Фотография. 1900 год
Кинг вздохнул и промолвил тихо:
– У нас уже нет таких ландшафтов в США! Всюду железнодорожные пути режут землю, горизонт заслоняют дымы фабрик, рудников, электростанций. Вынужден в течение пяти лет приезжать сюда, чтобы передохнуть от бешеной американской жизни. Привожу сюда своих сыновей, пусть учатся любить природу и понимать, что ее извечная работа и энергия являются гораздо более великолепными и могущественными, чем человеческие усилия!
Ленин загадочно усмехнулся. Когда американец замолчал, сказал язвительным голосом:
– А я, глядя на эту панораму, такую мягкую, спокойную, счастливую, вижу в отдалении, вон там, за Таном, пустые голые территории России; горы, никем не заселенные, вьющиеся болотистые дороги, вытоптанные миллионами звенящих кандалами людей! Ступают они в это время с низко опущенными головами, сгорбившись, пригнутые до земли под секущим их бичом царя, и направляются они в тюрьмы, в церкви или в могилы. Если бы имел сыновей, привез бы их сюда, а они крикнули бы с ненавистью: «Справедливости! Мщения! Новой жизни!».
Американец подумал минуту и сказал тихим серьезным голосом:
– Думал вчера целый вечер о ваших взглядах и идеях. Вы заставили меня задуматься… Пришел, однако, к убеждению, что вы мечтатель, утопист. Нельзя ведь с Уго Кульм скакнуть одним прыжком на вершину Риги. Для этого нужно самолет или канатную дорогу, как над Ниагарой или в каньонах Скалистых гор!
Ленин ничего не ответил. Стоял, засмотревшись на Юнгфрау, которую все более окутывали густые завитки мягких серебристых облаков.
– Пошли выше, на самую вершину! – предложил мистер Кинг.
Ленин кивнул головой в молчании. Узкой каменистой тропинкой шли они среди скальных сбросов и маленьких кустиков рододендронов, цепляющихся корнями за расселины и сыпучие осыпи.
Наконец, дошли они до места и уселись на камнях. Под ними тянулся зубчатый хребет Альбис, а над ними плыли беловатые полосы и полотнища облаков.
Мистер Кинг взглянул на Ленина и промолвил:
– Обдумывал нашу вчерашнюю беседу! Пришел к убеждению, что ваш план создания человека-машины и общества машин является промашкой. Всегда найдутся индивиды, такие незаурядные, что не будет для них места в никаком коллективном механизме. Если вы поместите таких людей в систему, они развалят ее, разорвут, сдержат гармонический бег. Помимо желания, руководимые своей индивидуальной волей. Это люди с неущербной головой, возвышающиеся над толпой.
– Общество сократит свое туловище и одной такой головой, так как власть и закон принадлежат основному большинству, – отпарировал Ленин спокойно.
– Но эта голова, несомненно, будет принадлежать гению, – заметил американец.
– Толпа имеет коллективный гений, и этого должно ей хватить.
– История как будто не знает таких случаев, – пожал плечами Кинг. – Гении приходят на свет почти всегда с глубоко анархичными характерами, в смысле неподчинения регуляции масс. Это гениальные головы ведут за собой толпы, не иначе.
Ленин молчал. Американец взглянул на него и добавил:
– Этапы прогресса… Эпохи исторические в истории народов – это биографии гениев на разных поприщах деятельности.
Ленин все еще не отзывался.
Пыхтя трубкой и легко колеблясь на камне, мистер Кинг сказал:
– В сфере материалистических взглядов Америка обогнала все другие страны. Она дошла до этого дорогой поддержки незаурядных индивидуальных способностей, граничащих с гениальностью. Нужно помнить, появились они из самых низших, порой из самых нищенских слоев общества. Это противоречит утверждению, мистер Ленин, что только потомственная буржуазия способна к порабощению слабейших. Вы можете не знать, какие мысли рождаются в головах потомков пастухов, уличных продавцов газет, мелких торговцев, обыкновенных матросов, и часто уголовных преступников!
Ленин поднял голову и слушал внимательно.
