В другом месте раздавались крики и смех, глухой, мрачно радостный. Это солдаты Павловского полка атаковали вырвавшийся из дворца штурмовой женский батальон, который защищался отважно и то и дело шел в штыковую атаку. Тогда солдаты отступали, но через мгновение снова бросались в атаку. Батальону отрезали пути к отступлению, окружили тесным железным кольцом и сжали со всех сторон. Началась дикая борьба кулаками и зубами. Продолжалась она, однако, недолго. Ежеминутно вырывали женщин из сломанных рядов, бросали, срывали с них одежду.
Зимний дворец после штурма.
Фотография. 1917 год
Командный состав женского ударного батальона на защите Зимнего Дворца от большевицкого мятежа.
Фотография. 1917 год
Раздавались взрывы смеха и крики:
– Старая ведьма! В ад ее!
Тогда поднималась винтовка, доносился глухой отголосок трескающихся костей, и полунагая фигура исчезала в крутящейся свалке.
Пришедшие в бешенство, подогретые сопротивлением, солдаты хватали молодых «доброволок» и влекли их за волосы, за нагие плечи, за остатки одежды и укрывались во внутренних дворах ближайших домов.
Громадный, веснушчатый солдат перебросил себе через плечо обнаженную до пояса девушку и бежал с ней через площадь. Каштановые волосы развевались вокруг бледного, маленького лица. Груди, как два бутона роз, с дразнящим вызовом выпячивались последним усилием жизни. Белое, едва прикрытое лоскутами потертой шинели тело свисало, безвольное, обессиленное, исчерпанное битвой, охваченное угрозой насилия и смерти.
Солдат добежал до фургона Красного Креста. Заглянул внутрь исступленными глазами. Хрипя, вытащил винтовку и проревел:
– Прочь!
Выстрелил, пробив пулей полотняный фургон.
Врач, санитарка и солдат, сидящий на козлах в это время, выскочили из фургона и вмешались в толпу.
Мужчина швырнул свою добычу на пол фургона, так, что вздрогнула и заскрежетала на рессорах повозка. Влез вовнутрь и опустил полу фургона.
Толпа окружила повозку. Люди стояли в молчании, как бы в присутствии великой тайны в минуту языческого богослужения, страшного и зловещего.
Из фургона доносились прерывистый, задыхающийся рев и слабые женские рыдания.
В эту минуту из-под Арки Генерального Штаба выкатился бронеавтомобиль.
Солдаты с винтовками, с развевающимися красными ленточками на шапках и рукавах, стояли на ступенях автомобиля и лежали на его крыльях. Посредине, выше всех, стоял человек в серой рабочей шапке и черном штатском пальто. Широкое лицо с выдающимися скулами и толстыми щеками снисходительно, радостно улыбалось; раскосые глаза бегали, изучающим взглядом охватывая толпу и всю площадь. Человек этот имел глаза насекомого, которое в одно мгновение схватывает большое число мелких подробностей, смотрит тысячью зрачков сразу.
Кто-то его узнал.
– Да здравствует Ленин!
– Да здравствует товарищ Ленин, наш вождь! – раздался крик.
– Ленин! Ленин! Да здравствует Ленин! – взметнули в воздух сотни глоток.
Люди поднимались на носки, задирали головы, толкались и прыгали, чтобы лучше видеть того, кто привел их к лучшему, созданному в мечтах будущему.
– Уступите дорогу, товарищи! – кричал шофер. – Дорогу для товарища Ленина!
– Что здесь у вас происходит? – спрашивал Ленин добрым голосом, заметив необычайный блеск в глазах людей, окружающих фургон.
– Ха, ха! – прозвучал смех. – Солдат захватил буржуйку из штурмового батальона, ну и… Ха, ха, ха! После такого удальца пропадет у ней желание защищать дворец и буржуев… Ха, ха, ха!
Ленин скривил рот с отвращением и еще больше прищурил раскосые глаза. В узких щелках, как раскаленные угли, светились черные, проницательные зрачки. Он изучал настроение, хотел вобрать в себя мысли толпы. Понял причину этой бледности лиц, эти мрачные, хищные блески глаз и дрожание крепко стиснутых губ. Усмехнулся весело и беззаботным голосом откликнулся:
– Пусть забавляется верный защитник пролетариата! Все с сегодняшнего дня принадлежит вам, товарищи! Грабьте награбленное!
– О, хо, хо, хо! – завыла толпа. – Ленин! Да здравствует Ленин! Ах! Он наш любимый вождь… отец! Ленин! Ленин!
Бронированный автомобиль тихо двинулся вперед, а за ним в страшной давке бежала толпа. Ленин остановился вблизи места, где добивали остатки юнкеров и женщин добровольческого батальона.
– Кончайте с ними! – крикнул Ленин. – Спешите на осмотр дворца, вашего дворца, товарищи, братья, борющиеся за свободу и счастье пролетариата, за светлое будущее человечества! За мной!
