- Бедное дитя! - шептал нередко пан Томаш, разглядывая грустившую малютку. "Если бы я мог что-нибудь сделать для нее", - думал он, видя, как ребенок день ото дня худеет и бледнеет.
Как раз в это время одному из приятелей пана Томаша предстоял судебный процесс, и, по обыкновению, тот обратился к почтенному адвокату за советом, прося его ознакомиться с материалами. Правда, пан Томаш уже не выступал в суде, но как опытный юрист мог указать правильный путь для ведения тяжбы и давал ценные советы приглашенному по его выбору адвокату.
Дело было запутанное. Чем больше пан Томаш углублялся в чтение материалов, тем сильней оно его захватывало. В нем вновь ожил адвокат. Он уже не выходил из дому, не интересовался, вытерта ли пыль в гостиных, и, запершись у себя в кабинете, читал документы и делал заметки.
Вечером старый слуга пана Томаша явился с обычным докладом. Он сообщил, что жена доктора переехала с детьми на дачу, что испортился водопровод, что дворник Казимеж затеял скандал с городовым и за это его на неделю посадили в кутузку. Под конец он спросил, не желает ли пан Томаш переговорить с новым дворником.
Но пан Томаш, склонившись над бумагами, курил сигару, пускал кольцами дым и даже не взглянул на преданного слугу.
На следующий день пан Томаш сел за документы с утра; около двух часов он пообедал и снова взялся за работу. Его румяное лицо и седеющие баки на синем фоне обоев напоминали какой-то "этюд с натуры".
Мать слепой девочки и ее приятельница чулочница удивлялись пану Томашу и сожалели, что такой свежий на вид вдовец привык с утра до вечера дремать за письменным столом.
Однако пан Томаш, хотя и закрывал глаза, отнюдь не дремал, а размышлял над процессом.
Землевладелец X. в 1872 году завещал племяннику со стороны сестры имение, а в 1875 году - племяннику со стороны брата дом. Сын брата утверждал, что землевладелец X. лишился рассудка уже в 1872 году, а сын сестры доказывал, что X. сошел с ума лишь в 1875 году. Между тем муж сестры покойного приводил неопровержимые доказательства, что X. действовал как умалишенный и в 1872 и в 1875 году, а что в 1869 году, то есть еще находясь в здравом уме, он завещал все свое состояние сестре.
Пана Томаша просили установить, когда же на самом деле X. лишился рассудка, а затем примирить все три враждующие стороны, из коих ни одна и слышать не хотела об уступках.
И вот, в то время, когда пан Томаш с головой ушел в разрешение этих противоречивых обстоятельств, произошло поразительное, уму непостижимое событие.
Во дворе, под самым окном пана Томаша, заиграла шарманка!..
Если бы покойник X. встал из гроба, если бы к нему вернулся рассудок и он вошел бы в кабинет, чтобы помочь почтенному адвокату разобраться в столь запутанных вопросах, пан Томаш, наверное, не был бы так потрясен, как сейчас, услышав шарманку!
И будь это хоть итальянская шарманка, с приятным звучанием флейты, хорошо настроенная, играющая красивые пьесы! Куда там! Хрипя и фальшивя, шарманка, как нарочно, играла пошлейшие вальсы и польки, и так громко, что стекла звенели. В довершение всех зол, труба в шарманке вдруг начинала реветь, точно взбесившийся зверь!
Впечатление было ошеломляющее. Пан Томаш остолбенел. Он не знал, что думать, что делать. Мгновениями он готов был допустить, что, изучая посмертные распоряжения душевнобольного землевладельца X., он сам помешался и оказался во власти галлюцинации.
Но нет, это не была галлюцинация. Это действительно была шарманка, с испорченными дудками и очень громкой трубой.
В сердце пана Томаша, всегда такого мягкого, такого снисходительного, проснулись дикие инстинкты. Он пожалел, что природа не создала его дагомейским королем, имеющим право убивать своих подданных, и представил себе, с каким наслаждением он в эту минуту уложил бы шарманщика на месте.
Как все люди подобного темперамента, пан Томаш в гневе легко переходил от смелых мечтаний к отчаянным действиям, и сейчас он, как тигр, бросился к окну, намереваясь изругать шарманщика самыми отборными словами.
Он уже высунулся из окна и раскрыл рот, чтобы крикнуть: "Ах ты бездельник!" - как вдруг услышал детский голосок.
Маленькая слепая девочка кружилась по комнате, хлопая в ладоши. Бледное ее личико разрумянилось, губы улыбались, а из угасших глаз градом катились слезы.
Бедняжка, она никогда не испытывала в этом тихом доме столько впечатлений! Какими прекрасными казались ей фальшивые звуки шарманки! Как великолепен был рев трубы, которая чуть не довела пана Томаша до удара!
Вдобавок ко всему шарманщик, видя радость девочки, стал притопывать о мостовую своим огромным каблуком и свистеть, как паровоз при появлении встречного поезда.
Боже, как он замечательно свистел!..
В кабинет пана Томаша влетел верный слуга, ведя за собой упиравшегося дворника и выкрикивая:
- Я говорил этому негодяю, чтобы он немедля прогнал шарманщика! Говорил ему, что барин будет платить ему жалованье, что у нас есть договор. Но это же хам! Он только неделю назад приехал из деревни и не знает наших порядков. А теперь слушай, - кричал слуга, тормоша за плечи ошарашенного дворника, слушай, что тебе барин скажет!
Шарманщик играл уже третью пьесу - так же фальшиво и визгливо, как и две первых.
Слепая девочка была в упоении.
Пан Томаш повернулся к дворнику и, хотя был еще бледен, сказал с обычным хладнокровием:
- Вот что, любезный тебя как зовут?
- Павел, ваша милость...
- Так вот что, Павел, я буду платить тебе десять злотых в месяц, но знаешь за что?
- За то, чтобы ты никогда не пускал во двор шарманщиков! - поспешил вставить слуга.
- Нет, - сказал пан Томаш, - за то, чтобы некоторое время ты ежедневно пускал шарманщиков. Понял?
- Что вы говорите? - забывшись, закричал слуга, пораженный непонятным приказом.
- А то, чтобы он, пока я не отменю своего распоряжения, ежедневно пускал шарманщиков во двор, - повторил пан Томаш, засунув руки в карманы.
- Не понимаю! - протянул слуга с видом оскорбительного удивления.
- Ибо ты глуп, мой милый! - добродушно ответил пан Томаш. - Ну, ступайте, займитесь своим делом, - добавил он.
Лакей с дворником ушли, и пан Томаш заметил, как верный слуга его что-то шепчет на ухо своему спутнику, показывая при этом пальцем на лоб.
Пан Томаш усмехнулся и, как бы подтверждая мрачные догадки слуги, бросил шарманщику десять грошей.
Затем он взял справочник, отыскал в нем список врачей и записал на листке бумаги адреса нескольких окулистов. Между тем шарманщик повернулся к его окну и в благодарность за десять грошей стал так громко притопывать и насвистывать, что пан Томаш не вытерпел и, захватив записку с адресами врачей, вышел, бормоча:
- Бедная девочка! Мне давно уже надо было ею заняться!..
ПРИМЕЧАНИЯ
ШАРМАНКА
Рассказ впервые опубликован в 1880 году в газете "Курьер варшавски".
