Пэлем Вудхауз - Как бросают курить

Гермиона глядела на Игнатия незнакомым взглядом.

-- Я и не знала, что вы так красноречивы, -- наконец сказала она. -Как вы меня описали! Поэма в прозе. Игнатий что-то промычал.

-- Вы вправду все это думаете? -- продолжала она.

-- Да.

-- Значит, я тусклая? Может быть, желтая?

-- Зеленоватая, -- уточнил он.

-- А глаза?.. -- Она замялась.

-- Вроде устриц, -- подсказал художник. -- Не первой свежести.

-- Словом, вам не нравится моя внешность?

-- Ни в малейшей степени.

Дальше он не слушал, хотя она что-то говорила. Недавно, вспомнил он, какой-то гость уронил за бюро недокуренную сигару. Служанки там не убирают, так уж у них повелось, а значит -- он кинулся туда и едва не задохнулся от восторга.

Окутанная пылью, погрызенная мышью, это была сигара.

Настоящая, вполне пригодная, набитая окисью углерода. Игнатий чиркнул спичкой и закурил.

В тот же миг млеко незлобивости хлынуло в его душу. С той быстротой, с какою кролик превращается в буфет, флаг или аквариум, Игнатий превратился в смесь сладости и света. Пиридин коснулся слизистых оболочек, и они приняли его как брата. Радость, восторг, блаженство сменили злобу и скорбь.

Игнатий взглянул на Гермиону. Глаза ее сияли, прекрасное лицо светилось. Судя по всему, он ошибся, тусклой она не была -- напротив, превосходила красотой все, что только вдыхало блаженный воздух Кенсингтона.

Гермиона тоже смотрела на него, словно чего-то ожидая.

-- Простите? -- сказал Игнатий.

Она покачала головой.

-- Что ж вы?.. -- начала она.

-- Простите? -- повторил он.

-- Ну, не обнимаете меня... и вообще... -- ответила она, зардевшись.

-- Это я? -- проверил он.

-- Кто же еще?

-- Не обнимаю?

-- Вот именно.

-- А... вы... -- хм-мм -- этого хотите?

-- Конечно.

-- После -- э-а... -- всего, что я наговорил? Она удивленно взглянула на него.

-- Разве вы не слушали?

-- Да, отключился... вы уж простите, -- забормотал он. -- А что?

-- Я сказала: если вы меня так видите, вы любите не мою внешность, а мою душу. Как я этого ждала!

Игнатий положил сигару и часто задышал.

-- Минуточку, -- сказал он. -- Так и вы меня любите?

-- Конечно, люблю, -- отвечала она. -- Вы мне всегда нравились, но я думала, для вас я -- просто кукла.

Он снова взял сигару, затянулся для верности, сделал все, как она сказала, и затянулся еще раз.

-- Кроме того, -- продолжала Гермиона, -- как не любить человека, который одним пинком спустил Джорджа с лестницы?

Игнатий опечалился.

-- Ах, вспомнил! -- сказал он. -- Сиприан говорит, что ты говоришь, что я похож на Джорджа.

-- Неужели передал?

-- Да. Мне было очень тяжело.

-- Почему? Просто вы оба играете на укелеле.

Игнатий снова ожил.

-- Сегодня же отдам бедным. А Джордж сказал, ты сказала, что я похож на Сиприана.

-- Одеждой, -- утешила она. -- Все такое мешковатое...

-- Немедленно едем к лучшему портному! -- воскликнул он. -- Только обуюсь. Да, и сбегаю вниз, в табачную лавку.