4-го июня, когда приближался генерал Фрейман с воинством, расположился лагерем от их варварского городка за две версты на приличном к атаке месте, тогда они пришед, явились к генералу в лагерь с хлебом и солью и как будто добрые люди с повинною; однако Фрейман приказал их переловить, и изыскав главных начальств бунта, перевязать, а потом перековать и посадить в лагерях в вырытую тюрьму. Всех же бунта заводчиков оказалось 84 человека, а восемьдесят пятый престарелый поп, который с ними ворами верьхом против армии ездил со крестом и переменяя тропарь "Спаси господи" пел тако: Спаси господи люди твоя и благослови достояние твое. Победы нашему войску даруй и твое сохраняя крестом твоим жительство.
10 числа июня, Фрейман, вышеупомянутых бунтовщиков 85 человек заковавши в железо, прислал с надежным крепким конвоем в город Оренбург для следствия, а у прочих всех отобрал все воинское оружие и у себя в лагерях держал до резолюции; стоял же сей генерал под городком даже до самой глубокой осени, а как оному генералу с командою Великолуцкого пехотного полка велено было явиться попрежнему в команду, то сие он и сделал и по первому зимнему пути прибыл прежде в Оренбург, а из оного уже отправился в Москву; прочее ж Оренбургское войско стояло все до 1773 года, даже до их за толь величайшую продерзость и бунт и великое против всего государства огорчение экзекуции, которая в месяце маие того ж 1773 года вышла, то есть, чтоб из оных 85 злодеев иных, и то немногих, вырвав ноздри и заклеймя, послать на Нерчинские заводы, иных же плетьми да на поселение послать же, а иных, сквозь строй прогнав, в службу определить. Попа же, высекши кнутом, в Нерчинск отправить. Также экзекуция была под Яицким городком в лагерях между нашим войском учинена, которой все бунтовщики и с малолетными своими детьми были зрителями.
Иные изменники Яицкие казаки, увидя, что за столь великую продерзость приняли толь малое воздаяние, - после экзекуции все, как будто честные люди, благодарили, вначале всевышнего, а потом и милосердую государыню, и тот-час в то же самое время, собравшись все в церковь, благодарный молебен слушали и вторично ее императорскому величеству и его императорскому высочеству в верности присягу все приносили, чем будучи оренбургский губернатор обнадежен, велел батальонным и прочим пехотным и конным командам всем назад возвратиться, а только приказал двум полевым легким остаться командам в помянутом Уральском городке, что и сделал: две полевые легкие команды там остались, а прочие все команды возвратились того ж 1773 года в июле месяце в свои места, отдав попрежнему все воинские орудия казакам, взятые у них прежде.
С 1772 года июля 3 дня, когда генерал Фрейман в усмирение приводил Уральское войско, в том же месяце приказал казакам новую перепись сделать, по которой переписи в то время, кроме убитых, не явилось налицо несогласных 150 человек, за которыми в тогдашнее ж время в разные места хотя и посланы были команды, однако оных беглецов найти нигде не могли, итак, думали наши, что они где-нибудь пропали, но токмо в сем мнении обманулись, ибо оные беглецы, зимовавши в теплых улусах и камышах близ Каспийского моря между городом Астраханью и между городом Гурьевым от своего городка за 500 верст, 1773 года в месяце августе паки подъехали под свой городок за 50 верст и явились в заимке единомышленников своих у одного прозванием Чики, а другого Шелудякова, у которого находился в работниках с Дону бежавший казак Емелька Пугачев. Они на сей заимке немалое время находясь, тихим образом посылали из оной к подобным себе бунтовщикам двух казаков, которые приехавши ночью, стали на квартире у престарелого вора Шелудякова. Сей Шелудяков, увидя своих явившихся к себе братей, обрадовался, почему и спрашивал их о беглых всех бунтовщиках, живы ли они, на что ответствовали ему, что все благополучны и на твоей теперь остались заимке, впрочем, продолжая разговор свой, оные беглецы требовали от Шелудякова Емельку Пугачева, а что-де принадлежит до сроку денег, что тебе Емелька не дослужил, то-де тебе наше войско втрое уплатит, однако Шелудяков в августе Емельку не отпустил, ибо ему Шелудякову в то время работники нужны были, понеже погода сено косить, а Емелька ему верно служил.
