- Было бы лучше, если бы вы проинформировали нас о разговоре.
- Это невозможно, господин председатель суда. Слова сами по себе не важны. Их слышат только муж и жена, мы были женаты семь лет, другим это все равно показалось бы молчанием. Мы оба знали, что срок истек. К чему тут еще слова?
- А почему вы сразу схватили меховое пальто?
- Оно висело там, и ей надо было надеть что-нибудь.
- Был конец сентября, стояла довольно теплая погода. А меховое пальто уже висело на вешалке?
- Когда мы по вечерам выходили гулять, жена накидывала на себя меховое пальто. Она зябла. А у озера по вечерам гораздо прохладней, чем наверху.
- Ага! И вы решили тогда, что на воздухе будет очень холодно?
- Меня самого знобило. Я дрожал от холода.
- Но вы не взяли свое пальто?
- Не было времени. Да и не во мне было дело.
- Значит ли это, что предполагаемый холод беспокоил вас только в связи с женой?
- Я человек привычный. К тому же нельзя сказать, будто меня что-то беспокоило. Я ни о чем не думал. Все произошло естественно. Каждый из вас поступил бы так же, как я.
- Что вы хотите этим сказать?
- Вы бы тоже подали жене пальто.
- Вы, стало быть, подали ей пальто?
- Да, разумеется. В один рукав она не сразу попала. Подавая пальто, я был неловок.
- Странно, некоторые мелочи прямо врезались вам в память.
- Мелочи? - спросил подсудимый с изумлением.
- Я имею в виду рукав.
- Я видел ее лицо в зеркале шкафа, потому был так неуклюж, подавая пальто.
- Мне казалось, что вы не зажигали света в прихожей.
- Да, я не включил свет.
- И несмотря на это, сумели разглядеть лицо своей жены в зеркале?
- Я видел белое пятно, этого достаточно.
- И вы все еще не произнесли ни слова?
- Нам было не до слов. Я подал ей пальто, вот и все. У нее очень слабые плечи.
- Гм. Почему вы, к примеру, упоминаете именно сейчас о том, что у вашей жены слабые плечи?
- Потому что у нее и впрямь очень слабые плечи.
- Может быть, вы подумали об этом в ту секунду, потому что жена возбудила в вас жалость?
- Жалость? Жалость? Мы уже давно были по ту сторону жалости.
- Опять одна из ваших непонятных сентенций.
- Тут и понимать нечего, так оно и есть.
- А если бы вы почувствовали к ней жалость? Что тогда?
- Почему я должен был чувствовать к ней жалость?
- Хотя бы просто потому, что она женщина.
Подсудимый усмехнулся.
- Звучит так, словно это я сам сказал.
В его словах не было насмешки, но председатель суда заподозрил насмешку.
- Ваши улыбочки здесь не к месту, - сказал он. - Я хотел бы, чтобы вы уяснили себе одно: у суда создалось впечатление - мне кажется, я вправе говорить и от имени моих коллег, - у суда создалось впечатление, что вас и жену разделяла поистине бездонная пропасть ненависти, по крайней мере вы питали к ней ненависть. Все ваши слова можно было бы без труда истолковать в том смысле, что вы хвалите себя - мол, все же вы не допустили взрыва ненависти.
- И это вы говорите лишь потому, что чисто случайно я упомянул о слабых плечах моей жены? - спросил подсудимый, я его голос по-прежнему казался почти веселым.
- Да, именно так.
- Но это же не имеет отношения ни к ненависти, ни к любви. То была лишь констатация факта. Признаю, она, быть может, фальшиво прозвучала в обстановке судебного заседания.
После этих слов подсудимый помедлил секунду и испытующе посмотрел на публику. Он уже несколько раз поступал так. И опять он вынудил судейских проследить за его взглядом; по воле случая солнце в эту минуту вдруг раздвинуло серую пелену облаков, которые уже с утра затянули небосклон. На два или три мгновения в зал проник широкий луч света, пробившийся сквозь грязное окошко. Из-за пыли, рассеянной в воздухе, луч казался странно плотным, он как бы нашаривал что-то в рядах зрителей, а потом так же внезапно померк. Подсудимый снова повернулся лицом к суду.
