621
Малатестино, властитель Римини, жесточайший тиран, названный в предыдущей песне псом Верруккио (Ада XXVII; 46–48 и прим.), пригласил однажды сеньоров Гвидо дель Кассеро и Анджиолелло ди Каньяно, двух лучших граждан г. Фано, в Каттолику, между Фано и Римини: по одним, на пир, по другим, на совещание; но на пути, матросы, подкупленные Малатестино, посадили их в мешок и утопили с камнем в море: злодеяние, какого не слыхано между Кипром, на восточном, и Малоркой, на западном конце Средиземного моря, т. е. на всем Средиземном море.
Греки во все времена славились морскими разбоями.
Малатестино был крив и потому прозван del occhio (Ада XXVII, 46–48 и прим.). В подл.: che vede pur con uno, который видит только одним – сказано в насмешку.
Г. Римини, в древ. Ariminium, в виду которого Курион (см. ниже) дал совет Цезарю перейти через Рубикон, что повлекло впоследствии гражданскую войну.
Фокара, гора между Фано и Каттоликою, с которой подымается весьма опасный для мореплавателей ветер, почему тут обыкновенно делали обеты для счастливого плавания; была даже поговорка: Custadiat te Deus а rento Focariensi.
Курион, трибун, изгнанный из Рима, явившийся к Цезарю у Ariminium (Римини). Лукан (Phars. I, 281) заставляет его сказать Цезарю, стоявшему в раздумье:
Tolle moras! semper nocuit differre paratis.
Буондельмонте де Буондельмонти, молодой флорентинец, был обручен с дочерью Амидеи из знаменитой фамилии (по Дино-Компаньи, отец ее был Одериго Джиантруфетти). Однажды проезжал он мимо дома Фортегверры Донати; в это время жена Донати, Альдруда, вышла на балкон с двумя дочерями и, показав на одну из них, сказала: «Что за девицу выбрал ты себе в жены? я прочила за тебя вот эту.» – Буондельмонте взглянул на девушку, и она ему понравилась; однако ж он отвечал: «Не могу нарушить данного слова.» – «Можешь, возразила Альдруда; «я плачу за тебя пеню.» Тогда он решился изменить слову. Пылая мщением, родственники отверженной собрались и рассуждали, что им делать: убить ли Буондельмонте, или ограничиться одними побоями. Тогда Моска Ламберти (о нем осведомлялся Данте у Чиамсо, Ада VI, 80) выступил вперед и сказал: «Cosa fatta саро ba» – всякое дело имеет свое начало. – Решено было убить клятвопреступника. Когда, в первое утро Пасхи, Буондельмонте в белом платье проезжал на белом кони из Sesto oltre Arno через Ponte vecchio, заговорщики напали на него и умертвили у подножия статуи Марса, языческого патрона Флоренции, стоявшего на мосту через Арно. В числе убийц находился и Моска. С этой минуты начинается длинный ряд гибельных раздоров, волновавших так долго Флоренцию и даже всю Тоскану; отсюда же берут свое начало партии Гвельфов и Гибеллинов во Флоренции. Виллани (lib. V, сар. 37).
Кери, знаменитый английский переводчик Данта, переводит эти слова: The deed once done there is an end.
Виллани, говоря о фамилиях, принадлежавших к партиям. Бедых и Черных, вовсе не упоминает о фамилии Ламберти, принадлежавшей к Гибеллинам, из чего заключить должно, что она, вероятно, была совершенно уничтожена во время смут, ею же возбужденных. Филалетес.
Бертрам или Бертранд Борнио (де Борн), виконт Готфордский, воинственный трубадур, который своими воспламеняющими сервентами везде возбуждал войну и возмущение. Он заключил тесную дружбу с Генрихом, братом короля Ричарда Львиного Сердца, и побудил его восстать на отца своего Генриха II. По смерти своего друга (в 1183), он был осажден королем Генрихом II в своем замке Готфорде и после храброй защиты принужден был сдаться. Впрочем, он вскоре примирился с королем, который возвратил ему все его конфискованные владения. После того, скитаясь по Европе, в качестве странствующего рыцаря и менестреля, он своими песнями возбудил Аррогонцев против короля их Альфонса II; сверх того, он принимал участие в войне Ричарда Львиного Сердца с Филиппом Августом. Он умер в монастыре. Из вышесказанного видно, что сын, которого Бертрам возбудил против отца, назывался не Иоанном, а Генрихом; но так как Виллани, современник Дантов, впадает в ту же ошибку (Vill. libr. V, сар. 4), то очень вероятно, что в Италии в то время из Re giovane (юного короля), как обыкновенно назывался Генрих, сделали Re Giovanni, и это тем вероятнее, что младший брат Генриха назывался Иоагном (так наз. Иоанн Безземельный). Филалетес.
Ахитофел, наперсник царя Давида, тайно поддерживал возмутившегося его сына Авессалома; но вскоре впал в немилость и в отчаянии повесился.
Бертрам, возбудив сына против отца, возбудил члены против главы семейства; за то у него голова отделена от тела. Он несет ее в руке как фонарь: она служит ему светильником в аду так точно, как бы должна была служить на земле, чтобы показать ему все страшные следствия его преступления. Штрекфусс.
Закон возмездия (lex talionis), т. е. «душу за душу, око за око, зуб за зуб.» Кн. Исход. XXI, 33.
В подлин.: двадцать две мили. Здесь Данте в первый раз определяет размер одной части ада: по этому масштабу можно вычислить с некоторою вероятностью и другие размеры Злых-Рвов и глубокого колодезя. Впрочем, слишком прозаичны попытки некоторых толкователей-архитекторов (Ландино, Манетти, Джиамбуллари, Веллутелло и др.), старавшихся вычислить поэтому и еще другому (Ада XXX 85–66) размеру объем и величину всего ада.
Этим определяется полдень 6 Апреля, или 1/2 2 часа 9 Апреля; для 29 Марта это положение месяца не имеет значения, ибо в это число сказанное положение месяца приходится 4 или 5 часами позже настоящего, что несогласно с Ада XXI, 112. Филалетес. – Замечательно, что время определяется в аду всегда положением месяца, или созвездиями зодиака, а не солнцем: кто потому, что грешникам в течение их жизни никогда не светила истина (солнце); месяц же, согласно с Ада I, 14 апр., есть символ слабого света человеческой мудрости. Бер.
Им остается только 4 или 6 часов так, что поэту на все странствование по аду дан только один (астрономический) день в 24 часа.
Джери дель Белло, брат Чиони дельи Алигиери, кровный родственник Дантов, ибо отец его Белло был дед поэта. Он был алхимик и вместе с тем человек беспокойного характера, за что и был убить одним из Саккетти. Anonimo. По другим, он был только дерзок на язык и убит одним из фам. Джеремеи.
Ада XXVIII, 134 и пр. – Готфор (Altaforte), замок в Гасконии, принадлежавший Бертраму даль Борнио, где он был осажден войсками Генриха II.
Спустя 30 лет, действительно один из родственников Джери, сын Мессера Чиони, отмстил его смерть, заколов одного из Саккетти. Ландино.
Данте, по-видимому, разделяет мнение своих современников Италианцев о справедливости мщения кровь за кровь.
Поэты стоят теперь на высшей точке моста, перекинутого через десятый ров: отсюда всю эту долину, если бы она была светлее, можно было бы видеть до самого два.
Данте сравнивает десятый ров с кельями монастыря.
Здесь разумеется в особенности госпиталь в Альтопассо, в Вальдикиане, долине близ Ареццо, теперь, по словам Ампера, плодороднейшей и богатейшей области Тосканы; во времена Данта тут особенно свирепствовали перемежающиеся лихорадки. Тоже должно сказать и о берегах Сардннии, где воздух весьма вреден для здоровья, особенно в летнюю пору, tra 'l laglio e'l settembre, как сказано в подлиннике. В оригинале еще упомянута Маремма, около Сиенны (есть еще Маремма около Рима, Ада XIII, 9 и XXV, 20).
Огромная скала есть утес, идущий от стены восьмого круга в виде мостов через рвы и разбитый только над рвом лицемеров (Ада XVIII, 14–18).
Язва, истребившая на остр. Эгине всех жителей в царствование Эака, сына Юпитера, и баснословное происхождение Мирмидонов (от μύρμηξ) из оставшихся вживе муравьев прекрасно описана у Овидия, Metamor. VII, 118 et seq.
Тут совершается проклятие, произнесенное Моисеем над тем, кто не исполняют закона: «Percutiat te Dominus egestate, febri et frigore, ardore et aestu, et ardore corrupto ac rubigine…. amentia, et caecitate ac furore mentis…. augebit Domiqus plagas tuas, et plagas seminis tui, plagas magnas, et perseverantes, infirmitates pessimas et perpeluas.» Vulg. Deuteron. XXVIII. Копишь.
Этими словами дорисовывается картина болезни, известной в патологии вод именем ichtyosia, люди, одержимые этою болезнью, бывают покрыты широкими пластинками на подобие рыбьей чешуи и, страдая невыносимым зудом, чешут и даже до крови рвут ногтями тело как щипцами.
Этот грешник есть алхимик Гриффолино из Ареццо. Однажды он сказал глуповатому Альберо, незаконнорожденному сыну епископа сиеннского: «Если захочу, могу летать как птица.» Альберо просил научить его этому искусству Дедала; но узнав, что Гриффолино подшутил над ним, предал его суду инквизиции как патаринца (весьма распространенной в то время секты) и заклинателя, за что Гриффолино и был сожжен на костре. Anonimo.
