13 числа до свету за несколько часов из Чернореченской крепости, как выше сказано, отстоящей от Оренбурга в 18 верстах, тронулся посланный из Симбирска с корпусом около 2000 человек полковник Чернышев, которого, Чернышева, проведав, сопостат наш послал к нему, Чернышеву, двух воров, яицких казаков, с тем, что они, воры, посланы были от губернатора для показания ему дороги, что услыша, Чернышев на их варварской обман склонился, а они, лукавцы, будучи Емелькиных приказов ревностные исполнители, руками оного полковника и с командою его на поглощение Емельке предали, которых варвар того ж самого часу штаб и обер-офицеров 35 человек, да одного лекаря приказал без всякой причины повесить, а прочую с ними команду находящуюся, тако ж и 25 с ящиками пушек к себе Емелька забрал и с великой радости сам и все его единомышленники тот целый день на Бердской слободе мертвецки пьянствовали. Того ж самого числа в самую вечерню бригадир Корф с корпусом, в 3000 состоящем, чрез бывший под Егорьем воровской лагерь с 30 пушками в город Оренбург шел сверху по реке Яику из Верхней Озерной крепости, но и тут-то враги, ненавидящие род человеческий, с треклятым своим предводителем Емелькою, услыша барабанный из-за гор бой, после чрезвычайного пьянства с похмелья ударившись, побежали на конях прямо на заднее крыло, чему, как видно, будучи с Корфом башкирцы и из разных крепостей забранные казаки рады, почти сами воры, к вышепомянутым ворам в их варварские руки до 100 человек предались, а прочая пехота и конница со всеми с нашими находящимися пушками в город пришла благополучно.
14 числа ноября, то есть в самый день заговенья, после половины дня в первом часу выслан был из Оренбурга к оным сопостатам в Бердскую слободу корпус, состоящий из 5000 пехоты и конницы, которые с предводителем и обер-комендантом оренбургским Воллестерином подошедши почти к самой слободе, начали из посланных с ними 20 пушек и тут же из 6 единорогов в ту слободу палить, но служители Емелькины, чрез полчаса из своего адского гнезда выступивши, старались как возможно, рассыпавшись на 5 верст в бесчисленном множестве по степи, поскорея атаковать наших и как скоро атаковали, тотчас стали сопостаты развезенными кругом пушками потчивать так усердно, что насилу, и то уже позднехонько, наша армия с привеликим уроном возвратились. Того ж 14 числа ноября наши войски главных яицких казаков и разного сорту воров остервившихся в Оренбург в полон пригнали больше 300 человек, между которыми врагами и вернейший Емелькин любимец вышесказанный Шелудяков поиман препьяный.
15 числа ноября пополуночи в 10 часу, подъехавши без пушек злодейская сволочь вплоть под город, кричали тако: отдайте нам Шелудякова, а наш-де батюшка даст вам 5000 за него своих людей, однако наши оного сопостата им, ворам, не отдали и яко то сущего всему обществу врага Шелудякова допрашивая, застегали на третий день кнутом. После сего сражения 14 дня ноября совершившегося, слух носился в Оренбурге, что нашими войсками тогда до смерти побито злодеев больше 500 человек и в овраг под той же Бердскою слободою брошены были, а раненых полнехонька-де Бердская слобода, так-де без всякого призрения по улицам и валяются, и буде оных негде девать было за бесчисленным множеством, а оставшихся в Бердской слободе около оной в вырытых по буеракам землянках Емелькиной толпы считается еще всех разного звания здоровых людей больше 40,000, а пехоты коликое число было у него, неизвестно, которая на сражение выходила с одними дубинками.
24 ноября, в день празднования святой великомученицы Екатерины, в самую обедню, увидя штаб и обер-офицеры, на валу стоящие, что варварская, или лучше сказать сатанинская, вперед пешая с одними дубинками, а позади вооруженная на конях Емелькина сила, где и пушки многие видны были, поднялись из своего треклятого гнезда, как преужасная туча версты за три от города, то и думали наши войска, что Емелька с своею преужасною толпою для столь великого торжества вздумал еще покуситься попотчевать своими диавольскими гостинцами город, но он, сопостат, напротив того ввиду города Оренбурга прошел мимо оного вверх по реке Яику в Верхнюю Озерную крепость, за 100 верст от Оренбурга отстоящую, думая, что-де теперь вверху на реке Яике вышепомянутый бригадир Корф с командами отбыв в Оренбург, то-де удобно мне будет грабить и выжигать все тамо по реке Яику находящиеся крепости, однако к реченной Озерной крепости Емелька беспрестанно из 25 пушек в оную хотя и палил, а только сделать ей ничего не мог, ибо в оной крепости находящийся храбрый и неустрашимый ее императорского величества полковник с немалою командою Демарин сделавши вылазку, самых главных бунтовщиков Емелькиных больше 500 человек и 10 пушек к себе в крепость взял, а на месте до 2000 врагов положа, так настращал Емельку оный полковник, что до самого разрушения воровской его толпы не смел Емелька к оной крепости и явиться.
