– Шлюпка переполнена, вы правы, – вмешался парижанин. – Возможно даже, лишний человек ее погубит. Но нас здесь тринадцать, а это несчастливое число. Лучше перегрузить лодку, чем плыть в таком составе. Прыгайте, капитан!
Тангруй заявил:
– Это моя вина, а не ваша. Если вы останетесь, это будет несправедливо.
– Я остаюсь, – ответил Клюбен. – Ночью буря потопит судно. Я его не покину. Когда корабль гибнет, капитан должал умереть вместе с ним. Про меня скажут: он выполнил свой долг до конца. Тангруй, я вас прощаю. – Скрестив руки, Клюбен воскликнул: – Слушать мою команду! Отчаливай! На весла!
Шлюпка тронулась. Негр взялся за руль. Все, у кого были не заняты руки, протянули их к капитану, воскликнув:
– Да здравствует капитан Клюбен!
– Какой прекрасный человек, – сказал американец.
– Ах, сударь, – ответил гернзеец, – это самый честный человек в мире!
Тангруй плакал.
– Если бы у меня хватило сил, – шептал он вполголоса, – я бы остался вместо него.
Шлюпка погрузилась в туман и скрылась из глаз.
Шум вёсел отдалился и начал затихать.
Клюбен остался один.
Оказавшись в одиночестве на утесе среди тумана, посреди бесконечного моря, покинутый людьми, которые будут считать его мертвым, оставшись наедине с волнами и надвигающейся ночью, Клюбен испытал глубокую радость.
Он достиг своего. Мечта осуществилась. Теперь он предъявит к оплате векселя, хранившиеся у него так долго.
Быть покинутым для Клюбена означало свободу. Он находился на утесах Гануа, на расстоянии одной мили от берега; у него было семьдесят пять тысяч франков. Никогда еще кораблекрушение не проводилось с таким искусством. Клюбен все предусмотрел заранее. Он с молодости лелеял одну мечту: поставить свою честность на рулетку жизни, прослыть добродетельным человеком, дождаться счастливого случая, угадать момент, не упустить его, одним махом приобрести богатство и одурачить всех. Он задумал сразу достигнуть того, чего другие достигают в несколько приемов; к тому же они рискуют попасть на виселицу, он же хотел играть наверняка. Встреча с Рантеном с самого начала показалась ему лучом света во тьме. Он тут же построил весь свой план. Схватить Рантена за горло; содрать с него все, что возможно; исчезнуть так, чтобы считаться мертвым; для этого – потопить Дюранду. Крушение было ему необходимо. Исчезая, он хотел оставить за собой свою честную репутацию, которая сопровождала его всю жизнь. Клюбен, стоящий на обломках судна, напоминал торжествующего демона.
Всю жизнь он ждал этой минуты.
Все его существо кричало: «Наконец-то!». Страшное сияние озарило мрачное лицо Клюбена. Свет блеснул в его глазах. Мошенник, таившийся в этом человеке, торжествовал. Клюбен вгляделся в окружающую его тьму и разразился низким, зловещим хохотом.
Он свободен! Он богат!
Его тайна больше не существовала. Он разрешил задачу всей своей жизни.
У него было еще достаточно времени. Начался прилив, удерживавший Дюранду на поверхности и даже приподнимавший ее. Судно крепко сидело на скале, и нечего было опасаться, что оно пойдет ко дну. К тому же следовало дать шлюпке отплыть как можно дальше, а быть может, затонуть. Клюбен надеялся на это.
Стоя на палубе разбитой Дюранды со скрещенными руками, Клюбен наслаждался темнотой и одиночеством. В течение тридцати лет лицемерие тяжелым камнем лежало на этом человеке. Будучи порочным, он всю жизнь изображал олицетворенную честность. Он ненавидел добродетель, но всегда носил ее личину. В глубине души Клюбен был преступником; за внешностью честного человека таилось сердце бандита. Он являлся пленником честности, был заключен в железную клетку добродетели. Крылья ангела, прикрепленные к его спине, давили его своей тяжестью. Уважение, которое окружало Клюбена, угнетало его. Трудно казаться честным, постоянно балансировать, думать одно и говорить другое. Ему приходилось всю жизнь притворяться, просчитывать каждое движение, улыбаться, когда хотелось оскалить зубы. Добродетель была для него тягостной ношей. Он провел всю жизнь, сдерживая желание укусить руку, зажимавшую его рот. Но вместо этого он ее целовал.
Клюбен был глубоко убежден, что судьба обидела его. Почему ему не досталось богатство? Он хотел бы получить от родителей в наследство сто тысяч фунтов ежегодной ренты. Почему он их не получил? Ведь это была не его вина. Судьба отказала ему во всех радостях жизни, заставив работать, лгать, обманывать, изворачиваться. За что она приговорила его к этой пытке – вечно льстить, заискивать, заставлять людей любить и уважать себя, день и ночь носить на лице маску? Лицемерие – тяжелая ноша. Человек всегда ненавидит тех, кому вынужден лгать.
Час наконец пробил. Клюбен мстил. Кому? Всем людям, всему миру.
Летьерри не сделал ему никакого зла. Тем хуже: он мстил за это Летьерри.
Он мстил всем тем, перед кем ему приходилось сдерживаться. Он жаждал возмездия. Всякого, кто думал о нем хорошо, Клюбен считал своим врагом, потому что до сих пор он находился в плену этих людей.
Клюбен получил свободу. Он достиг освобождения. Для людей теперь он был недосягаем. То, что они сочтут его смертью, явится для него началом жизни. Настоящий Клюбен вышел из оболочки ложного Клюбена. Одним ударом он получил все – смёл Рантена со своего пути, разорил Летьерри, надругался над человеческой справедливостью, обманул общественное мнение и поставил самого себя вне досягаемости людей, окружавших его прежде.
О Боге он не думал. Его считали набожным. Ну что ж! Лицемерный человек всегда ходит окольными путями; лицемерие – самый окольный путь.
Оставшись один, Клюбен дал волю всем темным силам, таившимся в нем. Раскрыв душу, он стал наслаждаться, начал вдыхать аромат преступления полной грудью. Печать порока появилась на его лице. В эту минуту взгляд Рантена по сравнению с выражением глаз Клюбена мог бы показаться невинным взором новорожденного младенца. Отсвет адского пламени заиграл на его лице.
Так простоял он довольно долго, в глубокой задумчивости, перебирая в памяти подробности своей честной жизни, как змея рассматривает скинутую с себя старую кожу. Весь мир верил в его честность, и даже он сам. Клюбен снова расхохотался.
Люди будут считать его погибшим, а он богат! Они будут думать, будто он умер, а он спасен! Какую ловкую игру сыграл он с человеческой глупостью. И в число всех этих дураков попал Рантен. Клюбен вспоминал о нем с чувством безграничного презрения. Это было презрение тигра к кунице. Он, Клюбен, достиг того, к чему Рантен стремился безрезультатно. Рантен, пораженный, отступил, а он торжествовал победу. Он заставил Рантена искупить преступление для того, чтобы совершить его самому.
Клюбен не имел твердых планов на будущее. В железной коробочке, спрятанной в его кожаном поясе, лежало три банковых билета. Этого было достаточно. Он сменит имя. Есть страны, где шестьдесят тысяч франков равняются шестистам тысячам. Ничто не может помешать ему отправиться в один из таких тихих уголков и жить там мирно на деньги, отнятые у этого вора Рантена. Можно начать спекулировать, войти в крупное дело, стать настоящим миллионером. Вот, например, в Коста-Рико можно заняться разведением кофе на плантациях и накапливать золото бочками. Там будет видно.
Обо всем этом предстоит подумать. Самое трудное уже сделано. Устранить Рантена, исчезнуть вместе с Дюрандой – все было нелегко. И это позади. Остальное уже просто. Нет больше непреодолимых препятствий. Бояться нечего, случиться ничего не может. Он доплывет до берега, ночью доберется до Пленмонта, взойдет на скалу, направится к таинственному дому, смело влезет в него, используя веревку, спрятанную для этой цели за камнем. Затем найдет там свой дорожный мешок, переоденется в сухую одежду и будет ждать момента, когда один из испанских контрабандистов, Бласкито, явится в Пленмонт и перевезет его за несколько гиней – не в Торбей, как он говорил Бласко, чтобы замести следы, а в Бильбао. Оттуда он проберется в Вера-Круц или в Нью-Орлеан.
Настало время прыгнуть в море: шлюпка была уже далеко, плыть в течение часа для Клюбена не представляло сложности. От берега его отделяла лишь одна миля – он ведь находился на утесах Гануа.
В этот момент молния прорезала тучи и ярким светом осветила грозные Дуврские скалы.
Клюбен в ужасе отшатнулся.
Зловещий утес виднелся совершенно отчетливо. Ошибиться было невозможно. Обе Дуврские скалы возвышались совсем близко от судна, а между ними, в узком проходе, шумел прибой. Это была ловушка океана. Туман, как верный сообщник, прятал их от взоров Клюбена.
Клюбен ошибся. Пассажир-гернзеец, принявший утесы за Гануа, заставил Клюбена решиться на то, чтобы бросить пароход на скалу. Дюранда, наскочившая на подводный камень, была всего в нескольких саженях от Дувров.
