Иной раз он пытался загонять француза игрой на бильярде, но она в таких случаях рано уходила спать, а он ни с чем отправлялся восвояси, чертыхаясь про себя всю дорогу. Уже ложась в кровать, он все еще ощущал в ноздрях легкое щекотанье мускуса. Он пробовал сложить песню:
До самой зари
Ярче луны
Твое имя горит,
Аннабел Мари...
Потом вдруг и ему самому все это казалось невыносимо глупым, и он долго расхаживал в одной пижаме по крошечному крылечку, и в ушах у него назойливо звенели москиты, и били гулкие удары моря, и стоял насмешливый шелест стрекоз и кузнечиков, а он клял себя за то, что молод, беден, необразован, и строил планы, как он скопит достаточно денег, чтобы купить любого треклятого француза; тогда она будет любить его одного и считаться только с ним, и пусть тогда она заводит себе хоть дюжину треклятых французских ухажеров. И он крепче стискивал кулаки и размашистей шагал по крылечку, бормоча:
- Так оно и будет, черт возьми.
Потом как-то вечером ему удалось застать ее одну. Француз уехал с дневным поездом. Она, казалось, обрадовалась ему, но видно было, ее что-то заботит. Слишком много пудры на лице, и глаза припухшие и красные неужели она плакала? Светила луна. Она положила руку ему на плечо.
- Мурхауз, пойдемте со мной на пляж, - сказала она. - Мне противно смотреть на этих старых наседок в качалках.
По дороге на пляж, проходя по выжженной лужайке, они встретили доктора Стрэнга.
- Что у вас произошло с Рошвиллэном, Анни? - спросил доктор. Он был рослый мужчина с высоким лбом. Губы у него были плотно сжаты и вид удрученный.
- Он получил письмо от матери... Она не разрешает.
- Что за чертовщина, да ведь он совершеннолетний?
- Папа, ты совсем не знаешь обычаев французской знати... Семейный совет не разрешает ему... Они могут взять под опеку все его состояние...
- Наплевать, хватит на вас на обоих... Ведь я ему говорил...
- А, замолчи, неужели ты... - И она вдруг расплакалась, как маленькая. Она отстранила Джонни и побежала назад в отель, оставив Джонни и доктора Стрэнга лицом к лицу на узкой дорожке. Тут только доктор Стрэнг заметил Джонни.
- Гм... прошу прощения, - буркнул он, проходя мимо Джонни, и большими шагами стал подниматься вверх к гостинице, предоставив Джонни одному гулять по пляжу и в одиночестве любоваться луной.
Но с этого дня Аннабел Мари каждый вечер гуляла с ним по пляжу, и он начал думать, что, может быть, она вовсе не так уж любила француза. Они уходили далеко за строившиеся коттеджи, разводили костер и сидели плечо к плечу, вглядываясь в пламя. Во время прогулок бывало, что руки их соприкасались; когда ей хотелось встать на ноги, он брал ее за обе руки и поднимал, и каждый раз ему хотелось притянуть ее к себе и поцеловать, и каждый раз не хватало духу. Как-то вечером было особенно жарко, и она вдруг предложила выкупаться.
- Но мы не захватили купальных костюмов.
- А вы что, никогда не купались без костюма? Гораздо приятнее... Какой забавный мальчик, даже при луне видно, как вы покраснели.
- Вы это серьезно?
- Совершенно серьезно.
Он отбежал в сторону, сорвал с себя платье и как можно скорее бросился в воду. Он не осмеливался смотреть, и только на миг мелькнули перед ним белые бедра и грудь и белая пена волны у ее ног. Одеваясь, он не мог решить, хотел ли бы он жениться на девушке, которая так вот купается с молодым человеком, совсем голая. Хотелось бы знать, не проделывала ли она того же с треклятым французом.
- А вы были похожи на мраморного фавна, - сказала она, когда он вернулся к костру, у которого она уже укладывала вокруг головы свои черные косы. У нее был полон рот шпилек, и она цедила слова сквозь зубы.
- Только на очень робкого мраморного фавна... У меня волосы намокли.
И как-то совершенно невольно он вдруг притянул ее к себе и поцеловал. Она, казалось, вовсе не смутилась, но съежилась в его руках и подняла к нему лицо для нового поцелуя.
- А вышли бы вы замуж за такого, как я, за человека без денег?
- Не думала об этом, милый, но мне кажется, вышла бы.
- Вы, должно быть, богаты, а у меня ни цента в кармане, и мне надо посылать деньги домой своим... но я надеюсь...
- На что ты надеешься?
Она притянула к себе его лило и взъерошила ему волосы и поцеловала его.
- Я добьюсь толку в этом деле с застройками. Не я буду, если не добьюсь...
- Добьешься волку... бедный малыш.
- Вы вовсе уж ее настолько старше меня... Сколько вам лет, Аннабел?
- Скажем, двадцать четыре, но только никому об этом не говорите, ни о сегодняшнем и вообще ни о чем.
- Кому мне говорить, Аннабел Мари?
Молча они пошли домой. Казалось, ее что-то заботило, потому что она не обращала внимания на то, что он ей говорил.
И несколько недель Джонни не знал, что и думать об Аннабел Мари. Иногда целые дни она обращалась с ним так, словно они тайно обручены, иногда едва узнавала его.