1773 года месяца сентября в первых числах означенный главный бунтовщик Шелудяков, согласясь с прочими того ж городка подобными злодеями, отправили Емельку из двора Шелудякова на его ж Шелудякова заимку от Уральского городка за 50 верст отстоящую, со многими из города изменниками, и отдали помянутой воровской толпе оной; самолютейший зверь Емелька, явясь у вышепомянутых воров на Шелудяковых заимках, обещался оным верно служить, почему и поздравляли они Емельку Самозванцем, назвав его именем покойного государя императора Петра третьего. После сего богомерзкого поздравления, 16 сентября двигнувшись Пугачев со своею толпою, коя тогда состояла в трех стах человеках, подошел поближе к Яицкому городку и, поимавши одного из согласной стороны казака, дал ему Емелька, отнюдь не знающий грамоте, свой воровской манифест с титулом покойного государя Петра третьего, приказывая накрепко, чтоб во оном городке живущий комендант подполковник Симанов отнюдь бы не противился, а город бы без сопротивления отдал. Казак, данный ему от злодея манифест привезши в город, вручил коменданту Симанову и все подробно рассказал, что ему Емелька говорил и приказывал. Комендант Симанов того ж 16 сентября после половины дня, получа Емелькин манифест, приказал при собрании команд прочитать, и сколько мог собрать из команды Яицкого войска казаков и шестую полевую легкую команду послал в погоню за Емелькою и его сонмом, чтоб всех их переловить. И как скоро высланные из Яицкого городка с командою, отъехав верст с 15, увидели толпу Емельки Пугачева, то казаки, подхватя согласных старшин Яицкого войска, верных государству, погнались будто за Емелькою, а легкая полевая команда думая, что те с ними посланные из города зa Емелькою казаки, толпу Самозванца разбивши, его поимают, но они вместо того все почти предавшись добровольно, которых тогда в предании было больше 500 человек, изменили и старшин верных 12 человек руками Емельке отдали.
А понеже в то время ночь стала наступать, то легкая полевая команда и возвратилась вся в помянутый Уральской городок, Емелька ж, увидя возвратившуюся в город команду, ночью оных 12 человек верных старшин велел повесить на релях в одной версте от городка отстоящих, а сам с толпою удалился в бег к Илецкому городку, отстоящему от Яицкого городка не с большим за 100 верст, обирая по форпостам людей в службу годных к себе, а не хотящих ему служить велел колоть и до смерти убивать, тако ж скот, птиц и всякой багаж воры грабили и ни малейшего ничего не оставили. 18 числа Емелька, со своею толпою напав разбойнически в полночь на вышеупомянутый Илецкой казачий городок, в котором согласных мало, а изменников побольше гораздо было, ибо сей городок принадлежит к Уральскому городку, взял, а по взятии тамошнего верхнего атамана и прочих согласных перевешал всех, а прочие все казаки изменники, во оном городке находившиеся, богоотступнику Пугачеву предавшись, присягу учинили. Итак, все злодеи согласясь, во-первых, денежную казну государеву, пушки, порох, ядра, вино, а потом жителей богатых ограбивши и всех, кроме старых и малых, с собою забравши, после двоесуточного пьянства и около городка того по заимкам и по деревням грабежа, пошли прямо вверх возле Яика реки на Рассыпную, над Яиком находящуюся крепость.
22-го сентября сии кровопивцы на рассвете приступивши к сей Рассыпной крепости, стали вдруг залпом палить из 10 пушек. В сей крепости находящийся комендант секунд-маиор Виловской с одною ротою солдат, хотя стоял и дрался с ними, как долг и присяга повелевает, однако казаки в оной крепости изменя, разобрали 2 стены, в которой пролом злодеи ворвавшись, сделали по всей крепости крик и визг и, нашед ее императорского величества слугу, означенного коменданта Виловского, в мелкие части изрубили и всех офицеров перестреляли, а попа, вывезши за крепость версты с полторы, повесили и по многом кровопролитии, во-первых, государеву казну, пушки, порох с прочими припасы, вино, а потом и всех жителей очистив до чиста, пустились к Нижней Озерной крепости. В день высокоторжественныя коронации ее императорского величества, то есть сентября 22 дня, у нашего господина губернатора Рейнсдорпа после обеда было на балу немалое собрание знатных по городу господ; в 10 часу прибежал из Яицкого городка секретный от тамошнего коменданта курьер с объявлением о Яицком бунте, також и о душегубстве Емельки Пугачева с его толпою и что Емелька идет разбойническою и грабительною рукою прямо в Оренбург и что уже пошел к Нижней Озерной крепости, отстоящей от Оренбурга не с большим за 80 верст, и что оный курьер насилу ушел, и то по ту сторону, чрез Кайсацкую степь, и тем спасся. Как бы то секретно ни было, однако на завтришний день стал весь город Оренбург знать, ибо команда секретная наряжена была в поход, а государственный вор со всем своим треклятым сборищем того ж 23 сентября управлял свое богомерзкое дело, а именно, на рассвете напал на Озерную крепость, которую почти без труда отбил, ибо, изменя, казаки сами руками крепость Пугачеву отдали, в которую крепость Емелька с сообщниками своими въехав, тутошнего коменданта Харлова и прочих обер-офицеров перевешал. Но каким же образом Емелька вешал людей, тако ж любимцы его приводя к нему людей, которых им похотелось истреблять от земли живых для славы, говорили Емельке, так прикажете ли вешать? а он, ничего не говоря, махал только платком, а по маханию его попавшихся в их тиранские руки без милосердия удавливали. После многого кровопролития всех оставшихся в сей крепости к присяге приводил и допускал к своей руке, которую покрыв полотенцем, держали двое казаков, и кто его руку целовал открытую, то один из них после целования тотчас оную обтирал полотенцем, а потом, чтоб не изурочить оную, покрывал другой. После сей богомерзкой и гнусной церемонии приказал Емелька своему сонму в крепости погулять, ибо торопился он к Татищевой крепости, гулянье же их состояло особливо в пьянстве и грабеже всех жителей в той крепости находящихся, так и в забрании казны денежной, пушек, пороху и вина.
