- Ваша честь, - обратился к нему старик, - эта свидетельница уже может быть свободна?
- Да, сэр судья, - ответил председательствующий, - да, сэр. Подсудимый, вы не настаиваете...
Старик медленно повернулся, возвышаясь над затаенными дыханиями, над маленькими белыми лицами, и взглянул на шестерых людей, сидящих на скамье присяжных. Свидетельница позади него не шевелилась. Она застыла в дурманной неподвижности, уставясь отуманенным взглядом поверх лиц в глубину зала. Старик повернулся к ней и протянул руку. Темпл не шевельнулась. Весь зал шумно вздохнул и снова затаил дыхание. Старик коснулся ее руки. Она повернулась к нему, ее пустые глаза слились в сплошные зрачки над тремя жгучими красными пятнами. Вложила свою руку в его, поднялась и снова воззрилась в глубину зала, платиновая сумочка, соскользнув с колен, тонко звякнула о пол. Старик носком блестящего ботинка отшвырнул сумочку к плевательнице, в угол, где скамья присяжных соединялась с судейским местом, и медленно свел Темпл с помоста. Когда они двинулись по проходу, весь зал вздохнул снова.
На середине прохода девушка остановилась, стройная в своем элегантном расстегнутом пальто, с застывшим пустым лицом, затем пошла дальше, старик вел ее за руку. Они шли по. проходу, он, выпрямясь, шагал рядом с ней среди неторопливого шороха воротничков, не глядя по сторонам. Девушка снова остановилась. Стала съеживаться, тело ее медленно выгибалось назад, рука, сжатая пальцами старика, напряглась. Старик наклонился к ней и что-то сказал; она двинулась снова с застенчивой и экстатичной униженностью. У выхода неподвижно застыли навытяжку четверо молодых людей. Они стояли, как солдаты, пока отец с дочерью не подошли к ним. Тут они встрепенулись и, окружив обоих плотным кольцом, так, что девушка скрылась за ними, зашагали к выходу. Там они снова остановились; видно было, как в самых дверях девушка, опять съежась, прижалась к стене, и вновь стала выгибаться. Казалось, она не хочет идти дальше, но пять фигур снова заслонили ее, и плотная группа снова пошла, миновала двери и скрылась. Весь зал выдохнул: глухой шум усиливался, словно ветер. Медленно нарастая, он несся долгим порывом над длинным столом, где сидели подсудимый и женщина с ребенком, Хорес, окружной прокурор и мемфисский адвокат, обдавал скамью присяжных и бился о судейское место.
Мемфисский адвокат сидел развалясь и рассеянно глядя в окно. Ребенок мучительно захныкал.
- Тихо, - сказала женщина. - Шшшш.
XXIX
Присяжные совещались восемь минут. Когда Хорес вышел из здания суда, день клонился к вечеру. Фургоны разъезжались, некоторым из них предстояло двенадцать-шестнадцать миль проселочной дороги. Нарцисса дожидалась брата в машине. Он медленно возник среди людей в комбинезонах; в машину влез по-старчески неуклюже, с искаженным лицом.
- Хочешь домой? - спросила Нарцисса.
- Да, - ответил Хорес.
- Я спрашиваю, в дом или домой?
- Да, - ответил Хорес.
Нарцисса сидела за рулем, мотор работал. Она поглядела на брата, на ней было темное платье со строгим белым воротничком и темная шляпка.
- Куда?
- Домой, - сказал Хорес. - Все равно. Только домой.
Они проехали мимо тюрьмы. Вдоль забора толпились бродяги, фермеры, уличные мальчишки и парни, шедшие из здания суда за Гудвином и помощником шерифа. У ворот, держа; на руках ребенка, стояла женщина в серой шляпке с вуалью.
- Встала там, где он может видеть ее из окон, - сказал Хорес. - И я чувствую запах ветчины. Наверно, он будет есть ветчину, пока мы не доедем.
И заплакал, сидя в машине рядом с сестрой. Сестра вела уверенно, не быстро. Вскоре они выехали за город, и с обеих сторон потянулись мимо тучные, уходящие вдаль ряды молодого хлопчатника. Вдоль идущей в гору дороги кое-где еще белела акация.
- Она еще длится, - сказал Хорес. - Весна. Можно даже подумать, в этом есть какой-то смысл.
Хорес остался ужинать. Ел он много.
- Пойду приготовлю тебе комнату, - очень мягко сказала сестра.
- Хорошо, - сказал Хорес. - Очень мило с твоей стороны.
Нарцисса вышла. Кресло мисс Дженни стояло на подставке с прорезями для колес.
- Очень мило с ее стороны, - сказал Хорес. - Я, пожалуй, выйду выкурю трубку.
- С каких это пор ты перестал курить здесь? - спросила мисс Дженни.
- Да, - сказал Хорес. - Было с ее стороны очень мило. Он вышел на веранду.
- Я собирался остаться здесь.
