Но его преклонение перед Ройсом было давним, устойчивым и особенно глубоким. Вот почему он сорвался сейчас на грубость.
- Жизнь-то продолжается, - сказал он, - и у меня куча дел. Нам необходимо наметить преемника. Я должен определить свой собственный выбор. Мне нужно поговорить об этом с Брауном. И с вами тоже.
Когда мы прощались, он добавил:
- Но есть еще одно дело, о котором мы с Брауном хотели бы вам рассказать. И я считаю, что оно даже важнее будущих выборов.
3. РАДОСТНОЕ СОБЫТИЕ
Профессорскую мягко озаряли отблески огня. Я пришел первый, электрические лампы еще не горели, но пламя в открытом камине освещало розовыми блинами окопные шторы и бокалы на овальном столе, уже накрытом для послеобеденного десерта. Я налил себе хереса, взял вечернюю газету и устроился в кресле возле камина. Стол был накрыт только на шестерых, его не заставленная посудой полированная столешница багрово поблескивала, а у председательского места я заметил бутылку кларета.
Джего и Винслоу пришли почти одновременно; Винслоу бросил свою университетскую шапочку с прямоугольным верхом на одно кресло, сам сел в другое и кивнул мне с чуть саркастической, но отнюдь не враждебной улыбкой.
- Вы позволите налить вам хересу, казначей? - слишком, на мой взгляд, официально спросил его Джего: он с трудом находил естественный тон, обращаясь к Винслоу.
- Это будет очень любезно с вашей стороны. Очень.
- Кажется, я расплескал чуть ли не половину рюмки, - принялся извиняться Джего.
- Нет-нет, вы необычайно любезны, - в тон ему ответил Винслоу.
Появился дворецкий и подал Винслоу список обедающих.
- Сегодня нас будет очень немного, - сказал Винслоу. - Мы с вами, Кристл, почтеннейший Браун да юный Льюк. - Он посмотрел на бутылку кларета и закончил: - Но зато нам, видимо, предстоит отметить какое-то радостное событие. Я уверен - и готов поручиться за это еще одной бутылкой, - что кларет заказал почтеннейший Браун. Хотелось бы мне знать, какой у него сегодня праздник.
Джего недоуменно покачал головой и спросил:
- Налить вам еще хереса, казначей?
- Это будет очень любезно с вашей стороны, мой друг. Очень.
Винслоу не спеша прихлебывал херес, а я украдкой наблюдал за ним. В профиль его лицо казалось странно уступчатым - из-за длинного носа и выдвинутого вперед подбородка. Его полускрытые тяжелыми веками глаза, худые щеки и запавшие виски вдруг напомнили мне - по контрасту - полное, округлое лицо Ройса. Но движения краснолицего долговязого казначея были по-молодому живыми и проворными, хотя он был старше ректора на два или три года.
Казначей, несмотря на свою всегдашнюю язвительность, держался более чопорно, чем другие наставники. Он был богат и любил упоминать про своего деда - торговца тканями, - но умалчивал, что тот происходил из весьма уважаемой в своем графстве дворянской семьи, хотя и был лишь младшим сыном. Винслоу никогда не ладил с Ройсом, однако леди Мюриэл изредка называла его по имени, - только он один и удостаивался этой чести, потому что ее снобизм не позволял ей признавать других членов Совета равными себе в социальном отношении.
Из-за яростной вспыльчивости и злого языка Винслоу перессорился почти со всеми коллегами. О его давней ссоре с Ройсом ходили разные слухи, и я но знал, которому верить. Он и Джего были совершенно несовместимы. Кристл не выносил его. В общем, похвастаться ему было нечем. Кончая университет, он специализировался по классической филологии, но не опубликовал ни одной интересной работы. Обязанности казначея выполнял добросовестно - и только. Однако коллеги смутно ощущали в нем незаурядного человека и как бы помимо воли бывали весьма уважительны с ним, если он удостаивал их своим вниманием.
Он уже допивал второй бокал хереса. Джего, пытаясь задобрить его, почтительно спросил:
- Вам передали мой отчет об израсходованных стипендиях?
- Передали, благодарю вас.
- Надеюсь, я ничего не упустил?
Глядя на него из-под тяжелых полуопущенных век, Винслоу секунду помолчал и ответил:
- Весьма вероятно. Весьма вероятно. - Потом снова помолчал и добавил: Я буду вам чрезвычайно признателен, если вы при случае объясните мне, о чем, собственно, идет речь.
- Я приложил все старания, чтобы отчет был предельно ясным, - подавив раздражение, со смехом проговорил Джего.
- В том-то и дело, что ясность обыкновенно достигается размышлениями, а не стараниями.
Тут уж Джего рассвирепел.
- Меня пока еще никто не обвинял в том, что я не умею выражать свои мысли!
