В скором времени Тагуальпа превратилась в огромную строительную площадку. Одновременно начался небывалый подъем промышленности, ибо требовалось все больше стали, штукатурки, цемента, алюминия, стекла, водопроводных труб, кранов, грузовиков и бульдозеров. Таким образом, экономика уже не зависела более от неустойчивого настроения отдельных потребителей. Вскоре рабочей силы перестало хватать, и сотни тысяч, а затем и миллионы рабочих хлынули в Тагуальпу из Мексики и других стран Латинской Америки. В отличие от коренных жителей страны они буквально упивались высокими ставками, не испытывали ни малейшего отвращения к посещению магазинов и стали страстными покупателями, вполне заменив в этом отношении пресыщенных тагуальпеков. К тому же им требовалось жилье. Но так как им приходилось сначала разрушать дома, а потом уж строить новые, то спешно в план внесли дополнительные параграфы, всю страну разделили на участки для застройки, и количество этих участков постоянно увеличивалось. Повсюду вырастали новые и новые здания, а старые сносились. Все это заставляло людей -- хотели они того или нет -- беспрерывно переезжать на новые квартиры, заново обставлять их, заново приобретать предметы первой необходимости.
Любая попытка восстать против этих бесконечных переездов немедленно, ввиду осадного положения, подавлялась армией и полицией. Если кто-нибудь пытался обойти закон (в новые квартиры являлись полицейские инспекторы с обыском и проверяли наличие установленного минимума новой мебели, белья, ковров и прочего), он представал перед специальным трибуналом. Как обычно бывает, когда убеждаешься, что преодолеть препятствия нет возможности, люди после нескольких месяцев безуспешного сопротивления (по-видимому, на них действовал невиданный размах строительства, на который приезжали полюбоваться иностранцы со всех концов света) начали терять силы в этой неравной борьбе. Они смирились, а смирившись, предпочли забыть о своем бессмысленном бунте. Они покорились этой суетливой, суматошной жизни, они убеждали себя, будто она им по душе, даже сами себе не признаваясь в том, что все они фактически жертвы насилия. Итак, довольно скоро осадное положение было снято. Благодаря беспрерывному процессу сноса старых зданий и возведения новых торговля достигла необычайного расцвета. Правда, нашлось с десяток скептиков, которые предупреждали с газетных полос о грозящей катастрофе и приводили даже пример Катоблепа. Правда, в Квоту стреляли -выпустили из дамского револьвера четыре пули, из которых ни одна в цель не попала, -- но Квота не разрешил вести расследование, и личность террористки так и осталась неизвестной. Правда, ушла с работы и укатила в Европу одна сотрудница президента, ближайшая его помощница. Как говорили, с нею уехал и ее дядя, бывший министр. Было много и других тревожных сигналов. Но никто не хотел или не решался заострять на них внимание.
Снова вошло в моду лихорадочное возбуждение. И если случалось, что кто-то, кого еще накануне видели полным энергии, назавтра вынужден был спешно уехать лечиться, в этом обвиняли врожденную хрупкость его нервной системы. А для всех прочих жизнь шла, ускоряя до умопомрачения свой темп, ненасытно разрушались, неутомимо строились все в большем количестве дома, заводы, конторы, магазины, гаражи, больницы, сумасшедшие дома, и все равно не хватало домов, контор, магазинов, гаражей, сумасшедших домов, и все еще не хватало магазинов, гаражей, сумасшедших домов, и все еще не хватало...
Продолжение следует