- Когда мы были детьми и бабушка рассказывала об ангелах, мы думали, что точно знаем, как выглядят ангелы и как надо с ними обращаться. Позже люди забывают об этом или у них не хватает времени на подобные мысли, хотя, в сущности, ничего не меняется. Только иногда, благодаря какой-то мелочи, все опять всплывает в памяти. Правда, на долю секунды, и, когда ты начинаешь сознавать это, все опять ускользает, остается лишь ощущение грусти, общее для всех. - Подсудимый снова усмехнулся. - Вот как это приблизительно бывает, господа.
Председатель суда предоставил слово прокурору.
Может ли подсудимый описать, спросил тот, как выглядело меховое пальто?
- Оно было коричневое. Рыжевато-коричневое. Довольно пушистый мех. Заграничный барашек, по-моему.
Не может ли он случайно вспомнить, где было куплено пальто?
Они купили шубку в угловом магазине у... у... Фамилия владельца написана в товарном чеке, а чек хранится у него в конторе. Они купили шубку года два назад.
Принадлежала ли фирма имярек?
Да, каким образом это узнал прокурор?
И еще один вопрос: опознает ли подсудимый шубку, если она будет найдена?
- А как ее можно найти? - спросил подсудимый с удивлением.
- Вы считаете это полностью исключенным? - быстро ответил прокурор вопросом на вопрос.
- Но ведь моей жене шубка нужна самой.
- Ах так, конечно, извините. Разумеется, она ей нужна, за это время уж и зима настала. Но вы все же узнаете шубку жены?
- Наверно. Впрочем, таких шуб много. Может быть, узнаю по подкладке. Она слегка шуршала.
- Спасибо. Пока достаточно.
- Но почему вообще эта шубка возбуждает такой интерес? - удивился подсудимый.
- Подсудимый не имеет права задавать вопросы, - ответил председатель суда, не поднимая глаз от своих бумаг. Очевидно, и он не понимал, к чему клонит прокурор, спрашивая о меховом пальто.
Слегка замявшись, а потом переждав положенное время, чтобы дать возможность прокурору высказаться, но так и не дождавшись этого, судья сам взял слово.
Он сказал, что сейчас они приближаются к тому кругу вопросов, насчет которых он считает своим долгом дать соответствующие разъяснения до того, как суд займется ими вплотную. Согласно протоколам предварительного следствия, этот круг вопросов и впрямь выглядит так, что органы юстиции не могут ими заниматься, не ставя себя в смешное положение. Да и защита не раз с упреком указывала на это. До сих пор поведение подсудимого было в достаточной степени непонятным, можно даже сказать, невероятным. И все же до этого момента все оставалось в рамках реальности. Но то, что следует далее, даже не претендует на правдоподобие, наоборот, заранее уводит в область фантастики и бреда. Так, например, возьмем вопрос о снежной вьюге, из-за которой, согласно показаниям подсудимого, он будто бы потерял из виду свою жену. В сентябре в наших широтах снег, как известно, не идет. Кроме того, достаточно было запросить метеорологическую службу, чтобы та подтвердила: в означенную ночь никакого снега не было. Наконец, в показаниях подсудимого встречается несколько утверждений, ни в коей мере не совпадающих с утверждениями полиции. Суд считает своим долгом по мере сил прояснить неясности, которыми изобилует дело.
- Если подсудимый не откажется от своих показаний, - продолжал председатель суда, повысив голос, - суд должен будет решить, не идет ли речь в данном случае о намеренной мистификации с целью сокрытия нежелательных фактов? А может, подсудимый находился в ту ночь в столь сильном умственном расстройстве, что от него нельзя ждать более или менее приемлемых ответов. На решении этой проблемы мы и должны сосредоточить свое внимание.