– Думают они о смене пустыни на плантации хлопка. Имеют обдуманные планы и сметы громадные на Миссисипи и ее притоках; знают о возможности поднятия урожайности почвы с помощью электрических токов высокого напряжения; мечтают о замене людских рук тракторами в сельском хозяйстве, а в промышленности – усложненными точными машинами, приводимыми в движение электричеством, которое предоставят в достаточном количестве водопады, быстрые реки, ветер и бьющиеся о берег морские волны; они убеждены, что вскоре оставят каменно-угольные шахты, где в поте лица и подвергая жизнь опасности работают как невольники люди разного цвета. Все заменит электричество! Обеспечит нас теплом, светом и силой. Исчезнут толпы рабочих, прекратится их тяжелая работа и перестанет существовать преодоление пространства. Электрическая энергия и химия станут кормилицами и слугами человечества. Ба! Один из моих коллег, инженер-химик, как и я, утверждает, что за пятьдесят лет химия предоставит волокно для одежды, синтетическую пищу, а в союзе с электричеством и биологией – чудесную панацею от смерти! Знаю одного агронома, разработавшего систему сельского хозяйства на случай охлаждения поверхности нашей планеты. Другой, опять биолог, работает над урегулированием плодности мух и над созданием произвольно или женских, или мужских особей, носясь с мыслью о штучном выращивании гениев, в этот раз… среди оводов и ящериц.
Ленин сидел, заслушавшись. Глаза его были широко открыты и полны блеска. Он ловил каждое слово.
Заметив заинтересованность россиянина, американец продолжал дальше:
– В других областях практических знаний также кипит напряженная работа! Вербуем в настоящее время кадры людей, наиболее даровитых, для принятия и развития надежных доктрин, или научных, или технических; создаем армию высококвалифицированных рабочих с совершенно гармонической связью профессионального образования с физиологическими и психологическими рефлексами; проектируем создание специальной организации для вопросов рационального использования времени, чтобы ни одна минута не была потеряна без пользы.
– Как это замечательно! – вырвался у Ленина возглас восхищения.
– Очень замечательно, но тоже небезопасно, мой дорогой, – заметил мистер Кинг. – Задам вам несколько вопросов, которые объяснят мое опасение. Не грозит ли человечеству опасность, что на основе подобных экспериментов появится человек необычайно могущественный умственно и поставит в зависимость всех от своей воли, быть может, направленной на самый ужасный гнет? Не станет ли создание армии самых даровитых рабочих, наиболее приспособленных для решительных действий, началом нового привилегированного класса, и не станет ли результатом этого еще более глубокая пропасть между общественными прослойками? Не потянет ли это за собой вспышку ненависти, революции, войны? Наконец, что мы сделаем с миллионами обычных рядовых рабочих, систематически выбрасываемых за борт государственной жизни посредством машин-полуавотматов и посредством машин-автоматов и мыслящих машин, какими будут управлять специалисты на основании точных научных исследований?
Ленин долго не отвечал. Морщины шевелились на его лбу, прикрытые веки дрожали.
– Рядовые должны восстать, – прошипел он, – уничтожить избыток автоматов, нужных же держать железной рукой, насильным террором принудить их к служению всему обществу, которое будет контролировать и доводить до конца справедливое деление продуктов.
Американец засмеялся язвительно.
– Разрушение высшей формы цивилизации для блага пассивной и темной толпы? Возвращение к старым методам хозяйствования? – спросил он.
– О, нет! – вскипел Ленин. – Пролетариат отличает большая находчивость в период ужасающего террора! Сумеет он принудить профессионалов к напряженной, добросовестной и передовой работе. Кроме этого, как муравейник, начнет он создавать четко запланированные кадры специалистов во всех отраслях. Будет это начальный этап биологов и психологов!
Кинг широко открыл изумленные глаза.
– Боже! – воскликнул он. – Забрались вы одной ногой в мрачное средневековье, с его насилием и принуждением, а другой в сторону далеких, фантастических лет! И ни в одном, ни в другом ничего не удастся вам построить!
– Увидим! – прошептал Ленин и стиснул зубы.
– Не увидим! – запротестовал американец.
– Страх за жизнь и твердая, немилосердная рука могут совершать чудеса! – шепнул Ленин.
– Чудеса – нет! Злодейства – да! – раздался достойный ответ.
После этих слов, произнесенных с негодованием, американец встал и, взглянув на Ленина, произнес:
– Думал, что вы стремитесь к революции, чтобы встряхнуть материалистичный мещанский мир и проторить дорогу для души. Так думал… в это время вы мечтаете о бандитизме в мировом масштабе. Это страшно!
– Для вас, мистер Кинг, который приезжает себе раз в пять лет на отдых в Швейцарию, набитый долларами! – воскликнул Ленин, с ненавистью глядя на могучую фигуру американца. – Но таких, как вы, на свете, скажем, миллион, а остальные семьдесят миллионов не имеют такой элегантной одежды и хотя бы десяти долларов на завтрашний день и голодны. Понимаете вы? Голодны! Наша российская пословица говорит: «Голодного соловья нельзя накормить самими прекраснейшими песнями!». Душа! Человек долларов осмеливается говорить о душе!
