Инспектор Янсен и другие сыщики рассеянно улыбнулись и продолжали допрос
задержанного. Через четыре минуты Джепи Дю Плесси поднялся в свой кабинет и запер дверь. Через минуту позвонил Старик Нанда.
— Я же вас предупреждал, чтобы вы звонили только по этому номеру! — сердито сказал Дю Плесси.
— Извините, но время не терпит, а я хотел предоставить вам право первого выбора. В два часа к нам приезжает для ревизии наш друг-таможенник. Готовясь к его приезду, я обнаружил среди своих товаров пол-ящика микстуры, которую вы так любите. Боюсь, что он потребует ее себе. Вот я и подумал: может быть, у вас вышли все запасы. Конечно, если мое предложение вас не интересует, я могу отдать ему… но…
— Нет, нет, отложите эти пол-ящика для меня, Старик. — Голос Дю Плесси был уже не такой сердитый, как прежде.
— Я так и думал, что вы возьмете. И я кое-что приберег для вашей хозяйки. Так что приезжайте скорее.
— Я заеду к вам вечером, когда буду возвращаться домой.
— Хорошо, господин инспектор. Я вас угощу своим лучшим брэнди.
— Ладно. Ждите меня около шести. А теперь скажите, что вам от меня надо.
— Обещайте никому не выдавать моей тайны, господин старший инспектор.
— Смотря по тому, что вы мне скажете, Старик.
— Я хочу открыть вам секрет, который мои враги, особенно политические, не преминули бы пустить в ход против меня. К счастью, об этом не подозревает даже мой сын. Ну, вы понимаете… заблуждения молодости… правда, я был не так уж молод…
Джепи Дю Плесси совсем развеселился. Он был теперь в превосходном настроении: ах ты, грязный старичишка кули, а я-то думал, что у тебя нет времени на такие проказы, всё деньги зарабатываешь! Он разразился таким оглушительным ржанием, что у Старика Нанды чуть не лопнули барабанные перепонки.
— Хорошо, обещаю вам, старый греховодник!
— У меня есть небольшая вилла в горах, около двенадцати миль от моего поместья. Вчера вечером туда зашли ваши люди и увидели его. Он ничего не хотел сказать о себе, и они его арестовали. А он не говорил из-за меня.
— Все ясно, Старик. Не надо лишних слов. Я похлопочу о нем. Вы на нашей
стороне, и я позабочусь, чтобы вам и вашим близким не причиняли никакого вреда. Как зовут мальчишку?
— Он зовет себя Дики Наяккаром. Славный паренек, но большой врун, господин старший инспектор. Мать-то у него была из простых, понимаете, но я все-таки его люблю.
— Не волнуйтесь, Старик! Я же обещал, не так ли?
— Спасибо, господин инспектор. У меня такие хорошие друзья. Мне просто повезло.
— Через десять минут он будет на свободе… Дики Наяккар… До вечера, Старик…
█
Не прошло и десяти минут, как раздался телефонный звонок и кто-то спросил Молодого Нанду. Молодой человек выслушал все, что ему сказали, и повесил трубку.
— Ваш друг сдержал обещание, отец. Дики Наяккар освобожден. Спасибо вам!
— Он вовсе не мой друг! — огрызнулся Старик Нанда. — Я только пользуюсь его жадностью — вот и все. Ну, теперь ты увезешь своих друзей?
— К сожалению, пока это невозможно.
— Шантаж продолжается?
— Нет. Как только мы получим распоряжение от подпольной организации, кто-нибудь увезет африканца. А я переправлю Давуда на португальскую территорию.
— Когда ж это будет? — нетерпеливо спросил старик.
— Как только мы получим распоряжение: сегодня, завтра, на следующей неделе — не знаю. Как только получим распоряжение…
— А если вас поймает полиция? Тогда все мы пропали, сынок.
— Придется рискнуть. Обещаю, что мы вывезем их при первой же возможности. Еще раз спасибо.
Молодой человек вскочил и направился к двери.
— Джо! Скажи мне, пожалуйста, — крикнул вслед ему отец.
Молодой человек остановился и медленно повернул голову. Прошло много лет с тех пор, как Старик в последний раз назвал его Джо, — это было перед отъездом в Европу. Его мать, уроженка Индии, всегда называла его Джаспетом. Старик переделал это имя на европейский лад — Джозеф; Джо — в минуты особой близости. Надо быть начеку, предостерег он себя, не то я тоже потеряю свое имя и в конце концов начну подписываться «Молодой Нанда».
— Этот черный, — медленно, как бы зондируя почву, заговорил Старик, — тот самый, из-за которого подняли весь переполох? Который-де неуловим и бессмертен? Он?