Случалось, она передавала ему через отца, что ей нездоровится и она не может выйти из своей комнаты, а какой-нибудь час спустя он видел, как она скачет мимо конторы в амазонке и хлыстом сбивает пену, обильно выступившую на боках загнанной лошади. Он видел, что ее что-то тревожит, и догадывался, что все дело тут в треклятом французе.
Как-то вечером, когда они сидели на крыльце его коттеджа и курили папиросы - он теперь иногда выкуривал папироску, чтобы составить ей компанию, - он спросил, что беспокоит ее. Она положила руки ему на плечи и сказала:
- О, Мурхауз, какой вы еще глупенький... а мне это нравится.
- Но должна ведь быть какая-нибудь причина вашего беспокойства... Вы не казались озабоченной в тот день, когда мы встретились в поезде.
- Если бы я только сказала вам... боже милостивый, представляю, какую бы вы состроили мину.
Она засмеялась своим жестким, хриплым смехом, от которого ему всегда становилось не по себе.
- Так знайте, что я много бы отдал за право заставить вас говорить... Вы должны наконец забыть этого проклятого француза.
- Какой вы, однако, простачок, - сказала она. Потом встала и прошлась взад и вперед по крылечку.
- Сядьте, пожалуйста, Аннабел. Неужели вы меня совсем не любите?
Она погрузила руку в его волосы и провела ладонью по лицу.
- Ну конечно, люблю, голубоглазый вы дурачок... Но неужели вы не видите, что меня тут все бесит?.. Все эти старые кошки шипят по всем углам, что я безнравственная, потому только, что мне случается выкурить папироску у себя в комнате. Почему в Англии даже аристократки курят открыто в обществе и никто слова на это не скажет?.. А потом меня заботит Папа: он слишком много денег вкладывает в спекуляции. Мне иногда кажется, что он из ума выжил,
- Но есть основания предполагать, что здесь ожидается большой подъем. Со временем это будет новое Атлантик-Сити.
- А скажите по правде, только без утайки, сколько продала ваша компания земельных участков за последний месяц?
- Ну, не так уж много... Но предвидятся крупные сделки... Вот хотя бы с той компанией, которая собирается строить новый отель.
- Счастлив будет Папа, если ему удастся вернуть пятьдесят центов за доллар... а он мне все твердит, что у меня ветер в голове. Он врач, а не биржевой чародей, и должен бы понимать это. Все это хорошо для юнцов вроде вас, которым нечего терять и для которых есть надежда выбиться в люди, возясь с этими недвижимостями... А жирный полковник - не знаю, то ли он дурак, то ли жулик.
- А какая специальность у вашего отца?
- Как, да неужели вы никогда не слыхали о докторе Стрэнге? Он самый известный отоларинголог Филадельфии... О, какие мы умные... - Она поцеловала его в щеку. - ...и невежественные... - Она поцеловала его еще раз. - ...и невинные.
- Вовсе уж я не так невинен, - быстро возразил он и твердо взглянул ей прямо в глаза. Пристально глядя друг на друга, они начали краснеть. Она медленно уронила голову ему на плечо.
Сердце у него колотилось. Ему кружил голову запах ее волос, ее крепкие духи. Он обнял ее за плечи и поднял на ноги. Спотыкаясь, нога к ноге, ее жесткий корсет вплотную к его ребрам, ее волосы по его лицу, он протащил ее через маленькую столовую в спальню и запер за собой дверь. Потом поцеловал ее прямо в губы сколько хватило силы, сколько хватило дыхания. Она присела на кровать и стала снимать платье, что-то уж чересчур хладнокровно, подумалось ему, но он зашел слишком далеко, чтобы отступать. Сняв корсет, она швырнула его в дальний угол.
- Уф, - сказала она, - ненавижу эту сбрую.
Она поднялась и пошла к нему в одной рубашке, отыскивая в темноте его лицо.
- В чем дело, милый? - яростно шептала она. - Разве ты боишься меня?
Все было гораздо проще, чем ожидал Джонни. Одеваясь, они дружно хохотали. Идя вдоль бухты назад в "Ошен-хаус", он не переставая думал об одном: теперь-то уж ей придется выйти за меня замуж.
В начале сентября подул северо-восточный ветер и зябкие горожане покинули "Ошен-хаус" и коттеджи. Полковник все воодушевленней говорил о предстоящем буме и о рекламной кампании и все больше пил. Джонни теперь обедал с ним, вместо того чтобы столоваться у миссис Эймс. Брошюра была кончена и одобрена, и Джонни раза два возил в Филадельфию текст и фотографии к нему, чтобы взять сметы у типографщиков. То, что он проносился в поезде мимо Уилмингтона, не слезая там, доставляло ему приятное ощущение независимости. Доктор Стрэнг казался все более озабоченным и поговаривал о необходимости обеспечить свои вклады. Он ни разу не заговаривал о помолвке Джонни с дочерью, но казалось, что это само собой разумеется. Поведение Аннабел было необъяснимо. Она не переставая твердила, что умирает от скуки. Без устали дразнила и придиралась к Джонни. Как-то ночью, проснувшись, он увидел ее возле своей кровати.
