Для нас орудие одно, — пишет Пушкин.
Так и кажется, что сказано это о таких людях, как Ненашев.
— А я бы сказал, — заговорил после долгого молчания редактор, — к нему подходит другая цитата:
"Суждены им благие порывы,
Но свершить ничего не дано"
— Как это не дано? Он стал писателем, большим писателем, популярным, разбогател. Разве этого мало?
— Ему, наверное, казалось, что мало. Слишком горд был и тщеславен.
— С этим я вполне согласна. А то и другое — грех…
Тут вспомнила я снова слова, которые сказала о нем моя знакомая леди-вумен: "всю жизнь он думал только о себе и своей семье". И подумала: если бы такие как он, не лишенные таланта люди, честно служили своей стране и народу, может быть, не пришлось бы нам отказаться от социализма, о чем мы еще долго будем жалеть…
Мы беседовали с журналистом в его комнате в общежитии, в которой был беспорядок, как в любом жилище холостяков. Прежде чем распрощаться с ним, я призналась ему, что не смогла в Ненашеве разобраться до конца. Во всяком случае, не поняла, чего ему от меня было надо. — Журналист снисходительно улыбнулся: — Что тут непонятного? Ему нравилась ваша женская привлекательность. Честно признаюсь, мне тоже. Вы и сейчас выглядите прекрасно. Такие женщины, как вы, не старятся. И я бы…
— Можете не продолжать, — поняв к чему он клонит, перебила я его. — Я вас как мужчину не воспринимаю.
— Это почему же? — недоумевающим, обиженным тоном спросил он.
— Потому что вы моложе меня больше, чем на десять лет.
— Разница в возрасте в подобных случаях значения не имеет, — принялся он убеждать меня.
— Еще как имеет, особенно если женщина старше мужчины. Но дело даже не в этом.
— В чем же?
— Мужчина, друг, у меня есть. Он тоже моложе меня, но ненамного. Своими отношениями с ним я вполне довольна. Довольна и тем, что он не писатель. У него свое дело, у меня свое. Он не указывает мне, как писать и не привлекает к своей работе…
Собираясь откланяться, я встала, но хозяин комнаты удержал меня еще на несколько минут и вот что добавил к сказанному:
— Я отредактирую вашу рукопись, но отдавать в печать ее не советую. Знаю: женщина вы бесстрашная, но все же следует остерегаться. Этого человека уже нет в живых, но у него остались родственники, племянники, внуки. Его творчество, его слава — это их капитал. Они жестоко могут отомстить тому, кто попытается их капитал обесценить.
Поблагодарив журналиста, который решил взять меня под свою опеку, за добрый совет, я попросила его:
— Скажите, пожалуйста, как все же вы относитесь к этому человеку… С которого написала я своего героя?
Он ответил мне уклончиво:
— Определенного, однозначного мнения о нем у меня нет.
— А как, по-вашему, причислят его к классикам или нет?
— Время покажет. Оно расставит все точки над i.
P.S. Автобиография моего героя, написанная им в конце пятидесятых годов.
Родился в крестьянской семье. Рано потерял мать. Около трех лет жил у бабушки и дедушки. В 1936 году с отцом и мачехой переехал в Игарку. Убежав из дома, беспризорничал, затем попал в детдом. В 1941 уехал в Красноярск и поступил в ж.д. Школу ФЗО. Получив специальность составителя поездов, до октября 1942 года работал на станции в пригороде Красноярска. В Великую Отечественную войну добровольцем ушел в армию, участвовал в боях, был ранен. В 1945 демобилизовался, поселился на Урале, работал разнорабочим… Масса встреч, впечатлений, множество событий, разных, приятных и неприятных, — все это откладывалось, накапливалось потихоньку, пока не попросилось наружу. В 1951 — первый рассказ, который был напечатан в газете. Я твердо знаю: заставили писать меня книги и жизнь. Я всегда и всюду много читал, и порой читал в ущерб учебе. Начал я как литератор не в тот вечер, когда сел писать свой первый рассказ, а видимо, когда сочинял длинные лирические письма с фронта, когда в госпиталях, в пути и на привалах рассказывал о своих фронтовых товарищах, о разных случаях из своей жизни. В 1953 опубликован первый сборник рассказов. В 58-м вышел первый роман. В том же году был принят в члены союза писателей. Окончил литературные курсы при литературном институте имени Горького…
В сборнике, откуда выписаны эти строки, имеется фотография писателя. Он сидит за столом, листает толстый отрывной календарь. Молодой, в то время еще не седой. Лоб высокий, черты лица правильные. Выражение лица сосредоточенное, серьезное. Смотрит вниз, глаза кажутся закрытыми. Обратила я внимание на его брови. Они довольно узкие, гладкие, аккуратные, слегка изогнутые, как коромысло. Сидит он очень прямо. Одет по-городскому. Отглаженный костюм, белая сорочка, черный галстук — гражданский человек.
Часть II. Чижовки А.Д.
Ненашев, безусловно, фигура трагическая, а друг его, Чижовкин, как мне кажется, комическая. Но я не сразу это заметила. А когда заметила и посмеялась над его внешностью, над попыткой вести себя так, как будто он неотразимый красавец, к тому же не обремененный семьей, он должен был понять, что позволил себе лишнее, и не обижаться на меня. А он, будучи самонадеянным, обиделся и сделался моим врагом на всю жизнь. Он должен был не грозить мне наказанием за мою дерзость, а благодарить за то, что я не рассказала жене его о том, что он пристает ко мне постоянно. Еще неизвестно, как повела бы себя с ним Дина, если бы узнала это. Характер был у нее не сахар, не менее крутой, чем у Дарьи Дмитриевны. Чем красивее женщина, тем капризнее и взбалмошнее она. Это давно известно. Женился на ней Денис Антонович сразу после окончания института. И не только любовь руководствовался, о и расчетом, выбирая, с кем связать свою жизнь…
Расписавшись с Диной, поселился он с молодой женой не у своей матери, которая имела всего лишь одну комнату в бараке, а в двухкомнатной квартире, принадлежащей родителям Дины.
Ее отец остался очень доволен тем, что дочь вышла замуж не за какого-нибудь шалопая или забулдыгу, а за положительного человека, подающего большие надежды. Прилично зарабатывая на комбинате, он согласился содержать своего зятя, пока тот, "набив руку", не станет профессиональным писателем и не начнет печататься. Вскоре и Дина окончила институт и тоже стала кормилицей мужа своего. Работая в школе (она преподавала английский язык), брала она двойную недельную нагрузку. И всю свою зарплату вкладывала в семейный котел. Супруг же ее, кроме тех грошей, которые платили ему как руководителю литобъединения, не приносил в дом ни копейки. Так продолжалось в течение нескольких лет. С домашними делами справлялись в семье, опять же без его помощи, сама Дина и ее мать. Накормленный, обстираннай, наглаженный, жил Денис, как на курорте. И благодарил жену за все, что имел, тем, что домогался других женщин и девушек. Представляю, что получил бы он от Дины, если бы ей стало известно, на какие "подвиги" он способен…
Переутомляясь в школе и дома, время от времени она устраивала "бунт женщины". И была у нее такая привычка: если ссора происходила, когда они с Денисом шли по улице, она вгорячах бросалась на проезжую часть и бежала, куда глаза глядят. А он, Денис, вынужден был мчаться за ней, рискуя угодить под колеса движущегося по шоссе транспорта. Если стычка случалась, когда супруги отдыхали где-нибудь "на природе", у какого-либо водоема, Дина, не умея плавать, бросалась в воду, и он опять же должен был спасать ее, хотя пловец он был тоже не ахти какой. Изловив жену, он вытаскивал ее за длинную косу на берег, на смех тем, кто загорал на песочке неподалеку от них, от этой беспокойной парочки, и становился невольным свидетелем таких забавных сцен. Денис очень боялся лишиться Дины, которая нянчилась с ним, как с ребенком, и того места, где было ему так вольготно и хорошо. Сначала она, не умея плавать, лезла, разозлясь, в маленькие, неглубокие речушки, возле которых они располагались, выезжая за город. Это было, когда у них было еще очень мало денег. Потом в море, когда денег стало побольше и они стали ездить на юг. Разбогатев, стали бывать за границей. Там уж ей приходилось бросаться и в океан…
В молодые годы писал Денис Антонович, как и Иван Семенович, о простых людях, в основном, о рабочих. И даже премии получал за то, как он изображал представителей рабочего класса. Писал языком, близким к простонародному. Книги его покупали. Не скажу, что со временем они стали такими же состоятельными, как Ненашевы, но на квартиру денег накопили (на покупку квартиры). Приобрели ее не в Магнитогорске, а в Москве. Очень хотелось им перебраться в столицу. Дина мечтала превратить свой дом в салон, наподобие аристократического, как у Анны Павловны Шерер.
Я побывала у Чижовкиных в их московской квартире. Ненавидя меня в душе, внешне он, Денис Антонович, этого не проявлял. Зачем-то ему нужно было общаться со мною. И он приглашал меня к себе всякий раз, когда я, бывая в Москве, звонила ему.