— Да, он.
— Тебя не смутил мой вопрос?
— Нет.
— А этим людям, подпольщикам… известно, что он прячется в моем доме?
— Нет. Им только известно, что Давуд передал его мне. Но никто не знает, что он в вашем доме. Только вы и я.
— И этот мальчик Наяккар?
— Он не знает. Но под пыткой он мог бы сказать, что это я увез их из виллы в горах.
— А если ты сумеешь переправить их за границу?
— Это будет нашей, пусть небольшой победой. — Он разгадал, что тревожит отца, и добавил: — Но у нас будут новые дела и среди них — не менее сложные, чем это. Непременно будут новые дела.
— Стало быть, опасность сохранится?
— Для участников движения — да. Но после того как мы вывезем их отсюда, я постараюсь оградить вас от подобных неприятностей. Я спрятал их у вас в доме только потому, что положение было и остается чрезвычайно серьезным.
— Опасность сохранится, — вполголоса повторил Старик.
— Только для меня, отец, — молодой человек снова ощутил симпатию к отцу. — Вам уже ничто не будет угрожать.
— Если не повторится чрезвычайно серьезное положение…
— При любых обстоятельствах я позабочусь о вашей безопасности. Кстати,
после того как все кончится, я думаю, мне лучше покинуть ваш дом.
— При условии, что тебя не арестуют.
— Да, конечно.
— А если тебя арестуют?
— Наказание за так называемую «государственную измену» — смерть.
— И ты не мог бы уехать за границу — как доктор Нанкху?
— Уехать имеет право только тот, кто перестает приносить пользу движению — тот, за кем охотится полиция. Оставаться в этом случае — значит ставить под угрозу всю нашу организацию.
— Почему бы тебе не перебраться на португальскую территорию вместе с Давудом?
— Нет, отец.
— Тебя не отпустит организация?
— Я сам не уеду до тех пор, пока не перестану приносить пользу.
— Но это лишь вопрос времени, Джо.
— Может быть, мне повезет, и я успею скрыться за час до их прихода. Тогда я присоединюсь к группе эмигрантов, которые ведут борьбу за пределами страны. Не повезет — я попаду в лапы полиции. Но что бы ни произошло, мое место займет другой: борьба должна продолжаться.
— Стало быть, борьба предстоит долгая. И конца ей не будет.
— Да, долгая. Но конец все-таки будет.
— И ты уже видишь его, этот конец?
— Нет.
— И все же рискуешь своей жизнью.
— Это мой долг.
— Ты знаешь, что я не разделяю твоих взглядов?
— А я — ваших.
— Но ты хотя бы… — Старик хотел что-то сказать, но передумал и добавил: — Береги себя, Джо. Ради нас всех.
Молодой человек быстро прошел по коридору, сел в лифт и с четвертого, верхнего, этажа спустился на третий, где помещался подлинный центр управления империей — империей Нанды. Старик наверху был теперь скорее символической фигурой, чем настоящим хозяином. Старшие служащие все еще поднимались в тишину верхнего этажа, чтобы посоветоваться по наиболее сложным вопросам, но прежде чем выполнять какое-нибудь важное распоряжение, они непременно заручались согласием Молодого Нанды.
Работа на четвертом этаже шла неторопливым темпом; в кабинетах здесь сидели немногочисленные служащие, одряхлевшие на службе империи Нанды. Внизу же все кабинеты были забиты до отказа; неумолчно трещали пишущие машинки и арифмометры, переговаривались десятки голосов.
Прежде чем Джо Нанда добрался до своего кабинета, ему трижды пришлось принимать на ходу решения. Оказавшись, наконец, у себя, он тотчас вызвал главного бухгалтера — человека такого же могучего телосложения, как и Сэмми Найду. Если же что-нибудь случится с ним, Джо Нандой, то бухгалтер, по всей вероятности, будет следующим руководителем индийской подпольной организации в провинции Наталь.
Коротко, в нескольких словах, молодой человек рассказал обо всем, что произошло в кабинете его отца. Лично у него нет никаких сомнений в том, что отец их не выдаст. Но его долг перед движением требует, чтобы он предусмотрел даже такой невероятный, с его точки зрения, исход.
Затем они обсудили некоторые вопросы, связанные с переводом капитала, принадлежащего империи Нанды, за границу, — операция, которую они производили без ведома властей. Ведь земля и право землепользования уже отобраны у индийцев и всех небелых; вполне возможно, что в один прекрасный день им запретят всякое предпринимательство. И вот, тайком от отца, Джо Нанда стал осуществлять меры предосторожности. Деньги приходилось переводить небольшими суммами, потому что власти не допустили бы утечки капитала, — и все же это было кое-что…
