В ту минуту, когда Жиллиат окончил осматривать лодку, что-то белое промелькнуло перед его глазами и скрылось во тьме. То была чайка.
Во время бури это самый лучший признак. Птицы появляются лишь тогда, когда гроза начинает утихать.
Другим хорошим предвестником стало учащение грома.
Отчаянные усилия утомляют грозу. Каждый моряк знает, что последний ее приступ ужасен, но краток.
Дождь внезапно прекратился. Тучи растерянно заметались по небу. Гроза переломилась. Огромный механизм облаков расшатался. Полоса светлого неба сверкнула среди туч. Жиллиат был поражен: день, оказывается, в разгаре.
Буря длилась около двадцати часов.
Ветер умчал остатки грозы. Темная громада сдвинулась к горизонту. Обрывки туч в беспорядке клубились, издалека доносился заглушенный гул, упало несколько последних капель дождя, и, наконец, вся зловещая шайка теней, громов и ужасов скрылась из глаз.
Небо сразу стало синим.
Жиллиат почувствовал усталость. Сон набросился на него словно хищная птица. Жиллиат свалился в барку, не выбирая даже местечка поудобнее, и заснул. Он пролежал, вытянувшись неподвижно, несколько часов. Его тело сливалось с грудой обломков и бревен, среди которых он спал.
Книга четвертая
Двойные препятствия
Голод преследует не только человека
Проснувшись, Жиллиат почувствовал голод.
Буря успокаивалась. Но все же в открытом море волнение оставалось еще настолько большим, что о немедленном отъезде нечего было и думать. К тому же день клонился к вечеру. Чтобы с сильно перегруженной баркой добраться до Гернзея раньше полуночи, нужно было выехать утром.
Несмотря на острый голод, Жиллиат прежде всего разделся – это было единственное средство согреться.
Во время бури его одежда промокла, но, так как дождь смыл морскую воду, высушить ее теперь не представляло труда.
Жиллиат остался в одних штанах, засучив их до колен. Он разложил на выступах скал рубашку, куртку, плащ, гетры, овчину и придавил их сверху камнями.
Затем вспомнил, что нужно поесть.
Взяв нож, который он все время старался держать наточенным, Жиллиат отделил от утеса несколько раковин. Их можно было есть сырыми. Но после тяжелого, изнурительного труда эта пища показалась ему скудной. Сухарей у него больше не было. Пресной воды теперь он имел более чем достаточно. Жиллиат мог, скорее, жаловаться на ее избыток, чем дефицит.
Он решил воспользоваться отливом для того, чтобы среди обнажившихся камней поискать лангустов. Вода спала, и это сулило успешную ловлю.
Но он не принял во внимание того, что был лишен возможности что-либо изжарить. Если бы Жиллиат удосужился пройти в свой склад, то убедился бы, что он затоплен дождем. Щепки и уголь унесла вода, а пакля и трут, с помощью которых он добывал огонь, промокли насквозь. Не представлялось ни малейшей возможности развести огонь.
К тому же кузница была совершенно разрушена, и вся лаборатория превращена в обломки. С помощью уцелевших инструментов Жиллиат мог еще с трудом работать как плотник, но не как кузнец. Однако в эту минуту он не думал о своей мастерской.
Голодный желудок поглотил все его внимание, и он принялся раздумывать над тем, как бы раздобыть еще немного пищи. Он отправился не вглубь ущелья, а к рифам, выходившим в открытое море. Как раз со стороны этих камней десять недель назад подошла к утесам Дюранда.
Для ловли, которую затеял Жиллиат, это место было более удачным, чем внутренняя часть пролива. Крабы имеют обыкновение при отливе выползать на поверхность и греться на солнце. Эти неуклюжие существа любят юг и тепло. Их появление из воды при ярком свете представляет собой странное и неприятное зрелище. Глядя на них, когда они криво, тяжело и неуклюже переползают с одного выступа камня на другой, убеждаешься воочию, что и океан является убежищем мерзких животных.
Жиллиат питался ими уже в течение двух месяцев.
Однако в этот день морские раки и лангусты скрывались. Буря загнала их в норы, и они еще не решались выползти оттуда. Жиллиат пробирался вперед с ножом в руке и время от времени отделял от камня раковину, поедая ее на ходу.
Он находился недалеко от того места, где погиб господин Клюбен.
Жиллиат уже решил было, что ему придется удовольствоваться раковинами и морскими орехами, как вдруг у его ног раздался плеск. Большой краб, испуганный приближением человека, поспешно соскользнул в море. Но здесь было неглубоко, поэтому Жиллиат прекрасно его видел. Молодой человек пустился за ним вдогонку. Краб торопливо удирал и внезапно скрылся из виду. Очевидно, он юркнул в какую-нибудь трещину в подводном камне. Жиллиат, уцепившись рукой за выступ, склонился, чтобы заглянуть туда. Там действительно была извилина, в которую мог уползти краб. Это оказалась не просто трещина, а нечто вроде арки. Вода в расщелине была неглубокой, виднелось дно, покрытое круглыми камнями. Они обросли водорослями, указывавшими на то, что вода здесь никогда не высыхает, и напоминали детские головы с зелеными волосами.
