Вскоре после того, как мы с мужчиной вернулись в мою комнату, во дворе появилась старшая девушка и принялась разглядывать грядки хризантем.
Между тем танцовщица, уже одетая, дошла до середины мостика. Сорокалетняя, выйдя из общественной купальни, смотрела в ее сторону. Танцовщица поежилась, словно хотела сказать: "Мне попадет", - улыбнулась и повернула назад. Когда они спускались с моста, сорокалетняя крикнула: Приходите посидеть!
- Приходите посидеть! - повторила за ней старшая девушка, и они ушли.
Мужчина пробыл у меня до самого вечера.
Вечером я играл в японские шашки с разъездным оптовым торговцем бумагой. Вдруг со двора донеслись звуки барабана.
- Бродячие актеры пришли! - Я хотел подняться.
- Актеры... гм... А вы их гоните, очень они нужны... - Торговец, поглощенный игрой, пристально смотрел на доску.
- Ходите, ваш ход.
Я сидел сам не свой - они же уйдут, конечно, уйдут!.. Мужчина снизу крикнул:
- Добрый вечер!
Я вскочил и вышел на галерею. Поманил их. Они пошептались и направились к парадному. Цепочкой - мужчина впереди, за ним три девушки. Девушки низко, как гейши, поклонились, коснувшись пальцами пола: "Добрый вечер!".
Я мельком взглянул на доску - ага, кажется, проигрываю! Отлично!
- Сдаюсь, сдаюсь! Теперь уж ничего не поделаешь...
- Да что вы! У меня положение куда хуже. Давайте думать, позиция довольно сложная...
Торговец даже не оглянулся на актеров. Склонившись над доской, он сосредоточенно подсчитывал клетки и обдумывал каждый вариант хода. Актеры положили в угол барабан и ся-мисон и уселись играть в пять шашек. Я проиграл партию, когда победа, казалось, уже была в моих руках. Торговец пристал ко мне:
- Давайте еще разок! Одну партию, а? Только одну! Но я лишь качал головой и бессмысленно улыбался. Потеряв надежду, он ушел. Девушки подсели ближе.
- Вы сегодня еще должны работать? - спросил я.
- Вообще-то должны... - Мужчина взглянул на девушек.
- Ну, что будем делать? Может, с позволения господина, отдохнем, не пойдем никуда?
- Ой, как чудесно! Как чудесно!
- А вам не попадет? Мужчина махнул рукой:
- А-а, какая разница! Ходи не ходи, настоящих клиентов все равно нет.
Так мы и просидели до первого часа ночи. Играли в пять шашек.
Когда они ушли и танцовщица исчезла за дверью, я совсем взбодрился. Сна не было ни в одном глазу. Вышел на галерею, позвал:
- Господин коммерсант!.. А господин коммерсант... Торговец бумагой, этот солидный, шестидесятилетний дядька, с мальчишеской резвостью выскочил из комнаты.
- А-а, это вы! Отлично! Значит, играем? Ну, теперь уж до самого рассвета!
Я был тоже настроен решительно.
4.
Мы собирались отправиться в путь утром. Договорились встретиться ровно в восемь. Я, в новенькой кепке, купленной тут, у общественной купальни, с неизменным портфелем, на дне которого покоилась студенческая фуражка, пришел к дешевой гостинице, стоявшей у самой дороги, точно в назначенное время. На втором этаже все ставни и сёдзи были настежь. Не долго думая, я взбежал по лестнице на галерею и застыл от удивления. Актеры еще спали.
Танцовщица, лежавшая у самого входа вместе с младшей девушкой, пунцово покраснела и закрыла лицо ладонями. На ее лице еще сохранились остатки вчерашнего грима. Алая краска на губах и по краешкам век чуть-чуть расплылась. Девушка в постели - какой сладостный образ... Меня охватило волнение. Все так же закрываясь ладонями, словно ей в глаза бил слепящий свет, танцовщица повернулась на другой бок, выскользнула из-под одеяла, села на пол и чинно склонила голову.
- Покорно благодарю вас за вчерашний вечер... Я окончательно смутился.
Мужчина лежал со старшей девушкой. Только сейчас, увидев их в одной постели, я понял, что она и есть его жена. Сорокалетняя женщина сказала:
- Вы уж простите нас великодушно. Договорились вместе отправиться в дорогу, а тут надежда появилась, что пригласят нас вечером на ужин. Ну, мы и решили еще на денек задержаться. Если вы сегодня уйдете, встретимся в Симода. Мы остановимся в гостинице "Косюя". Ее легко найти.
Я почувствовал себя отвергнутым.
- А может, и вы задержитесь? - спросил мужчина. - Мы бы сегодня пошли, да вот мать решила остаться, ее теперь не отговоришь... Компанией-то лучше идти, и нам и вам веселее. Правда ведь? Давайте завтра отправимся, а?
- Конечно! - подхватила сорокалетняя. - Извините уж нас! Вы такую честь нам оказали, захотели с нами делить дорогу, а мы вроде еще ломаемся. Но завтра уж обязательно пойдем, хоть бы пики с неба посыпались!.. Знаете, у нас ведь ребеночек в пути помер, послезавтра как раз сорок девятый день. Я давно задумала в этот день быть в Симода, поминальную справить. Худо ли, хорошо, но обязательно справим. Я из-за этого все время торопилась, других подгоняла, а тут решила задержаться, случай такой вышел... А с вами мы так просто познакомились, на удивление, судьба, видно... Вы уж не откажите, помолитесь послезавтра вместе с нами за упокой младенца.
Я решил остаться. Спустился вниз. Пока ждал мужчину, поболтал у конторки с портье. Потом он пришел, предложил немного прогуляться. Мы отправились по тракту в южную сторону. Неподалеку был очень красивый мост. Мы поднялись на него, остановились, облокотившись о перила. Мужчина снова заговорил о себе. Рассказал, что одно время был в труппе Новой театральной школы в Токио. Оказывается, он и сейчас иногда ставит пьесы в Осима, а порой устраивает театральные представления на банкетах. Действительно, я еще в первый день заметил ножны мечей, торчавшие, словно чьи-то длинные ноги из узла. Да и в корзинах, по его словам, кроме кухонной утвари, лежали театральные костюмы.
- Вот так и живем, - сказал он после небольшой паузы. - Я-то себя загубил, совсем опустился, но зато мой старший брат - человек вполне достойный. Он унаследовал наш дом в Кофу, хозяйство ведет отлично. Я там вроде и ненужный совсем человек. Будто лишний...
- А я думал, вы из Нагаока, с горячих источников.
- Нет, что вы!.. А женат я на старшей из этих девушек. Она на год моложе вас, ей девятнадцать. В дороге у нее случились преждевременные роды. Ребеночек всего неделю прожил. Она после этого никак не оправится, бедная... Самая старшая из женщин - ее мать. А самая молоденькая, танцовщица, моя родная сестра...
- Танцовщица? Которой четырнадцать лет?.. Вы, кажется, говорили, что ей четырнадцать...
- Ну да. Мне очень не хотелось делать из сестренки бродячую актрису, ужасно не хотелось, да выхода другого не было.
Потом он сказал, что его зовут Эйкити, жену - Тиоко, а сестру - Каору. В труппе одна только девушка - Юрико - им не родная, работает по найму. Эйкити расчувствовался, погрустнел. Его глаза, устремленные на быстро бегущую воду, увлажнились.
Потом мы вернулись в гостиницу. Каору, чисто умытая, без краски и пудры, сидела на корточках у дороги и гладила по голове собачку. Собравшись идти к себе, я сказал ей:
- Приходите ко мне в гости.
- Спасибо, но меня одну...
- А вы с братом приходите.
- Хорошо, мы придем...
Эйкити не заставил себя долго ждать.
- А остальные где же?
- Да мать у нас строгая...
Мы сели играть в пять шашек. Пока играли, появились Тиоко и Юрико, одна за другой. Они перешли речку по мостику, поднялись на галерею, чинно поклонились и уселись на пол. Войти в комнату постеснялись. Потом наконец Каору поднялась и сказала с улыбкой:
- Проходите, пожалуйста, это моя комната!
Они с часок посидели и пошли в бассейн искупаться. Настойчиво приглашали меня, но я сказал, что приду попозже. Стеснялся я купаться с тремя молодыми женщинами. Не успели они уйти, как Каору вернулась и передала мне слова Тиоко:
- Старшая сестра просит вас тоже пожаловать. Она вам спинку помоет.
Я опять отказался, сел играть с Каору в пять шашек. Играла она хорошо, просто великолепно. Обыгрывала и брата, и всех женщин, когда игра велась по правилам "проигравший выбывает". Я был заправским игроком и почти не знал поражений. Но танцовщица даже для меня была достойным партнером. Мне не приходилось делать легких ходов - специально для нее, и это было приятно. Сначала она немного смущалась - ведь мы остались наедине - и передвигала шашки издали, но потом увлеклась, придвинулась ближе и каждый раз, двигая шашку, склонялась над самой доской. Тогда ее волосы - сказочно красивые почти касались моей груди. Вдруг она залилась яркой краской.
- Ой, мне же попадет! Извините...
Бросила шашки и выбежала из комнаты.
У общественной купальни появилась сорокалетняя. Тиоко и Юрико, выйдя из бассейна, побежали к себе, в мой номер не поднялись.
Эйкити в этот день просидел у меня до самого вечера. Хозяйка гостиницы, женщина, в общем, простая и добрая, все советовала мне не тратить время на такого непутевого человека.
Вечером я пошел к ним в дешевые номера. Каору упражнялась в игре на сямисэне под присмотром сорокалетней. Увидев меня, она было отложила инструмент, но та велела ей продолжать. Девушка снова тронула струны и стала тихонько себе подпевать. Когда ее голос звучал чуть громче, сорокалетняя делала ей замечание:
