волнений, связанных с сомнительной репутацией «Лолиты», законодательными трудностями и запретами на публикацию романа, заставили Набокова включить в текст романа это упоминание, дабы избежать возможных судебных исков – например, по обвинению в плагиате.
Уэлдинг допустил в статье несколько ошибок. Во-первых, он решил, что вышеупомянутое вводное предложение произносит мать одной из Лолитиных одноклассниц, миссис Чатфильд, с которой Гумберт Гумберт столкнулся в холле гостиницы в Рамздэле, куда вернулся через пять лет после того, как они с Лолитой оттуда уехали. И все же, несмотря на это, Уэлдинг за несколько десятков лет до прочих исследователей понял значение упоминания о Салли Хорнер.
Меня куда больше смутило, что он ни словом не обмолвился о дальнейшей судьбе Салли Хорнер. Неужели он не знал, что десятью годами ранее Салли погибла в автокатастрофе? Возможно, его фраза о «хитроумном способе» относилась к тому, что у Салли, будь та жива, нашлось бы веское основание для судебного иска? Умолчав о ее гибели, Уэлдинг упустил возможность сравнить судьбу Салли с судьбой Шарлотты Гейз, сгинувшей под колесами автомобиля. Впрочем, нужно заметить, у Уэлдинга не было и не могло быть прямого доказательства того, что Набоков действительно знал об истории Салли: сохранившееся в его архивах в Библиотеке Конгресса записанное и отредактированное сообщение в 1963 году еще не было доступно публике.
В заключении Уэлдинг предполагает – впрочем, весьма осторожно, с неловкими оговорками: «не исключено», что Набоков начал работу над «Лолитой» «лишь в 1950 году, под впечатлением от дела Ласалля – Хорнер. По крайней мере, все доказательства свидетельствуют в пользу такого вывода». Это, разумеется, не так: дневниковая запись, которую Набоков сделал в декабре 1953 года, – о том, что наконец-то, спустя пять лет работы, завершил работу над рукописью, – опровергает гипотезу Уэлдинга. Против такого предположения свидетельствует и то, что уже был написан «Волшебник».
Однако именно в 1950 году Набоков едва не забросил то, что тогда называлось «Королевством у моря». Так что ни на чем не основанные предположения Уэлдинга все же имели какой-то смысл: когда бы Набоков ни узнал о случившемся с Салли Хорнер, эта история помогла ему превратить фрагментарную рукопись, обреченную на провал, в роман, который имел невероятный, оглушительный успех. И если бы об этом стало известно, поступок Набокова, позаимствовавшего для романа историю злоключений реально существовавшей девочки, вряд ли выглядел бы красиво в глазах публики, пусть даже такое отношение и оказалось бы несправедливым.
Выпуск журнала Nugget за ноябрь 1963 года остался практически незамеченным. Он не вызвал и сотой доли того интереса, которого удостоилась премьера фильма «Лолита», состоявшаяся месяцем позже, равно как не мог похвастаться и проданными миллионами экземпляров, в отличие от самого романа. И все же кое-кто обратил на него внимание: репортер газеты New York Post Алан Левин [273].
Впоследствии Левин стал известным режиссером-документалистом; вместе с сыном, Марком, и Биллом Мойерсом работал над фильмами для каналов PBS и HBO. Однако первые шаги в журналистике он сделал в агентстве Associated Press, а в конце 1950-х годов перешел в Post; за написанные для газеты репортажи об организованной преступности получил Пулитцеровскую премию.
Неизвестно, то ли Левин, которому тогда было тридцать семь, самостоятельно наткнулся на ноябрьский номер Nugget, то ли журнал ему подсунул кто-то из знакомых. Как бы то ни было, он прочел статью Уэлдинга и понял, что должен написать свою – о том, правда ли, что сюжет «Лолиты» основан на сенсационном похищении. И если это правда, то как великий Владимир Набоков это объясняет?
9 сентября 1963 года Левин послал Набокову письмо, которое пришло в Монтрё четыре дня спустя. Вскоре Левин получил официальный ответ Набокова, составленный и подписанный Верой. Статья Левина «Набоков утверждает, что „Лолита“ больше искусство, чем жизнь» вышла в номере Post за 18 сентября 1963 года, на следующий день после того, как Левин получил Верино письмо.
Статью открывала провокационная подводка: «Что, если Гумберт Гумберт был 50-летним механиком из Филадельфии, а его нимфетка, Лолита, 11-летней девочкой из Кэмдена?» Левин процитировал отрывки из письма Веры, чтобы прояснить позицию Набокова, и выдержки из статьи Уэлдинга в Nugget, чтобы ответить на поставленный вопрос. Однако будет полезно прочесть письмо Веры Левину целиком, поскольку оно представляет собой интереснейший пример образа мыслей Набоковых. А еще она слишком рьяно отрицает предположения Левина:
Монтрё, 13 сентября 1963 года
Отель «Монтрё-Палас»
Уважаемый мистер Левин,
Муж попросил меня поблагодарить вас за письмо от 9 сентября. Статью в журнале Nugget он не видел, а потому затрудняется с ответом на ваше письмо. Работая над «Лолитой», он изучил немало источников («реальных» историй), многие из которых обнаруживают куда большее сходство с сюжетом «Лолиты», чем та, о которой пишет мистер Уэлдинг. Впрочем, она в «Лолите» тоже упомянута. Но это не значит, что она послужила источником вдохновения для романа. Мой муж полагает, что, пытаясь истолковать «выдуманное» произведение, едва ли следует принимать во внимание тот факт, что в «реальной жизни» «действительно происходят похищения и изнасилования». Особенно его заинтересовало предположение мистера Уэлдинга о том, что он таким вот «хитроумным способом намеревался обеспечить себе правовую защиту». Защиту от чего?
Если бы мой муж прочел статью мистера Уэлдинга, возможно, он сумел бы более внятно пояснить вам свою позицию, хотя и сомневается, что эта статья имеет сколь-нибудь серьезное значение.
С уважением,
(Миссис Владимир Набоков)
Письмо Веры демонстрирует множество ролей, которые она играла в качестве «миссис Владимир Набоков»: защитницы мужа, выразительницы единственно верного мнения о творчестве Набокова, согласно которому его творческий гений превыше всего остального, мастерицы дезинформации в тех случаях, когда кто-нибудь покушался на миф о Набокове. Вера зарекомендовала себя, как сейчас сказали бы, высокопрофессиональным бренд-менеджером Владимира. Любые рассуждения на тему того, что сюжет «Лолиты» мог быть основан на реальном происшествии, противоречили искреннему убеждению Набокова, что искусство не нуждается ни в каких влияниях, а следовательно, на них не стоит обращать внимания.
То, как Набоковы восприняли письмо Левина, а заодно и статью Уэлдинга в Nugget, наглядно демонстрирует их до крайности противоречивую реакцию на любые попытки выяснить возможные источники «Лолиты». Они отрицали значение истории Салли Хорнер, однако признавали, что та все же упомянута в романе. Несмотря на то что, по словам Набоковых, существовало немало реальных историй, в «Лолите» описан только случай с Салли.
Ответ Веры, упорно утверждавшей, что история Салли «не послужила источником вдохновения для романа», сродни попытке перекричать назойливого оппонента. И это сработало, поскольку Левин не ответил