Жиллиат взял нож в зубы, оторвался от выступа и прыгнул в воду. Она доходила ему до плеч. Жиллиат пролез под аркой, очутившись в длинном коридоре. Над головой его смыкался каменный свод. Камни были гладкими и скользкими. Краба он не видел. Света в коридоре было мало, поэтому Жиллиат с трудом различал окружающие предметы. Он сделал шагов пятнадцать вперед. Коридор оборвался, стало светлее, и глаза Жиллиата начали лучше различать все вокруг.
Внезапно он заметил горизонтальную трещину в граните. Возможно, краб был там. Жиллиат засунул туда руку, как можно глубже, и принялся ощупывать темную трещину.
Вдруг он почувствовал, что кто-то схватил его за руку.
В этот момент он испытал неописуемый ужас.
Что-то тонкое, плоское, холодное, скользкое и живое обвилось в темноте вокруг его обнаженной руки. Оно тянулось до самой груди. Меньше чем за секунду его рука оказалась обвитой до самого плеча. Конец спирали зашевелился под мышкой Жиллиата.
Он отшатнулся, но, словно пригвожденный, не мог сдвинуться с места. Свободной левой рукой схватил свой нож, зажатый зубами, и изо всех сил уперся этой рукой в скалу, делая отчаянные попытки освободить правую руку. Но державший ее ремень, лишь слегка пошевелившись, сжался еще сильнее. Он был гибок, как кожа, тверд, как сталь, холоден, как ночь.
Второй ремень, узкий и заостренный, показался из расщелины. Он напоминал язык, высунувшийся из пасти. Ремень лизнул обнаженный торс Жиллиата и, внезапно вытянувшись и став тоньше, обвился вокруг его корпуса.
В ту же секунду страшная боль пронзила все тело Жиллиата. Он почувствовал, как что-то круглое, ужасное, впивается в его кожу. Ему показалось, что бесчисленные губы присосались к его телу, намереваясь выпить из него кровь.
Третий ремень появился из трещины, ощупал Жиллиата, хлестнул его бока, как веревкой, и замер неподвижно. Сильный страх делает человека немым. Жиллиат не крикнул ни разу. Было настолько светло, что он ясно различал страшные узы, сковавшие его. Четвертый ремень стремительно обвился вокруг его живота.
Невозможно было ни перерезать, ни оторвать эти страшные языки, присосавшиеся к телу Жиллиата. В каждой точке, где они соприкасались с кожей, он испытывал странную острую боль. У него было такое ощущение, как будто его пожирает одновременно тысяча маленьких ртов.
Из дыры показался пятый ремень. Обвившись поверх других, он впился в грудь Жиллиата. Все его тело было сжато как в тисках; он еле мог дышать.
Эти ремни, узкие на концах, расширялись, словно клинки сабель, по мере приближения к рукоятке. Все пять сходились к одному центру. Они двигались и ползали по телу Жиллиата. Он чувствовал, как маленькие, странные рты перемещались по его коже.
Внезапно круглый, скользкий и плоский предмет показался из трещины. Это был центр: все пять ремней исходили от него, будто лучи от звезды; с противоположной стороны ужасного диска виднелось еще три таких же ремня, скрывавшихся в темной расщелине. В середине круглого кома слизи были два глаза.
Глаза уставились на Жиллиата. Жиллиат понял, что это спрут.
Для того чтобы понять, что собой представляет спрут, нужно его видеть.
Древние гидры ничто в сравнении со спрутом.
Среди всех чудовищ мира осьминог, если можно так выразиться, – самое совершенное.
Кит огромен – спрут мал; гиппопотам покрыт броней – спрут гол; тигр ревет – спрут нем; носорог защищен рогом – у спрута его нет; у скорпиона есть жало – спрут его лишен; морской рак имеет клешни – у спрута нет клешней; у обезьяны есть хвост – спрут бесхвостый; у акулы смертоносные плавники – у спрута нет плавников; у вампира есть острые крылья – спрут их не имеет; у дикобраза есть иглы – у спрута их нет; у рыбы-меч есть меч – у спрута его нет; рыба-скат имеет электричество – спрут его не имеет; у жабы есть яд – у спрута нет яда; у льва есть когти – у спрута нет когтей; у коршуна есть клюв – у спрута нет клюва; у крокодила есть пасть – у спрута нет зубов.
