Священник. Быть может, это газетные выдумки?
Рабочий. Такие же как о расстрелянных священниках?
Священнник. Такие же как о расстрелянных священниках.
Рабочий. Значит, беженцев не скосили огнем?
Священник молчит.
Сеньора Каррар и ее сыновья не поднимают оружия против генерала Франко. Значит, сеньора Каррар и ее сыновья в безопасности?
Священник. Здраво рассуждая...
Рабочий. Да? Здраво рассуждая?
Священник (взволнованно). Уж не хотите ли вы, чтобы я дал гарантию?
Рабочий. Нет. Скажите только ваше истинное мнение. Сеньора Каррар и ее сыновья в безопасности?
Священник молчит.
Я думаю, мы понимаем ваш ответ. Вы честный человек.
Священник (встает, смущенный). Итак, сеньора Каррар, я могу рассчитывать, что вы присмотрите за детьми Турильосов?
Мать (также очень смущенная). Я и поесть им принесу. Спасибо, что навестили нас.
Священник уходит, кивнув рабочему и мальчику. Мать провожает его.
Мальчик. Вот ты сам слышал, что они ей внушают! Но ты не уходи без винтовок.
Рабочий. Где они? Живо!
Они идут в глубь комнаты, отодвигают ларь и взламывают пол.
Мальчик. Но ведь она сейчас вернется!
Рабочий. Мы поставим винтовки к окну, оттуда я их заберу потом.
Они поспешно вынимают винтовки из ящика. Маленькое потертое знамя, в
которое они были завернуты, падает на пол.
Мальчик. Вот и маленькое знамя тех времен! Я удивляюсь, как мог ты спокойно сидеть, когда дело такое срочное.
Рабочий. Я должен был их раздобыть.
Они осматривают винтовки. Мальчик неожиданно достает из кармана шапочку
бойца народной милиции и с торжествующим видом надевает ее.
Откуда она у тебя?
Мальчик. Выменял. (Бросив опасливый взгляд на дверь, засовывает ее опять в карман.)
Мать (входит). Положите винтовки на место! Так вот, оказывается, зачем ты пришел?
Рабочий. Да, они нужны нам, Тереса. Мы не можем сдержать генералов голыми руками.
Мальчик. Теперь ты и от самого падре слышала, как обстоит дело.
Мать. Если ты пришел, чтобы получить винтовки, то тебе здесь больше нечего делать. И если вы не оставите нас в покое в моем доме, я возьму детей и убегу.
Рабочий. Тереса, ты видела когда-нибудь нашу страну на карте? Мы живем как на разбитой тарелке. Там, где линия излома, - это вода, по краям тарелки стоят орудия. А над нами - бомбардировщики. Куда ты побежишь, как не под пушки?
Мать (подходит к нему, берет у него из рук винтовки и уносит). Вы не получите винтовок, Педро!
Мальчик. Отдай их ему, мать! Здесь они только ржавеют!
Мать. Молчи, Хосе! Что ты понимаешь в этом!
Рабочий (опять спокойно уселся на стул и закурил). Тереса, ты не имеешь права прятать винтовки, принадлежавшие Карло.
Мать (укладывая винтовки). По праву или без права - я вам их не отдам! Это вы не имеете права взламывать мой пол и против моего желания уносить что-нибудь из моего дома.
Рабочий. Винтовкам вовсе не обязательно быть в доме. Не хочу говорить при твоем сыне, что я о тебе думаю. Не будем говорить и о том, что подумал бы о тебе твой муж. Он-то сражался. Я понимаю - ты от страха за своих мальчиков потеряла голову. Но с этим мы ведь считаться не можем.
Мать. Что это значит?
Рабочий. Это значит, что без винтовок я не уйду. Уж будь уверена.
Мать. Раньше убей меня.
Рабочий. Этого я не сделаю. Я ведь не генерал Франко. Я только поговорю с Хуаном. Тогда я наверняка их получу.
Мать (быстро). Хуан не вернется.
Мальчик. Ты же его позвала!
Мать. Я не звала его. Я не хочу, чтобы он видел тебя, Педро.
Рабочий. Я так и думал. Но я то, что же, немой? Спущусь к морю и крикну ему. Довольно будет одного слова, Тереса; я знаю Хуана. Он не трус. И тебе не удастся удержать его.
Мальчик. Я тоже пойду.
Мать (очень спокойно). Оставь моих детей в покое, Педро. Я сказала им, что повешусь, если они уйдут. Я знаю, что это грех, за который уготовано вечное проклятье. Но я не могу иначе. Когда Карло умер, так ужасно умер, я пошла к падре, иначе я уже тогда повесилась бы. Я понимала, что тоже виновата, хотя из нас двоих он был хуже - горячий сторонник насилия. Нам живется нелегко; и не так-то просто терпеть все лишения. Но насилием ничего не добьешься. Это я поняла, когда они принесли его и положили здесь на пол. Я не за генералов, никто не смеет сказать этого обо мне. Но если я буду держаться в стороне и смирю свое сердце, может быть, они пощадят нас. Расчет мой очень прост. Ведь мне так мало надо. Я не хочу больше видеть это знамя. Довольно с нас горя. (Молча подходит к маленькому знамени, поднимает его и рвет на куски. Потом тотчас нагибается, собирает клочки и засовывает их в карман.)
Рабочий. Уж лучше б ты повесилась, Тереса.
Стучат. Входит старуха Перес, вся в черном.
Мальчик (рабочему). Это сеньора Перес.
Рабочий (шепотом). Что они за люди?
Мальчик. Хорошие люди. Радио как раз у них. Их дочь на прошлой неделе погибла на фронте.
Старуха Перес. Я, знаете ли, нарочно ждала, пока уйдет падре. Решила зайти потолковать. Хотела сказать, что я не согласна со своими, когда они досаждают вам за ваши взгляды.
Мать молчит.
(Садится.) Вы боитесь за своих сыновей, сеньора Каррар. Люди ведь не считаются с тем, как трудно в наше время вырастить детей. Я родила семерых. (Обращается и к рабочему тоже, с которым ее не познакомили.) Не так-то много их осталось теперь, после гибели Инес. Двоих я и до шести лет не довела. Это были голодные годы - девяносто восьмой и девяносто девятый. Об Андреа я и не знаю, где он. Последний раз он писал из Рио. Это в Южной Америке. Марианна в Мадриде. Тоже все жалуется. Она никогда не отличалась здоровьем. Мы-то, старики, все думаем, что после нас другое племя пошло, слабенькое.
Мать. Но у вас остался Фернандо.
Старуха Перес. Да.
Мать (смущенно). Извините, я не хотела вас обидеть,
Старуха Перес (спокойно). Не надо извиняться. Я знаю, что вы не хотели меня обидеть.
Мальчик (шепотом, рабочему). Он у Франко.
Старуха Перес (тихо). Мы не говорим больше о Фернандо. (После небольшой паузы.) Знаете, вы только тогда поймете наших ребят, когда представите себе, как мы горюем о нашей Инес.
Мать. Мы все очень любили Инес. (Рабочему.) Она научила Хуана читать.
Мальчик. И меня тоже!
Старуха Перес. Все считают, что вы за тех, А я всегда спорю. Мы-то ведь знаем разницу между богатством и нищетой.
Мать. Я не хочу, чтобы мои дети стали солдатами. Они не убойный скот.
Старуха Перес. Знаете, сеньора Каррар, я Всегда говорю: бедняку нельзя застраховаться. Так или иначе, а попадает всегда ему. Те, кому попадает, это и есть бедняки. Бедняков, сеньора Каррар, не спасет никакая предосторожность. Инес была как раз самая тихая из наших детей. Мой муж немало помучился с ней, пока она решилась поплыть первый раз!
Мать. А ведь она могла бы жить.
Старуха Перес. Но как?
Мать. Почему ваша дочь, учительница, взяла винтовку и сражалась с генералами?
Рабочий. Которых даже папа римский финансирует!
Старуха Перес. Она говорила, что хочет и дальше быть учительницей.
Мать. Но разве она не могла оставаться учительницей в Малаге, в своей школе? Что ей эти генералы?
Старуха Перес. Мы говорили с ней. Отец ее семь лет не курил, а братья и сестры за все эти годы не получали ни капли молока, только чтобы она могла стать учительницей. И вот Инес заявила: она не может учить, что дважды два пять и что генерал Франко послан богом.
Мать. Если бы ко мне пришел Хуан и сказал, что при генералах он не может рыбачить, я бы открыла ему глаза. Вы считаете, что скупщики перестанут драть с нас шкуру, если мы прогоним генералов, а?
Рабочий. Я думаю, им придется туговато, если у нас будут винтовки.
Мать. Значит, опять винтовки? Стрельба так и будет продолжаться?
Рабочий. Кто же об этом говорит? Когда тебя хватают акулы, разве это ты насильничаешь? Мы, что ли, выступили на Мадрид, или генерал Мола пришел к нам через горы? Два года у нас было немного свету, совсем немного, это не был еще даже рассвет, но теперь снова вот-вот наступит ночь. Мало того. Учительницы не только не посмеют больше говорить детям, что дважды два четыре, теперь их будут истреблять, если они когда-нибудь это говорили. Разве ты не слышала, как он сказал сегодня, что нас надо стереть с лица земли?
Мать. Только тех, кто взялся за оружие. Нечего вам на меня наседать. Не могу я спорить с вами со всеми. Сыновья смотрят на меня, как на полицейского. Когда в ларе нет муки, я по их лицам вижу, что виновата я. А когда появляются самолеты, сыновья мои смотрят в сторону, будто это я их послала. И почему молчит падре, когда ему бы надо говорить? На меня смотрят, как на сумасшедшую, раз я считаю, что генералы тоже люди, очень плохие, но ведь они - не землетрясение, с которым нельзя договориться! Зачем приходите вы ко мне в дом, сеньора Перес, и пытаетесь мне что-то втолковать? Или вы думаете, я сама не знаю всего, что вы говорите? Ваша уже мертва, теперь пусть и мои погибнут? Этого вы хотите, да? Все вы вламываетесь ко мне в дом, словно сборщики налогов, но я свое уже заплатила.