Помолчав немного, председатель суда продолжил свою речь:
- Давайте рассмотрим сперва один частный вопрос. Подсудимый утверждает, будто после того, как он подал жене пальто, они вместе ушли. Я привожу его собственные слова. На всех этапах следствия он повторял "вместе" и "ушли". А на напрашивающиеся сами собой вопросы следователя: "Куда ушли?" и что вообще значит это "ушли" - отвечал с удручающим однообразием: "Просто ушли". Согласно его утверждениям, "ушли" в Данном случае не означает даже, что они "ушли через входную дверь". А когда подсудимому объяснили, что входная дверь стояла настежь открытой и что это может засвидетельствовать полицейский, который много часов спустя встретил его и привел домой, подсудимый заявил, что это еще не есть доказательство. Да и на самом деле это не доказательство. Входную дверь за истекшее время мог открыть другой человек. Но кто? Существование этого другого человека нельзя установить. Он не оставил ни следов, ни отпечатков пальцев, к примеру на медной ручке двери. Уголовная полиция не пожалела сил, чтобы найти этого другого человека. Прислуга здесь, во всяком случае, ни при чем, она все время спала в своей комнатушке на втором этаже, проснулась только тогда, когда подсудимый вернулся в сопровождении полицейского. Похоже, что он и впрямь покинул дом вместе с женой в большой спешке, он даже забыл закрыть дверь, кстати, и настольная лампа в гостиной не была выключена... А может, его жена убежала в другое время, до описываемого момента или после него. Вторая версия не лишена оснований из-за вопроса, который подсудимый задал полицейскому, наблюдавшему за ним на берегу озера. Полицейский выступит позже в качестве свидетеля. Он вообще появился на берегу озера только потому, что ему послышалось, будто там кто-то призывает на помощь. И он тут же спросил подсудимого: "Это вы звали?" На что подсудимый ответил: "Ну да. Вы видели мою жену?" Как рассказывает полицейский, вопрос этот был задан с явной тревогой в голосе. Сначала он счел подсудимого просто пьяным. Видимо, тот шатался. Только спустя некоторое время полицейский заподозрил, что, быть может, речь идет о совершенном преступлении. Все это произошло на рассвете, около четырех утра, то есть приблизительно часа через четыре после того, как, по уверению подсудимого, он покинул дом вместе со своей женой. Что случилось за эти четыре часа? Как подсудимый попал на берег озера? Что он там делал? - Председатель суда помолчал немного, чтобы поставленные вопросы дошли до сознания слушателей, а потом обратился непосредственно к подсудимому: - Мы знаем кое-что о ваших взглядах. Не дело суда разбираться в них. Но как бы ни отличалось ваше мироощущение от нашего, с одним вы должны согласиться: физически невозможно, чтобы живой человек исчез с лица земли, не оставив следа. Таким образом, существует альтернатива: либо с вашей женой случилось несчастье, либо она скрывается. Но в обоих случаях вы должны кое-что об этом знать. Ваше утверждение о том, что вы не располагаете необходимыми сведениями на этот счет, суд принять не может. Он придерживается иного мнения: своими сведениями вы не желаете делиться. Однако, может, вы предпочитаете, чтобы мы приняли третий вариант: сочли бы, что у вас был провал в памяти? Нередко человек теряет сознание на три-четыре часа, это, безусловно, не исключено; причины разные - длительный обморок или шок. Но тогда этим казусом должны заниматься столь презираемые вами психиатры. Суд был бы вынужден вызвать соответствующих экспертов. Если специалисты подтвердят, что вы не симулируете и что выпадение памяти у вас произошло вследствие определенного психического состояния, мы должны будем решить, в какой степени это спасает вас от ответственности... Да, я слушаю, господин адвокат, но я попросил бы вас быть по возможности кратким.
