Стали пить. Хэйс в оправдание своего хвастовства, не моргнув глазом, осушил одну, другую и третью бутылку. Язык у него развязался, он стал отпускать шуточки, петь песни; Вуд, слушая его, покатывался с хохоту, Биллингс тоже. Только миссис Кэт не смеялась и упорно хранила молчание. Что тревожило ее? Быть может, мысли о графе? Днем она разговаривала с Максом и пообещала увидеться с ним завтра в десять часов вечера, неподалеку от его резиденции на Уайтхолле. Впервые они должны были встретиться без, посторонних глаз. Местом встречи было назначено кладбище св. Маргариты, что близ Вестминстерского аббатства (не слишком-то веселое место для любовного свидания). Об этом, верно, и думала Кэт; но отчего она вдруг шепнула Вуду: "Нет, нет! Ради бога, только не сегодня!"
- Ей кажется, мы слишком много выпили, - сказал мистер Вуд Хэйсу, который услышал слова жены и испуганно оглянулся.
- Да, да, слишком много! - торопливо подхватила Кэтрин. - Довольно на сегодня. Ступайте к себе, мистер Хэйс, заприте дверь и ложитесь спать.
- Нет, мне не довольно! - заорал Хэйс. - Я ведь сказал - восемь, стало быть, выпью еще пять - бьюсь об заклад, выпью.
- Идет - ставлю гинею! - сказал Вуд.
- По рукам! - сказал Биллингс.
- А ты помолчи! - зарычал на него Хэйс. - Я для своего удовольствия пью, тебя не спрашиваю. - И он добавил несколько крепких ругательств, выражавших его истинные чувства к пасынку; но тот, как ни странно, промолчал, только усмехнулся презрительно да подмигнул Вуду.
Итак, еще пять бутылок было подано на стол и выпито мистером Хэйсом - и сдобрено множеством песен из сборника Томаса д'Эрфи и других; мистер Хэйс веселился больше всех, и не удивительно: в то время как он бутылку за бутылкой пил шотландское виски, два других джентльмена, сославшись на нездоровье, ограничивались лишь легким пивом.
Мы могли бы подробнейшим образом описать здесь все стадии постепенного опьянения мистера Хэйса; как за первыми тремя бутылками он предавался безобидному веселью, а после четвертой понес всякую чушь, а после шестой стал шуметь и буянить, а после седьмой только осовело мычал, - но мы стремимся довести до конца наше повествование, что мешает нам уделить больше времени столь приятному, назидательному и любопытному предмету. Скажем лишь, исторической истины ради, что мистер Хэйс действительно выпил семь бутылок шотландского виски, после чего мистер Томас Биллингс сходил на Бонд-стрит, в "Голову Браунда" и купил еще одну, которую Хэйс выпил тоже.
- Теперь довольно, - сказал мистер Вуд юному Биллингсу; и вдвоем они повели мистера Хэйса в его комнату, ибо сам он уже идти не мог.
* * *
Миссис Спрингэтт, жилица, спустилась вниз узнать причину шума. "Да это Том Биллингс пирует с приятелями из деревни", - сказала ей миссис Хэйс; и Спрингэтт ушла к себе, а в доме водворилась тишина.
* * *
За час до полуночи слышалась какая-то возня и топот ног.
* * *
После того как мистер Хэйс был уложен в постель, Биллингс вспомнил, что ему нужно кое-что отнести в один дом неподалеку от Стрэнда; ночь была теплая, ясная, и мистер Вуд вызвался ему сопутствовать.
[Следует описание полуночной Темзы в стиле лучших исторических сочинений; упоминаются Ламбет, Вестминстер, Савой, замок Бэйнард, Эрендл-Хаус, Темпл; Старый Лондонский мост с его двадцатью арками, "на коем строены дома, вследствие чего он более с длинною улицею сходства имеет, нежели с мостом"; театры "Глобус" и "Фортуна"; речные паромы и разные пиратские суденышки, которыми кишит река, плоскодонки, покачивающиеся на причале у лестницы Савоя; ряды грациозных яликов, в лунном сиянии дремлющих на берегу. Описано речное сражение между командами пиратского баркаса и сторожевого катера. Издав свой боевой клич: "Святая Мария-Паромщица, a la rescousse!" {На помощь! (устар. франц.).} - командир сторожевого катера схватил за горло капитана баркаса. Обе команды, точно понимая, что исход боя будет решен поединком главарей, прекратили военные действия и, сгрудившись каждая на своем судне, ожидали решающего удара. Ждать пришлось недолго, "Сдавайся, пес!" - вскричал командир сторожевого катера. Пират не мог ответить: его горло было сдавлено железными пальцами представителя власти; но он выхватил свой длинный нож и семь раз вонзил его в грудь противника, и все же тот не упал. Предсмертный хрип заклокотал в горле у пирата; руки его бессильно повисли. Нога к ноге, упираясь каждый в борт собственного судна, стояли два храбреца - оба были мертвы! "Именем святого Клемента Датского, дорогу мне!" - воскликнул боцман и, протянув свою алебарду (семи футов длиной, перевитую бархатом, усаженную медными гвоздиками и украшенную городским гербом: червленый крест на серебряном поле, в левой верхней четверти кинжал, переходящий на правую), он оттолкнул судно пиратов от своего; и тотчас оба мертвых капитана рухнули в воду и скрылись в ее таинственной, бездонной, черной глубине.