В это время из фургона Красного Креста выскочил веснушчатый гигант. Ленивыми движениями поправлял он на себе одежду, любезно улыбался и лихо поглядывал на глазеющих на него повстанцев.
– Угодил девке, ой угодил… а может, это дочка какого-нибудь генерала! Высокородное родство… Ха, ха, ха!
Он сделал бесстыдное движение и внезапно крикнул:
– Ставайте в очередь! Ну, кто первый? Генеральская дочка ждет, вполне готова!
Толпа, смеясь и бормоча, почти бессознательно выполнила отвратительный приказ, толкаясь и становясь в длинную очередь. В фургон заскочил подросток с одним глазом, без шапки. На ногах у него не было ботинок. С правой ступни свисали грязные куски порванной онучи.
– Богатый нареченный достанется этой девке, – кричали в толпе.
– Ха, ха, ха! – рычали солдаты.
Кто-то свистнул пронзительно, вложивши пальцы в рот. Неожиданно произошло замешательство.
Григорий Болдырев, расталкивая толпу и поблескивая глазами, пробирался к фургону. Вскочил на повозку и скрылся за свисающим полотном.
– Спешно ему… Ну поглядите, какой горячий! – кричали вокруг – В очередь вставай! Не уступим… по справедливости нужно, без шулерства!
Смех, шутки и гнилые, страшные ругательства оборвались через минуту. Из фургона вылетел одноглазый подросток и покатился по затоптанному тающему снегу, как выброшенный деревянный чурбан.
На фургоне появился Григорий. Он держал в руках револьвер. Смотрел угрожающе и кричал:
– Кто отважится дотронуться до этой женщины, тому лоб разобью! Насилие! Борющийся за свободу пролетариат насилует беззащитную женщину! Постыдитесь, граждане!
Толпа замерла, умолкла, затаилась. Продолжалось это, однако, недолго. Внезапно раздался язвительный голос:
– Пролетариат не знает насилия! Это буржуазный предрассудок!
Григорий Болдырев не заметил, как стоящий вблизи него солдат, украдкой подняв винтовку, с размаху ударил его прикладом в грудь. Как пораженный молнией, молодой человек упал навзничь внутрь фургона.
Старый Болдырев внезапно почувствовал непреодолимый звериный страх перед тем, что должно было произойти. Неосознанная разумом мысль о могуществе толпы, об угрожающей опасности и бесцельности защиты вспыхнула вводящим в заблуждение страхом и вынудила мышцы к действию. Не оглядываясь, побежал он к арке, слыша, что кто-то его догоняет.
Задыхаясь, остановился он наконец и оглянулся. Тут же рядом стоял бледный, дрожащий Петр. Глядели они на себя глазами преступников, которые минуту назад совершили убийство. Молчали, как два заговорщика. В их глазах метались страх, стыд и ненависть. Не произнесли между собой ни слова.
Вернулись бегом на площадь. Фургона там не нашли, он уже уехал. Отряды повстанцев отправились к месту сбора. Новые толпы, выплывающие со всех улиц, подхватили Болдыревых. Они бежали рядом с другими; терялись в толчее; были даже рады, что могут не смотреть друг другу в глаза. Чувствовали себя щепками, уносимыми могучим вихрем, набухшим, помешанным. В сердце у них был грызущий стыд и презрение к самим себе. Какие-то голоса, доносившиеся из шумного гомона тысяч людей, призывали категорично к действию, немедленному, смелому, необходимому, как защита собственной жизни.
Вокруг раздавались рычание, свист, смех и крики:
– К дворцу! К дворцу!
Штурм Зимнего дворца
Кадр из художественного фильма «Октябрь», 1927 год
На площади еще добивали последних защитников Временного Правительства, когда Ленин уже входил в Зимний Дворец, Халайнен и Антонов-Овсиевский во главе финских и латышских революционеров прокладывали ему дорогу в толпе.
Солдаты, рабочие; воры и бандиты, выпущенные повстанцами из уголовных тюрем; нищие, которые сразу забывали о своем увечье; дворцовая прислуга, дворники из соседних домов и даже дети; толпы воющих, рычащих, смеющихся безумно людей пробегали бесконечные анфилады прекрасных залов с выбитыми пулями окнами и отколотыми карнизами.
Пьяный мужик, окруженный группой громко хохотавших женщин, стоял перед громадным зеркалом в вырезанной позолоченной раме. Он рассматривал себя долго, с серьезным лицом поправляя барашковую шапку и поглаживая бороду. Немного погодя пришла ему в голову веселая мысль. Начал он топать ногами, подпевать и быстро пустился в пляс, приседая и притопывая. Приблизился так близко к зеркалу, что обтер рукавом кожуха стеклянную поверхность. Это его разгневало. Он остановился и злыми глазами глядел мгновение, а затем выбросил из себя поток гнилых ругательств и со всей силы ударил по стеклу ногой. Оно разлетелось на осколки, рассыпалось со звоном. Толпа зарычала, взрываясь смехом и воем.
