- Неприятности?
- Не то слово. Облом. (Молчание.)
Хватьзазад добавил:
- Из-за женщин. (Молчание.) Хватьзазад продолжал:
-...Меня душит желание исповедаться... исповедаться... одним словом, надо душу облегчить... я ведь столько всего могу рассказывать...
(Молчание.)
- Конечно,- сказал Федор Баланович. Какой-то комар влетел в световой конус фонарного столба. Перед тем, как впиться в еще не охваченные участки кожи, он хотел погреться. Это удалось ему в полной мере. Его обугленное тельце медленно опустилось на желтый асфальт.
- Давайте, начинайте,- сказал Федор Баланович.- А то рассказывать буду я.
- Нет, нет,- сказал Хватьзазад.- Поговорим еще немного обо мне.
Почесав свой волосяной покров и без того грязным ногтем, он произнес следующие слова, которым не преминул придать оттенок непредвзятости и даже некоторого благородства. Вот что он сказал:
- Я не буду говорить ни о моем детстве, ни о молодых годах. Не будем говорить и о полученном мною воспитании - его у меня попросту нет, об образовании я также говорить много не буду, ибо и с ним у меня плохо. Итак, я подхожу к годам службы в армии, но и на этом я останавливаться не буду. Холостяком я был с самых ранних лет, и жизнь сделала из меня то, чем я стал.
Он замолк, чтобы на минутку предаться мечтаниям.
- Давайте, продолжайте,- сказал Федор Баланович,- а то я начну.
- Действительно, все не то и все не так,- сказал Хватьзазад.- И все это из-за женщины, встреченного мной сегодня утром.
- Встреченной.
- Встреченного.
- Встреченной, а не ного. Тетехи, что ли, которая за Габриелем увязалась?
- О! Нет. Не из-за нее. Кстати говоря, в этой я совсем разочаровался. Она отпустила меня на все четыре стороны - и какие это были стороны! - она
даже не поломалась, чтобы меня удержать. Она хотела только одного увидеть танец Габриэллы, Габриэллы... Забавно. Определенно забавно.
- Это уж точно,- сказал Федор Баланович.- Ничто не может сравниться с номером Габриеля на Пляс де Пари, кто-кто, а я-то изучил бай-найтную жизнь этого города.
- Везет же вам,- рассеянно сказал Хватьзазад.
- Но я столько раз видел номер Габриеля, что мне это уже надоело, тут уж ничего не скажешь. И потом он не обновляет свой репертуар. Что поделаешь, с артистами так часто бывает. Придумают что-нибудь, а потом повторяются до бесконечности. Надо признать, что все мы так, только каждый - в своей области.
- Все, но не я,- с обезоруживающей простотой сказал Хватьзазад.- Я все время разное придумываю.
- Это потому, что вы еще ничего стоящего не придумали. Вы просто себя еще не нашли, вот что. Но как только вы чего-нибудь добьетесь, чего-нибудь стоящего, вы на этом и остановитесь. Поскольку до сих пор вы блестящих результатов явно не добились. Это видно невооруженным глазом: вид у вас жалкий.
- Даже в форме?
- Форма тут ни при чем. Опечаленный Хватьзазад замолчал.
- Эй, так к чему же вы все это? - спросил Федор Баланович.
- И сам не знаю. Я жду мадам Авот'ю.
- А я попросту жду своих дураков, чтобы отвести их обратно в гостиницу, поскольку завтра рано утром они уезжают любоваться седыми камнями Гибралтара. Таков уж их маршрут.
- Везет же им,- рассеянно прошептал Хватьзазад.
Федор Баланович пожал плечами, не удостоив эту реплику комментария.
В эту минуту послышались выкрики и стенанья:
"Старый ломбард" закрывался.
- Лучше поздно, чем никогда,- сказал Федор Баланович.
Он встал и пошел к автобусу. Ушел просто так, ни здрасьте вам, ни до свидания.
Хватьзазад тоже встал. Постоял в нерешительности. Бродяги спали. Комар сдох.
Федор Баланович несколько раз посигналил, чтобы собрать свою паству. Агнцы с восторгом обменивались впечатлениями о приятном прекрасном вечере, и теперь, стараясь друг друга переговорить, передавали друг другу свои закодированные на родном наречии восторги. Состоялось взаимное прощание. Женская половина толпилась вокруг Габриеля и пыталась поцеловать его, мужская не решалась.
- А потише нельзя! - сказал адмирал. Туристы медленно заходили в автобус. Федор Баланович зевнул.
В клетке, висящей на руке Турандота, спал Зеленуда. Зази отчаянно боролась с собой: нет, примеру Зеленуды она не последует. Шарль пошел за своей развалюхой.
- Ну что, мошенник,- воскликнула вдова, увидев Хватьзазада,- хорошо ли вы провели время?
- Не слишком, не слишком,- сказал Хватьзазад.
- А мы тут так повеселились! Мсье Габриель такой смешной, такой смешной!