Хорес смотрел, как идет по веранде, потом топчет облетевшие робко белеющие цветы акаций; из железных ворот он вышел на шоссе. Когда прошел с милю, возле него притормозила машина, водитель предложил подвезти.
- Я гуляю перед ужином, - ответил Хорес. - Сейчас поверну назад.
Пройдя еще с милю, он увидел огни города, тусклое, низкое, скупое зарево. По мере приближения оно становилось все ярче. На подходе к городу Хорес услышал шум, голоса. Потом увидел людей, беспокойную массу, заполняющую улицу и мрачный плоский двор, над которым маячил прямоугольный корпус тюрьмы со щербинами окон. Во дворе под зарешеченным окном какой-то человек без пиджака, хрипло крича и жестикулируя, взывал к толпе. У окна никого не было.
Хорес пошел к площади. Среди стоящих вдоль тротуара коммивояжеров находился шериф - толстяк с тупым, широким лицом, скрадывающим озабоченное выражение глаз.
- Ничего они не сделают, - говорил он. - Слишком много болтовни. Шуму. И слишком рано. Когда намерения серьезные, толпе не нужно столько времени на разговоры. И она не примется за свое у всех на виду.
Толпа оставалась на улице допоздна. Однако вела себя очень тихо. Казалось, большинство людей пришло поглазеть на тюрьму и зарешеченное окно или послушать человека без пиджака. Вскоре тот замолчал. Тогда все стали расходиться, кто назад к площади, кто домой, и наконец под дуговой лампой у входа на площадь осталась лишь небольшая кучка людей, среди них находились два временно назначенных помощника шерифа и ночной полицейский в широкой светлой шляпе, с фонариком, часами и пистолетом.
- Расходитесь по домам, - сказал он. - Представление окончено. Повеселились, и хватит. Теперь домой, спать.
Коммивояжеры еще посидели на тротуаре перед отелем, среди них был и Хорес; поезд, идущий на юг, прибывал в час ночи.
- Они что ж, так и спустят ему? - сказал один. - Этот початок? Что у вас тут за люди? Чем еще их можно расшевелить?
- У нас в городе он и до суда не дошел бы, - сказал другой.
- Даже до тюрьмы, - сказал третий. - Кто она?
- Студентка. Симпатичная. Ты не видел ее?
- Видел. Прямо куколка. Черт. Я обошелся бы без початка.
Потом площадь стихла. Часы пробили одиннадцать; коммивояжеры вошли в отель, вышел негр-швейцар и повернул стулья к стене.
- Ждете поезда? - спросил он Хореса.
- Да. Сообщение о нем уже есть?
- Идет по расписанию. Но еще целых два часа. Если хотите, прилягте в комнате для образцов.
- А можно? - спросил Хорес.
- Я провожу вас, - сказал негр.
В этой комнате коммивояжеры демонстрировали свои товары. Там стояла софа. Хорес выключил свет и лег. Ему были видны деревья вокруг здания суда и одно крыло, высящееся над пустой и тихой площадью. Но люди не спали. Он чувствовал эту бессонность, чувствовал, что люди в городе не смыкают глаз.
- Все равно, я не смог бы уснуть, - сказал он себе.
Хорес слышал, как часы пробили двенадцать. Потом - возможно, прошло полчаса, возможно, больше - услышал, что кто-то пронесся под окном и побежал дальше. Ноги бегущего стучали громче, чем конские копыта, оглашая гулким эхом пустую площадь, тихое, отведенное для сна время. И Хорес слышал уже не один звук, теперь в воздухе появилось нечто иное, поглотившее топот бегуна.
Пробираясь по коридору к лестнице, он не сознавал, что бежит, пока не услышал за дверью голос: "Огонь! Это..." Потом голос стал не слышен.
- Я напугал его, - сказал Хорес. - Наверно, человек только что из Сент-Луиса и еще не привык к такому.
Он выскочил на улицу. Там уже стоял владелец отеля в нелепом виде: полный мужчина, поддерживающий на животе брюки, подтяжки болтались под ночной рубашкой, взъерошенные космы беспорядочно вздымались над лысиной; мимо отеля пробежали трое. Казалось, они возникли из ниоткуда, появились из ничего уже полностью одетыми и бегущими по улице.
- Пожар, - сказал Хорес. Он видел зарево; на его фоне зловещим силуэтом чернела тюрьма.
- Это на пустыре, - сказал владелец, подтягивая брюки. - Я не могу пойти туда, потому что за конторкой никого нет.
Хорес побежал. Впереди он видел еще несколько бегущих фигур, сворачивающих в проулок возле тюрьмы; потом услышал рев огня, яростный рев горящего бензина. Свернул в проулок. Увидел яркое пламя посреди пустыря, где в базарные дни привязывали фургоны. На фоне пламени мелькали кривляющиеся темные силуэты; он слышал крики запыхавшихся людей; сквозь внезапно образовавшуюся брешь увидел, как весь охваченный пламенем человек повернулся и побежал, не выпуская взорвавшийся с ослепительной вспышкой пятигаллоновый бидон.
