Не сразу, но отвечаешь — Джино.
Жена замечает, что в пиццериях многих официантов зовут Джино, и ты мог просто догадаться.
Теперь твоя очередь задавать вопрос.
Смотришь ей в глаза и спрашиваешь, как она хотела назвать вашего первенца.
Лицо вмиг каменеет.
Жена холодно просит уточнить, девочку или мальчика.
Неуверенно мямлишь — обоих.
Но жене надоел этот разговор, говорит, что устала, и уходит в твоем дурацком теле спать.
Обнаруживаешь, что жена и кошка спят вместе на диване в гостиной, интересно, кто первый пошел на попятный.
Сдал крепость.
Навел мосты.
Кто пошел на мировую.
Предложил: раз уж живем вместе, будем дружить. Дружить и жить вместе.
Кошка мурлычет у жены на животе.
Жена похрапывает.
Сползаешь в коридоре по стенке, устраиваешься на полу и любуешься ими.
Женой и кошкой.
Женой и тем, кто спит в твоей кошке.
Они тебе не чужие.
И тебе спать хочется.
Засыпаешь в коридоре.
Обычно жена просыпается первой, сразу встает, бежит в ванную, потом возвращается в гостиную и начинает отжиматься, в ожидании, когда встанешь ты, как лунатик пройдешь по коридору и займешься кофе.
Останавливаешься в дверях в гостиной, зеваешь, прикрывая рот, и смотришь, как жена отжимается на ковре, чешешь голову: волосы у корней совсем светлые, идешь на кухню.
Готовишь кофе, включаешь радио, слушаешь классическую музыку.
Жена под музыку принимается качать пресс, тем временем аромат кофе и запах тостов заполняет квартиру.
И однажды утром именно в этот самый момент она вдруг улыбается.
Так естественно, как бы само собой.
Луч света встречается со сквозняком, ее улыбка распространяется повсюду, смешивается с ароматом кофе, с запахом тостов, с классической музыкой, с самим начинающимся днем, жена заканчивает зарядку, потягивается, идет на кухню.
Фрукты ей, два бутерброда тебе.
Молчите, но напряжения нет.
Не смотрите друг на друга, но взглянуть не боитесь.
Ни о чем не думаете.
Сидите друг против друга.
И просто завтракаете.
Наконец-то.
Помогаешь теще вытирать посуду, жена тем временем в столовой пьет коньяк со своим отцом, и ты этим раскладом вполне доволен.
Теща просит быть повнимательней, это полотенце для бокалов, и добавляет, что давно не видела дочку такой веселой и спокойной.
Говоришь, что очень любишь вытирать посуду.
Смотрит на тебя с удивлением, но вопросов не задает, передает тебе чистые тарелки. Из столовой доносится твой низкий голос и еще более низкий — тестя. Говорят о ценах на недвижимость, о политике, тебе вдруг хочется поцеловать тещу, которая вежливо молчит, передавая тарелки и ничем не донимая, всего-то просит быть повнимательней.
Берешь другое полотенце — для стеклянной посуды.
Теща тебе улыбается.
Целуешь ее в щеку.
Вздрагивает, улыбки как не бывало, спрашивает, все ли с тобой в порядке.
Говоришь, да, потом снова берешь полотенце, но тут из столовой долетает твой теперь уже громкий голос, ты кричишь: черт побери, дадут тебе хоть раз спокойно поужинать, чтобы тебя не спрашивали про твой будущий роман, какой он там, автобиографический или нет и будет ли похож на предыдущие.
Ты роняешь бокал и в полном изумлении смотришь на изумленную тещу.
Бокал разбивается об пол, теща утешает тебя: ерунда, сейчас она все уберет, а ты лучше подай кофе, может, хоть в кои-то веки он будет не такой крепкий.
Несешь поднос с кофе в столовую, где твой тесть говорит твоей жене, что ему очень жаль, ему просто интересно все, что она делает, но если ей неприятно, он никогда больше и слова не скажет.
Смотришь на жену, с трудом сдерживая улыбку.
Она извиняется, отец сидит, насупившись, и подливает себе коньяку, ставишь поднос на стол, теща выходит из кухни и предлагает вам поиграть в скрэбл.
Жена принимает это предложение с энтузиазмом, совсем тебе не свойственным, да еще собирается разливать сама кофе, хорошо, что теща ее опережает.
Подходишь к тестю и просишь угостить тебя коньяком.
Отвечает, что коньяк — он для мужчин.
Замечаешь, что тебе не десять лет.
Смотрит на тебя с удивлением.
Теща идет за скрэблом.
Тесть недоволен.