30 числа ноября, остервясь варвар Емелька, аки лютый лев, на помянутого Демарина, пошел еще больше вверх по Яику, жаднича христианской крови, и подступил от вышесказанной Озерной крепости за 40 верст отстоящей, называемой Ильинской крепости, в которой находящаяся от сибирского губернатора господина Чечерина двуротная присланная команда хотя целые беспрестанно сутки с оным варваром Емелькою дрались, но не могли устоять, ибо в той крепости дряхлую стену Емелькины товарищи проломавши, много солдат перекололи, а иных в полон к себе, остригши им в кружало волосы, взяли, офицеров перевешали, а напоследок храм божий и всех в той крепости жителей, тако ж и пришедший туда бухарской с товарами караван ограбили, а бухарцев, переколовши ужасно много, до смерти побили, крепость всю дочиста сии святокрады выжгли.
3 числа декабря, услыша Емелька, что генерал-маиор Станиславский с немалою командою находится в редуте, сиречь, на форпосте, отстоящем от оной Ильинской крепости за 25 верст, возвратился кровопивец опять к Оренбургу в свою к Бердской слободе нору, а оставшиеся в сей слободе последователи его своего батюшку Емельку встречали с пушечною преужасною пальбою, так что думали в Оренбурге все, что между ими какая-нибудь тревога сделалась, но вышедший 8 числа декабря из их вражеской толпы один солдат сказывал, что самого сатану Емельку из-под Озерной и Ильинской крепостей пришедшего встречали. Генерал Станиславский услыша, что Емелька в свое место возвратился, зимовал спокоем в Орской крепости, отстоящей от Оренбурга за 300 не с большим верст.
17 числа декабря присланные от коменданта Симанова из Яицкого городка и насилу чрез Киргизскую дикую степь перебравшись 5 человек драгун с почтою, объявили, что Симанов в Яицком городке, видя из самой осени происходящий от яицких казаков, воров, величайший бунт и неустройство, приказал 8-й команде в оном городке близ соборной церкви сделать маленькую самую укрепительную крепостцу и, разломав оного городка строение, очистил на полверсты от оного места. Окончив крепость, дозволил из согласных казаков пустить в оную жить, которых не с большим 500 человек к нему, коменданту, перешло, а прочие все, взбесясь, с самого месяца ноября каждый день приступали к оной крепости, которую защищая от нападения вражеского, побил оных немалое число, а сего-де декабря 6 дня пришедши сам Емелька и подрывши под каменным собором каменную стену под находящуюся колокольню, с которой Симанов по большей части от неприятеля защищался, подорвал, которою наших 40 человек побито. Также сказывали те же драгуны, что в варварском Яицком городке, по объявлению не один раз захваченных на вылазке воров, кругом около всей Симановой крепости взбунтовавшихся казаков в беспрестанной атаке более 10,000 человек, кроме убитых, находится.
25 декабря, то есть в самое рождество господа бога и спаса нашего Иисуса Христа, от самого первого по полудни даже до 4 часа из Бердской слободы от Емелькиной воровской толпы слышна в городе была пушечная и оружейная пальба, на которую веселость вышедшие 26 числа того ж декабря на рассвете из Емелькиной армии 5 человек солдат нам в городе растолковали, то есть, что-де главный Емелька вор, приехавши из Яицкого городка, изволил с Яицкими казаками тешиться, пивши яко же можаху со всею толпою простое вино, которого-де из разных мест к ним привезено 500 бочек, так-то-де мы и ушли, что они пьянствовали вместе с Емелькою, а то-де ни под каким видом никому никуда не можно отлучиться, ибо-де их везде кругом воровской караул имеется, а притом и везде беспрестанный разъезд наипаче солдатам и маленькой ни в чем не дают воли, а хотя-де чуть кто зашевелится или говорит что про яицких казаков, то днем и ночью всех-де вешают, а бежавших в город всех, где догонят душегубцы, до смерти на том же месте, не спрашивая ничего, колют.
От 26 даже до окончания сего 1773 года последних чисел декабря ничего в городе Оренбурге достойного примечания не слышно было, ибо вышедших из злодейской толпы никого не было, да и наш губернатор, слыша от здешних оренбургских и яицких казаков измену и что они точно с ними, нашими тиранами, для поимки высланные, разговаривают и целуются, не стал никого из города пущать, что после и наружу вышло, что они, яицкие и оренбургские казаки, точно уговаривали Емельку с толпою, чтоб дольше под Оренбургом вор стоял, ибо-де в городе провианту ничего почти нет, а уж мертвечину начинают многие есть, и для того уповательно скоро-де ему без всякого прекословия отдадут и нехотя город.