- Благодарю вас,- сказал Габриель.- Но не забудьте, вы видели и настоящее искусство. Не только, чтобы поржать, но и искусство тоже.
- Куда-то он пропал со своей колымагой,- сказал Турандот.
- А пташечке тоже понравилось? - спросил адмирал, разглядывая птицу, спрятавшую голову под крыло.
- Теперь ему будет что вспомнить,- сказал Турандот.
Последние туристы заняли свои места. Мы будем вам писать (жесты).
- Хо! Хо! - кричал Габриель.- Адиос амигос ', ваше здоровье! До следующего раза.( До свидания, друзья (исп.).)
И автобус уехал, унося вдаль довольных иностранцев. В тот же день рано утром они уедут любоваться седыми камнями Гибралтара. Таков уж их маршрут.
Такси Шарля подъезжало к тротуару.
- Всем места не хватит,- заметила Зази.
- Неважно! - сказал Габриель.- Мы сейчас пойдем лопать луковый суп.
- Спасибо, но я поеду домой,- сказал Шарль. Как отрезал.
- Ну что, Мадо, поехали?
Мадлен села рядом со своим будущим супругом.
- До свидания,- прокричала она всей компании, высунувшись из окна.- И спасибо за прекрасный... Спасибо за чуд...
Остальное расслышать было невозможно. Такси было уже слишком далеко.
- В Америке их бы в такой ситуации обсыпали рисом,- сказал Габриель.
- Это ты по старым фильмам судишь,- сказала Зази.- Теперь в кино женятся реже, чем раньше. И вообще я больше люблю, когда всех под конец убивают.
- А мне больше нравится, когда рис бросают,- сказала вдова Авот'я.
- А вас не спрашивают,- сказала Зази.
- Мадемуазель,- сказал Хватьзазад.- Вам бы следовало быть повежливее с теми, кто старше вас.
- До чего же он хорош, когда встает на мою защиту,- сказала вдова Авот'я.
- Пошли,- сказал Габриель.- Я отведу вас в кафе "У никтолопов". Там меня особенно хорошо знают. Вдова Авот'я и Хватьзазад влились в общий поток.
- Видал? - обратилась Зази к Габриелю.- Тетка с лягавым за нами идут.
- Не можем же мы им запретить,- сказал Габриель.- Куда хотят, туда и идут.
- Может, ты их припугнешь? А то я их видеть больше не могу.
- К людям надо относиться с большим пониманием, надо быть человечнее.
- Полицейские тоже люди,- сказала вдова Авот'я, которая все прекрасно слышала.
- Платить буду я,- робко сказал Хватьзазад.
- И речи быть не может,- сказал Габриель.- Сегодня угощаю я.
- Ну я только за выпивку заплачу,- сказал Хватьзазад умоляющим голосом.- За мюскаде, например. Это мне вполне по карману.
- Не сори приданым,- сказал Габриель.- Я - это другое дело.
- И вообще ты нас ничем угостить не можешь,- сказал Турандот.- Ты забываешь о том, что ты полицейский. У меня ведь тоже кафе и я никогда не стал бы обслуживать полицейского, который бы привел ко мне целую компанию выпивох.
- Все-таки вы олухи,- сказал Подшаффэ.- Неужели вы его не узнаете? Это же растлитель малолеток, который приходил к нам утром.
Габриель нагнулся к Хватьзазаду, чтобы получше его рассмотреть. Все, включая весьма удивленную и в то же время уязвленную Зази, ждали результатов осмотра. Кто-кто, а Хватьзазад так же, как, впрочем, и все остальные, осторожно помалкивал.
- А что ты сделал со своими усами? - спросил у него Габриель спокойным, но в то же время угрожающим тоном.
- Только вы, пожалуйста, его не обижайте,- сказала вдова Авот'я.
Габриель схватил Хватьзазада за грудки и приподнял его, чтобы при свете уличного фонаря получить дополнительную информацию.
- Да,- сказал он.- Где усы?
- Я их оставил дома,- сказал Хватьзазад.
- И к тому же ты, выходит, действительно полицейский?
- Нет, нет,- воскликнул Хватьзазад.- Это я так, переоделся просто, смеху ради... Чтоб развлечься... чтоб вас развлечь... Это как ваша пачка... В целом одно и то же...
- Вот ты за то же и огребешь,- вдохновенно сказал Подшаффэ.
- Может быть, вы все-таки не будете его обижать,- сказала вдова Авот'я.
- Он должен нам все объяснить,- сказал Турандот, справившись с охватившим его беспокойством.
- Болтай, болтай,- слабым голосом пробормотал Зеленуда и снова погрузился в сон.
Зази молчала. Подавленная происходящим, измученная недосыпом, она тщетно пыталась выработать в себе такое отношение к событиям, которое, с одной стороны, соответствовало бы ситуации, а с другой - ничем не унижало ее собственного достоинства.
Поднимая Хватьзазада все выше и выше по фонарному столбу, Габриель снова молча посмотрел на него и потом осторожно поставил на ноги. Он обратился к нему со следующими словами:
