class="p1">… Да, а до этого на фабрике, когда его набивали и зашивали… эти маленькие усталые глаза: швея остановилась на минуту, чтобы полюбоваться своим творением. Она положила его на стол, и его глаза закрылись, наступила темнота. Она подняла его, и глаза открылись — светло.
Ему хотелось и темноты, и света, он находил забавной разницу между ними. Это и были зачатки его знаний, первые ощущения некой тайны. И первое желание.
— Бух-бух-бух! — гремел вертолет.
— Позови шефа.
— Сам позови, тупица.
Винки не обращал на это никакого внимания. Его мышление стало таким упорядоченным, что это даже доставляло ему удовольствие. Ему захотелось проследить нить воспоминаний еще дальше, но тут он запутался в прямом смысле в нитях, набивке, во всем том, из чего был сделан. И во всей этой неразберихе мысли его стали похожи на лоскутки. Казалось, что из этих лоскутков появилось нечто — дух. Нормально ли это? Не волшебство ли это? Теперь ему казалось вполне естественным и неизбежным то, что откуда ни возьмись у него появилась сила воли. Какова бы ни была этому причина, означало это одно: у него почти появилась душа.
— Эй! Эй, проснись!
В него опять ткнули ружьем. Он мысленно приказал человеку прекратить это. Ему хотелось думать дальше.
— Эй, кто ты там…
Нервный смех.
Из чего состоит душа? Винки решил, что лишь Бог знает об этом да сама душа, которая желает сотворить саму же себя.
— Он настоящий?
— …с моторчиком… может, работает от пульта дистанционного управления…
— Хм…
Это разозлило раненого медвежонка. Усилием воли он открыл глаза и моргнул два раза: щелк-щелк, щелк-щелк, и тем самым доказал, что был живым и вполне настоящим. Столпившиеся, как один, тоже моргнули. А над ними кружился вертолет; пересекаясь, лучи прожектора блуждали в воздухе, будто плели судьбу Винки.
Из вертолета сквозь полевой бинокль в происходящее на земле вглядывался главный следователь, к этому моменту уже изрядно подуставший. После того первого выстрела он не смог ничего разглядеть. В некотором смысле он и не хотел ничего видеть. Момент задержания преступника всегда вызывал у него грусть. И он никогда не понимал причину этого. Он потер глаза и снова посмотрел в бинокль. Ему удалось разглядеть лишь каски своих ребят и то, что среди них лежит в грязи… Какой-то карлик?! Да, причем с огромными ушами. Значит, он не ошибался. Но его люди — почему они там просто стоят? Сначала они стреляли вопреки приказу, а теперь….
Вертолет качало из стороны в сторону, и ему удавалось увидеть лишь деревья.
— Держи ровнее, — выкрикнул он.
Вот уже семнадцать лет главный следователь выслеживал сумасшедшего террориста. Наконец-то он напал на след, приведший к этой хижине. Они были уверены. И вот он взят. Описания преступника были весьма скудны и противоречивы. Однако чего он не ожидал, так это сумасшедшего размером с грудного ребенка. Он поразмыслил и решил, что преступник, вероятно, мастер перевоплощения: носил маску, разгуливал на ходулях или на чем-нибудь еще, чтобы казаться выше; может, он прошел специальную подготовку на Ближнем или Дальнем Востоке, в Африке — не важно, там, откуда берутся террористы. Но как только детектив взглянул на лицо этого малыша из окна кабины, его переполнило необычное чувство… Чувство чего? Сострадания, непреодолимого сострадания. Словно он знал историю преступника от начала до конца. Будто он сам был этим волосатым ушастым карликом, пристально вглядывающимся в свет, пойманным и при этом удивляющимся, запуганным, но еще не потерявшим надежду…
— Приземляемся! — отдал он команду.
Вертолет повернулся, и верхушки деревьев успокаивающе закачались. «Этого типа я преследовал слишком долго», — подумал детектив.
— Уже достал меня, — проворчал он.
Как правило, такие ремарки успокаивали его, но сейчас на его глаза наворачивались слезы. Может, ребята использовали слезоточивый газ? В этот момент вертолет сел на небольшую опушку. Он спрыгнул. Еще никогда он не благодарил небеса за то, что наконец ощущает под ногами твердую землю.
Его мгновенно окружили журналисты. Они требовали разрешения приблизиться к хижине.
— Без комментариев, — сказал он с важным видом и тут же увидел, как к нему бежит один из офицеров и машет каской.
— Шеф, шеф! — Молодой офицер практически наскочил на него.
— Спокойно, — ответил следователь строго, но офицер не обратил на эти слова никакого внимания. Последний тяжело дышал и нес вздор про «говорящего медведя». Следователь взволнованно обвел взглядом журналистов, которые тем временем снимали происходящее на видео, фотографировали, что-то писали в блокнотах. Прогнать их сейчас означало бы все испортить.
— И тут это маленькое живое существо моргнуло, — рассказывал молодой офицер. Ему следовало бы перевести дыхание, но он продолжал тараторить, и я подумал: «Какого черта?» Жужжали камеры. Взгляд следователя задержался на лысой макушке юноши, бритой и уже потемневшей. — …Сначала нам показалось, что он мертв…
«Теперь все бреют головы, — думал детектив, — чтобы казаться «крутыми». Но в переломный момент они сами ломаются. Они несут полную чепуху».
— Вот я и говорю, что случайно выстрелил, когда услышал, как заскрежетал этот тонкий голосок… Смотрю, а это медведь… И тут он говорит… Я даже не знаю… Он говорит, что прощает меня…
На самом же деле Винки не простил его. Медвежонок скорее сказал: «Хорошо, хорошо» — и то для того, чтобы человек успокоился. Очевидно, слова все-таки сработали, поскольку офицер убежал прочь. Туловище Винки было повреждено. Он догадался, что это были пулевые ранения. Он не мог понять: или он был не в состоянии двигаться, или ему просто не хотелось. Он не знал, то ли испытывает жуткую боль, то он ли жутко раздражен.
Похоже, офицеры были в полной растерянности. Чего они только не делали. Один сказал:
— Больше не корчишь из себя великого террориста, ты, урод?
Винки совершенно не понимал, о чем идет речь. Другие призывали смельчака «закрыть рот». У людей вопили рации.
— Шеф идет, — заметил кто-то. Эта фраза прозвучала наполовину предупреждением, наполовину утешением.
Послышались тяжелые шаги, шепот команды. Толпа раздвинулась, и следователь прошагал к месту. Он застыл на мгновенье, глядя на Винки. Следователь был красивым человеком с большой квадратной седой головой, которая сразу понравилась Винки. Следователь резко повернулся к своим подчиненным:
— Ну и чем вы тут занимаетесь? Просто стоите? — Это был голос из вертолета. Звучал он, как и прежде, поразительно властно, будто с высоты.
По дороге к хижине следователю опять пришлось «взять» себя в руки. Он отчетливо произнес очередные слова:
— Этот подозреваемый ничем не отличается от любого другого преступника.
Толпа полицейских вдруг начала разговаривать и вести себя с полной