- Наверно, всему виной моя предельная тупость, - сказал Винслоу. - Но понимаете ли, когда я читаю ваши заметки, у меня туманятся мозги.
- Не кажется ли вам, господин казначей, - взорвался Джего, - что вы директор школы, а я - нерадивый ученик?
- Иногда кажется, любезнейший старший наставник, _иногда_ кажется.
Джего со злостью схватил газету, но и это время дверь открылась и вошли Кристл с Брауном. Браун - дородный и ладный, с широким румяным лицом тотчас насторожился, его добрые, но зоркие глаза за стеклами очков мгновенно стали остро пронзительными, потому что, мимолетно глянув на Джего и Винслоу, он сразу же почувствовал назревающую ссору.
- Добрый вам вечер, - невозмутимо сказал вошедшим Винслоу.
Кристл кивнул и подошел к Джего; Браун спокойно заговорил со мной и Винслоу; вскоре пробил колокол, возвестивший обед. Когда дворецкий, распахнув дверь, объявил, что стол накрыт, появился запыхавшийся Льюк я пошел вместе со всеми в трапезную. Она встретила нас пронизывающим холодом, так что мы едва дождались конца молитвы. Сегодня трапезная выглядела по-особому неуютно-холодной, потому что продолжались каникулы и за студенческими столами сидело лишь несколько старшекурсников, а на возвышении, там, где обыкновенно обедают члены Совета, нас было всего шестеро.
Винслоу сел во главе стола, другие выбрали себе места так, чтобы оказаться рядом с единомышленниками; Джего не захотел быть соседом Винслоу, и справа от казначея пришлось сесть мне. Джего устроился возле меня, рядом с ним сел Льюк, а напротив нас расположились Браун - по левую руку от казначея - и Кристл: он тоже не хотел сидеть рядом с Винслоу.
Браун глянул на меня с почти неприметной, по грустной усмешкой - его огорчали ссоры между наставниками, хотя он мастерски умел их улаживать, а потом заговорил с Винслоу о столовом серебре колледжа, хранением которого заведовал казначей. Я почти не слушал их и рассеянно рассматривал один из портретов на стене трапезной. Неожиданно мое внимание привлек резко изменившийся по тону голос Джего: теперь он обращался не к Винслоу, а к юному Льюку.
- По вашему победному виду, Льюк, - сказал Джего, - можно заключить, что вы у себя в лаборатории напали на какую-то золотоносную научную жилу.
Я скосил глаза вправо.
- Надеюсь, - ответил Льюк. - У меня тут родилась одна довольно интересная идея - сразу после рождества. - Льюк стал членом Совета всего несколько месяцев назад. Ему недавно исполнилось двадцать четыре года; когда он говорил о своей работе - торопливо глотая слова и гортанно раскатывая звук "р", - его одухотворенное и по-юношески свежее лицо покрывалось ярким румянцем. Он считался одним из самых перспективных физиков-ядерщиков в Кембридже.
- А вы могли бы объяснить сущность вашей идеи такому профану, как я?
- В общем виде, думаю, смог бы. Но мне еще и самому не все ясно. - Он радостно зарумянился. - Пока что я боюсь говорить об этом слишком определенно.
Льюк принялся растолковывать Джего, чем он сейчас занимается. Кристл перемолвился о чем-то с Брауном, а потом негромко спросил меня через стол, свободен ли я завтра утром. Винслоу, услышав этот вопрос, посмотрел на Кристла и ехидно проговорил:
- Трудолюбивые пчелы колледжа приступают, я вижу, к действиям.
- Через неделю начинается учебный триместр, - сказал Кристл. - У нас появится очень много забот.
- Ну, я думаю, студенты не помешают трудам пчелок. Таким, например, как взаимная поддержка.
- А я думаю, - сразу же, но вполне миролюбиво отозвался Браун, - что за обедом поддержка никому не нужна. Хотя вообще-то единомышленники всегда друг друга поддерживают.
Кто-то весело хмыкнул. Винслоу окинул взглядом стол и, резко меняя тему, сказал:
- Я заметил в профессорской бутылку кларета. Могу я спросить, кому мы этим обязаны?
- Признаю свое самоуправство, - мягко ответил Браун. - Это я заказал. Мне, конечно, следовало спросить разрешения у присутствующих, но я понадеялся, что никто не будет возражать. И мне следовало осведомиться, не Предпочтет ли общество портвейн, но я прочитал список обедающих и решил, что мне известны их вкусы. Надеюсь, вы по откажетесь выпить бокал кларета? - обратился он к Винслоу.
- Вы чрезвычайно любезны, - ответил тот. - Чрезвычайно любезны. - И с едва заметной язвительностью спросил: - А могу я узнать, какое радостное событие предстоит нам отметить?