За этим эпизодом следует еще один. Две дамы в масках спорят у дверей таверны, выходящей на Темзу; оказывается, это Стелла и Ванесса; обеих привели туда поиски Свифта, который в это время сидит в обществе Гэя, Арбетнота, Болинброка и Попа и читает им "Путешествия Гулливера". Двое продрогших бродяг укрылись под навесом крыльца; одному из них Том Биллингс бросил монету в шесть пенсов. Откуда ему было знать, что имена этих двух молодых людей - Сэмюел Джонсон и Ричард Сэведж!]
ЕЩЕ ОДНА ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
На следующий день мистер Хэйс, не появился за семейным столом; и вчерашнее примирение, видно, оказалось непрочным, ибо, когда миссис Спрингэтт спросила Вуда о Хэйсе, тот ответил, что Хэйс с утра ушел из дому, не сказав ни куда, ни на сколько. Только буркнул довольно нелюбезно, что скорей всего останется ночевать у приятеля. "Хоть я что-то ни о каких его приятелях прежде не слыхивал, - добавил мистер Вуд. - Дай бог, чтобы он но вздумал сбежать от бедной своей жены, которая и так немало от него натерпелась". Миссис Спрингэтт подхватила эту молитву, и на том почтенные собеседники расстались.
Какими делами был занят Биллингс, в точности неизвестно; но если накануне ему понадобилось идти в сторону Стрэнда и Вестминстера, то в этот вечер он собрался на Мэрилебонское поле; и хоть погода, в отличие от вчерашней, была ветреная и дождливая, Вуд, добрый старик, вызвался его сопровождать и на этот раз; и они отправились вдвоем.
У миссис Кэтрин, как мы знаем, в этот вечер были свои дела, причем весьма деликатного свойства. На десять часов было у нее назначено свидание с графом; и точно в это время она уже поджидала monsieur де Гальгешнтейна на кладбище св. Маргариты близ Вестминстерского аббатства.
Место было выбрано удачно: весьма уединенное, оно в то же время отстояло недалеко от графского дома на Уайтхолле. Его сиятельство явился с некоторым опозданием; сказать по правде, вольнодумец граф верил в чертей и в привидения и побаивался в одиночку расхаживать по кладбищу. Оттого-то он и почувствовал облегчение, увидев у ворот закутанную в плащ женщину, которая приблизилась к нему и шепнула: "Это вы?" Он взял протянутую ему руку; она была холодная и влажная на ощупь. По просьбе дамы он отпустил своего доверенного камердинера, который факелом освещал ему дорогу.
Факелоносец удалился, и влюбленные остались в темноте; осторожно, ощупью пробираясь между могилами, они прошли в глубь кладбища и присели на одну из могил, расположенную словно бы под деревом. Дул пронизывающий ветер, лишь его жалобный вой и нарушал тишину. Кэтрин стучала зубами, несмотря на теплый свой плащ; Макс привлек ее ближе, обнял за талию, сжал руку - и она не оттолкнула его, но сама прильнула к его плечу, и ее холодные пальцы чуть слышно ответили на его пожатие.
Бедняжка совсем поникла, и слезы текли у нее по щекам. Она поведала Максу причину своего горя. Она осталась одна на свете - совсем одна и без единого пенни. Муж бросил ее; не далее как сегодня она получила от него письмо с подтверждением того, что давно уже подозревала. Он уехал, увез все их достояние и больше не вернется!
Читатель не удивится, если мы скажем, что при этом известии monsieur де Гальгенштейн исполнился корыстного восторга. Жестокосердый распутник, в душе он радовался плачевной участи Кэтрин, ибо надеялся, что нужда заставит ее сдаться. Он привлек бедняжку к себе на грудь и пообещал, что заменит ей мужа, которого она лишилась, и разделит с ней все свое богатство.
- Так ты готов заменить его? - переспросила она.
- О да, возлюбленная моя Кэтрин, - во всем, исключая звания; но после его смерти, клянусь, ты станешь графиней Гальгенштейн.
- Клянешься? - вскричала она в сильном волнении.
- Всем, что только есть для меня святого; будь ты свободна, я (тут он поклялся страшной клятвой) - я завтра бы назвал тебя своей женой.
Мы уже знаем, что monsieur де Гальгеештейну ничего не стоило дать любую клятву. К тому же он был уверен, что Хэйс проживет дольше Кэтрин, - во всяком случае, дольше, чем продолжится связь графа с нею; но на этот раз он попался в собственные сети.