Ты-то в скрэбл вообще играть не умеешь, а дочь ему всегда поддается.
Но тут, когда она — это ты, вдруг вошла в азарт.
Отец жмет ей руку, поздравляет: слов она знает предостаточно, роман выйдет длинный.
Жена неожиданно обнимает его.
Отец смотрит на тещу, не зная, что делать.
Теща поднимает глаза к небу.
Тесть волей-неволей прижимает дочь к сердцу.
Дочь еще крепче сжимает объятия.
Тесть и теща переглядываются.
Ты, улыбаясь, пожимаешь плечами.
В электричке по дороге домой вы почти не разговариваете.
Жена опьянела от коньяка, поглаживает трехдневную щетину, кладет голову тебе-себе на плечо и засыпает, уткнувшись в твою-свою шею.
Смотришь на нее и завидуешь.
Она дышит тебе в шею.
Во сне берет тебя за руку.
По вагону идет клошар, громыхая кружкой.
Знаком просишь не будить жену, роешься в сумочке и отдаешь все свои деньги.
Он смотрит на вас, тоже завидует ей — спящей, прильнувшей к тебе, прикладывает палец к губам: он тебя понял.
Тихо идет дальше по вагону, знаками просит остальных пассажиров не шуметь.
Жена из прачечной пишет смс, спрашивает, что приготовить на ужин.
Отвечаешь — цыпленка, интересуешься, как там у нее в прачечной.
Пишет, что ей скучно.
Не знаешь, что ответить, потому что никогда раньше такого не бывало.
Отвечаешь: пусть поиграет на игровых автоматах, они в глубине прачечной.
Пишет, что ей тоже не десять лет.
Улыбаешься и добавляешь, что больше всего любишь играть в войну.
Отвечает — не сомневалась. А как дела на работе.
Потихоньку, ждешь мсье-бестселлера.
Опять.
Ну да.
Ладно, машина заканчивает отжимать.
Хорошо, тогда удачи с сушкой.
Спасибо.
Сидишь в полутьме в баре и заказываешь третий бокал виски с содовой.
Стыдно возвращаться домой, ну, не получилось сдержатся когда мсье-бестселлер положил руку тебе на бедро саданул его локтем.
Ему уже лучше, он только что звонил из больницы, шамкал уцелевшей половиной рта и был категоричен, предлагает либо немедленно расторгнуть контракт, либо он пишет заявление в полицию.
Отказывается и от разговоров, и от компенсаций, сгорбившись, плетешься по коридору, спускаешься на лифте, проходишь через холл, с понурым видом тащишься по тротуару, под дождем, заворачиваешь в бар, сидишь за столиком, как последний дурак, над третьим бокалом виски с содовой, за барной стойкой трепятся два мужика, облизываясь на тебя, сейчас главное — сдержаться, а то они тоже попадут в больницу.
Тебе страшно, и не потому, что потерял автора, но вот как отреагирует жена, когда узнает. Не думал, что, став ею, сможешь расстроить ее сильнее, чем когда был собой.
Ведь мог бы ему улыбнуться, превратить все в шутку, ласково отвести руку, увернуться без обид.
Но тебе и в голову не пришло.
Локоть, лицо, больница.
Руки прочь от жены.
Если зубы покамест нужны.
Тебе стыдно, страшно, ты пьешь.
Один из тех двоих подходит к тебе, сжимаешь кулаки, он улыбается, тоже ему улыбаешься, он садится, ты встаешь, он смотрит на тебя с удивлением, направляешься к выходу, провожает тебя взглядом, проходишь мимо второго, тот отводит глаза, выходишь из бара.
Дождь перестал, решаешь дойти до дома пешком: поглядеть на других людей, другую жизнь, отвлечься от своей, от вашей, вспомнить, что вас окружают такие же люди, которым тоже непросто.
После дождя по городу разлилась свежесть, вдыхаешь ее, осень твоя жена любила больше всего, а теперь ты тоже ее любишь, ее тело и твой дух в гармонии, вы спокойно и печально идете дальше, постепенно плечи ее опускаются, остается просто человек, мужчина или женщина, оба сразу, это неважно, муравей, который ничегошеньки не понимает, но изо всех сил ползет вперед.
Чтобы все осталось по-прежнему.
Нет, ты не сядешь в первый попавшийся поезд, уходящий все равно куда, и не увезешь свою жену подальше от тебя.
А просто вернешься домой.
Признаешь, что ты — ничтожество.
Но она нужна тебе.
Словно она — это ты.
Уже на вашей улице прыгаешь через лужу и радуешься, что ты такой легкий, поразительно легкий.
Жена смотрит на тебя, не веря тому, что слышит.
