Неужели и у нее дрогнул голос?
-- Это значит "да", Марго? Ты вправду могла бы согласиться?
-- Не понимаю, а почему бы нет! Надо только спроситься у Питера и еще кое-что обдумать, -- ответила она, а потом, неожиданно: -- Поль, мальчик, родной, иди сюда.
Они отыскали Питера в столовой. Он стоял у буфета и ел персик.
-- Привет, ребята! -- помахал он рукой.
-- Питер, нам нужно кое-что тебе сказать, -- обратилась к нему Марго. -- Поль хочет на мне жениться.
-- Браво! -- ответил Питер. -- Лично я очень рад. Это вы этим занимались в библиотеке?
-- Так ты не против? -- спросил Поль.
-- Я? Да я уже целую неделю об этом хлопочу. Затем я тебя сюда и привез. По-моему, грандиозная идея, -- добавил он и приступил к новому персику.
-- Ты -- первый, к кому он так отнесся, Поль. Это добрый знак.
-- Ах, Марго, давай поженимся сейчас же.
-- Дорогой, я ведь еще не сказала "да". Я отвечу утром.
-- Нет, дай ответ сейчас, Марго. Я тебе хоть капельку нравлюсь? Пожалуйста, выйди за меня замуж сию же минуту!
-- Я отвечу утром. Надо еще кое-что обдумать. Пошли пока в библиотеку.
В эту ночь Поль не мог заснуть. Он захлопнул книгу, потушил лампу, но так и остался лежать с открытыми глазами -- и думал, думал обо всем на свете. Как и в первую ночь, он чувствовал, что путаный, бессонный дух этого дома висит над его изголовьем. И он, и Марго, и Питер, и сэр Хамфри Контроверс были всего-навсего незначительными эпизодами в жизни дома, новорожденного чудовища, извергнутого из чрева давно забытой, но все еще молодящейся культуры. Полчаса лежал он, глядя в темноту, пока мысли его не начали неспешно отделяться от него самого, и он понял, что засыпает. Очнулся он от негромкого поскрипывания двери.
Он ничего не видел и слышал только шорох шелка -- кто-то вошел в комнату. Потом дверь затворилась.
-- По-о-оль, ты спишь?
-- Марго!
-- Тише, милый, тише! Не включай света... Где же ты? Шелк зашуршал и соскользнул на пол.
-- Надо все проверить, прежде чем решаться, правда, милый? Может, ты просто придумал, что любишь меня? И знаешь, Поль, ты мне так страшно нравишься, что было бы ужасно обидно ошибиться. Понимаешь?
Но, к счастью, ошибки не произошло, и на следующий день состоялась помолвка.
Глава 4
ВОСКРЕСЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ
Через несколько дней Поль, проходя через холл, повстречал низкорослого субъекта с длинной рыжей бородой, который ковылял за лакеем прямо в кабинет Марго.
-- О господи! -- ахнул Поль.
-- Ни слова, старина! Ни слова! -- прошипел бородач и захромал дальше.
Спустя несколько минут к Полю подошел Питер.
-- Слушай-ка, Поль, -- сказал он. -- Угадай, с кем сейчас разговаривает мама?
-- Я только что его видел, -- ответил Поль. -- Тут что-то кроется.
-- Я никогда не верил, что он умер, -- заметил Питер. -- И Клаттербака этим утешал.
-- Подействовало?
-- Не очень, -- вздохнул Питер. -- Я доказывал, что, если б он и впрямь утопился, он бы отстегнул деревянную ногу и оставил ее на берегу, но Клаттербак на это ответил, что покойный очень серьезно относился к своей ноге. Чего ему надо от мамы?
Они подстерегли его на улице, и Граймс им все объяснил.
-- Извиняюсь за бороду, -- пробормотал он, -- но так надо.
-- Снова в луже? -- спросил Поль.
-- Не совсем в луже, но дела идут не блестяще. Мною заинтересовалась полиция. С самоубийством вышел конфуз. Я, впрочем, так и думал. Поднялся шум, почему, мол, никого не прибило к берегу, и куда девалась моя культяшка... А потом подвернулась моя первая женушка, и они призадумались. Отсюда -- рыжая растительность. Ловко вы меня засекли!
Они вернулись в дом, и Питер сделал Граймсу восхитительный коктейль, состоявший в основном из абсента и водки.
-- Вечная история... -- жаловался между тем Граймс. -- Старина Граймс опять на мели. А тебя, приятель, кажется, можно поздравить? Везет же людям... -- Он прошелся взглядом знатока по стеклянному полу, мягкой пружинистой мебели, фаянсовому потолку и стенам, обитым кожей. -Обстановочка на любителя, -- заключил он, -- но ты, надеюсь, будешь чувствовать себя как дома. Забавно, забавно, не думал здесь с вами повстречаться.
-- Хотелось бы знать, -- перебил его Питер, -- чего вам надо от мамы.
-- Счастье подвалило, -- объяснил Граймс. -- Вот как все вышло. Я смылся из Лланабы и не знал, куда податься. Перед отъездом я занял у Филбрика пятерку, еле на билет хватило, а в Лондоне с недельку пришлось потосковать. И вот сижу я как-то раз в кабаке на Шефтсбери-авеню, морда под бородой чешется, а на все про все осталось пять шиллингов, и вдруг вижу: на меня какой-то чудак уставился. Подходит он ко мне и говорит: "Капитан Граймс, если не ошибаюсь?" Я струхнул. "Нет, -- отвечаю, -- старина. Ошибочка вышла. Промашку даешь. Старина Граймс помер -- утоп. За тех, кто в море, старик!" Встаю и иду к выходу. Тут я, конечно, сплоховал. Если я не Граймс, почем мне знать, что Граймс -- покойник. Верно я говорю? А он и заявляет: "Очень, -- говорит, -- жаль. Я, -- говорит, -- слыхал, что старина Граймс сел в лужу, а у меня как раз подвернулась для него стоящая работенка. Ну да ладно... Давай лучше выпьем". И тут до меня дошло, кто это такой. Ведь это, думаю, Билл, парень что надо, мы с ним в Ирландии в одной казарме жили. "Билл, -- говорю я, -- да ведь это ты! А я думал -- легавый..." -- "Все нормально, старина", -- отвечает Билл и рассказывает, что после войны попал в Аргентину и там нанялся... -- тут Граймс замолчал, словно что-то вспомнив, -- нанялся в одно увеселительное заведение. Ночной клуб, так сказать. На этой работе ему подфартило, и назначили его директором всех увеселительных заведений на побережье. Английская фирма. Теперь он приехал в отпуск, подыскать себе пару помощников. "Мне, -- говорит, -- разные там макаронники не годятся. Бабники все до одного". А нужны ему ребята, которые могут за собой последить, когда дело касается женского пола. Наша встреча -- просто благодеяние божье. Я понимаю так, что фирму основал дедушка нашего юного Бест-Четвинда, а миссис Бест-Четвинд продолжает его дело -- вот меня и послали к ней представиться, испросить ее согласия насчет моего назначения. Мне и в голову не пришло, что это та самая дама, которая приезжала в Лланабу, еще когда Пренди так лихо надрался. До чего все-таки тесен мир!
-- Мама согласилась? -- спросил Питер.
-- Согласилась, да еще дала пятьдесят фунтов подъемных на дорогу и добрый совет в придачу. Этот день Граймс запомнит навсегда. Кстати, что нового у старины Пренди?
-- Как раз сегодня я получил письмо, -- ответил Поль и показал его Граймсу.
"Дорогой Пеннифезер!
Благодарю Вас за письмо и прилагаемый чек. Нет нужды говорить, как огорчило меня известие о том, что Вы не продолжите Вашу работу у нас в следующем семестре. Я полагал, что нам предстоит длительное и плодотворное сотрудничество. В то же время я и вместе со мною мои дочери желаем Вам всяческого счастья в Вашей супружеской жизни. Надеюсь, Вы окажете влияние на Питера, дабы он продолжил занятия в нашей школе. На этого мальчика я возлагаю большие надежды: в будущем из него может выйти староста школы.
Пока что каникулы не принесли нам успокоения. Мне и моим дочерям досаждает молодая женщина ирландского происхождения, весьма уродливая и неблаговоспитанная. Она утверждает, что является вдовой несчастного капитана Граймса. В ее распоряжении находятся бумаги, которые как будто подкрепляют эту претензию. Полиция также не оставляет нас вниманием, задавая дерзкие вопросы касательно того, сколькими костюмами владел мой многострадальный зять.
Кроме того, я получил письмо от мистера Прендергаста: он также заявляет о своем желании оставить преподавательскую работу. Насколько я понял, он ознакомился со статьей известного епископа, из которой узнал, что на свете существует такая профессия, как "современный пастырь", причем оплачивается она так же, как труды обычного приходского священника, но не требует никаких религиозных убеждений. Ему это пришлось по вкусу, а мне добавило лишних хлопот.
Собственно говоря, я утратил желание продолжать работу в Лланабе. Одна синематографическая фирма, которой руководит, как это ни странно, некто сэр Соломон Филбрик, готова купить замок. По мнению фирмы, сочетание средневековья и эпохи Георгов в архитектурном стиле Лланабы сулит ей небывалые возможности. Моя дочь Диана подумывает открыть лечебницу или отель. Так что, как видите, дела идут все хуже и хуже.
Искренне ваш
Огастес Фейган".
В тот день Поля ждал еще один сюрприз. Не успел уйти Граймс, как у подъезда появился высокий молодой человек в черной шляпе и с задумчивыми глазами и спросил мистера Пеннифезера. Это был Поттс.
-- Дружище! -- воскликнул Поль. -- Как я вам рад!
-- Я прочитал о вашей помолвке в "Таймсе", -- объяснил Поттс. -- Я тут был по соседству. Дай, думаю, зайду, на дом взгляну.
Поль и Питер провели его по всему особняку, объясняя по ходу дела, что к чему. Поттс пришел в восторг от светящегося потолка в кабинете миссис Бест-Четвинд, от каучуковых деревьев в оранжерее, от маленькой гостиной, пол которой представлял собой огромный калейдоскоп -- стоило нажать на кнопку, и все начинало крутиться и вертеться. Потом они с Поттсом сели в лифт и вознеслись на самый верхний этаж высокой пирамидальной башни, откуда видны были стеклянные крыши и алюминиевые купола, сверкавшие в полуденном солнце, как искусственные алмазы. Но Поттс пришел не за этим. Когда они остались с Полем наедине, он невзначай спросил:
