Прежде чем он успел подняться, Мики снова прыгнул на него, целясь в голову, как тогда, когда он догнал раненого журавля. Ухумисью шлепнулся на спину, и Мики в первый раз с начала своей атаки испустил яростное рычание, которое перешло в визгливое тявканье. Ухумисью и его кровожадные собратья, под покровом мрака наблюдавшие за схваткой с деревьев, никогда еще не слышали подобных звуков. Щелканье клювов стало удаляться, и Ухумисью, внезапно взмахнув крыльями, взмыл в воздух.
Твердо упершись широкими передними лапами в землю, задрав оскаленную мордочку к черному своду еловых ветвей, Мики продолжал вызывающе лаять и завывать. Он хотел, чтобы большая птица вернулась. Он хотел изодрать в клочья ее перья, но под его исступленный лай Неева перевернулся со спины на живот, оглянулся на Мики, предостерегающе взвизгнул и пустился наутек. В отличие от Мики он прекрасно разобрался в положении. Опять на помощь ему пришел инстинкт, родившийся из опыта бесчисленных поколений. Он твердо знал, что в темных провалах над их головами кружит смерть, и он бежал так, как никогда еще в жизни не бегал. Мики пустился бежать следом, а крылатые тени снова начали приближаться к ним.
Впереди маленькие беглецы увидели проблеск солнечного света. Деревья вокруг становились все выше, и вскоре в густом пологе ветвей появились разрывы, и черные провалы пещерного мрака остались позади. Если бы они пробежали еще сотню ярдов, то оказались бы на широкой равнине – охотничьем угодье огромных сов. Но Неевой полностью владело чувство самосохранения, он все еще был оглушен громовыми ударами совиных крыльев, его бока жгли раны, оставленные когтями Ухумисью, а потому, увидев перед собой беспорядочное нагромождение вырванных с корнем стволов, он нырнул под их защиту с такой быстротой, что Мики не сразу понял, куда девался его приятель.
Потом и Мики забрался в щель между поваленными стволами, повернулся и высунул голову наружу. Он все еще скалил клыки и рычал. Ведь он одержал победу над врагом! Он сшиб страшную птицу на землю и вырвал зубами пучок ее перьев. А после такого торжества он, последовав примеру Неевы, вдруг бежал! Теперь им овладело желание вернуться на поле боя и довести дело до конца. В нем говорила кровь неустрашимых эрдельтерьеров и шпицев, кровь его отца, огромного охотничьего пса Хелея. Первые две породы, смешавшись в нем, наделили его волчьей храбростью и лисьей настойчивостью, а от отца он получил мощные челюсти и геркулесовскую силу, и, если бы Неева не продолжал заползать все глубже в бурелом, Мики отправился бы назад в чащу и пролаял бы свой вызов оперенным чудовищам, от которых они бежали.
Израненные бока Неевы отчаянно горели, и он вовсе не хотел вступать в новые драки с существами, которые слетают с деревьев. Он принялся зализывать следы когтей Ухумисью, и через несколько минут Мики подполз к нему и, почувствовав запах свежей теплой крови, тихонько зарычал. Он знал, что это кровь Неевы, и, когда он обернулся к щели, сквозь которую они забрались в темный лабиринт бурелома, в его глазах загорелись злые огоньки.
Около часа Мики пролежал совершенно неподвижно, и в нем вновь происходил процесс стремительного повзросления, как и тогда, когда он поймал своего первого кролика. Наконец он осторожно вылез из-под поваленных стволов и увидел, что солнце уже заходит за лес на западе. Мики огляделся и прислушался. В его позе не было и следа щенячьей виноватой приниженности. Крупные подушечки худых лап уверенно упирались в землю, а сами костлявые лапы, казалось, были вырезаны из твердого узловатого дерева. Все мышцы его тела были напряжены, уши стояли торчком, голова упрямо вжималась в костлявые плечи, по которым уже можно было догадаться, каким сильным он должен был стать впоследствии. Он знал, что началось его Великое Приключение. Щенячьи игры и ласковые, заботливые руки хозяина остались в прошлом. Мир переменился и стал несравненно более заманчивым и опасным.
Несколько минут спустя Мики прилег возле щели, уводившей в бурелом, и принялся грызть конец веревки, который свисал с его шеи. Солнце спустилось еще ниже, потом совсем скрылось за зубчатой стеной леса. А Мики все еще ждал, чтобы Неева выбрался к нему на открытое место и лег рядом с ним. Но сумерки продолжали сгущаться, а Неева все не шел. Наконец Мики опять пролез в щель и наткнулся возле нее на Нееву. Они принялись вместе наблюдать за таинственным приближением ночи.
Некоторое время вокруг царила глубочайшая тишина, какая бывает только в лесах севера в первый час наступления ночи. В ясном небе робко загорелись первые редкие звездочки, а затем его усеяли сверкающие созвездия. Из-за края лесов уже поднималась луна, затопляя землю золотистым сиянием, и в этом сиянии повсюду вокруг возникли черные тени, которые не двигались и не издавали никаких звуков. Затем тишина была нарушена. Из совиной чащи донеслось странное глухое уханье. Мики уже приходилось слышать пронзительное верещанье и протяжные «ту-ву-у» небольших сов, обкрадывающих капканы, но голоса могучих крылатых разбойников, которые обитают в глухих чащах и творят убийства по ночам, он слышал впервые. Это были глухие горловые звуки, более похожие на стон, чем на крик, – на стон такой короткий и тихий, что казалось, будто его умеряет осторожность, опасение вспугнуть будущую добычу. В течение нескольких минут из чащи доносилась перекличка ее кровожадных обитателей, а затем вновь наступила тишина, время от времени прерывавшаяся шорохом огромных крыльев среди еловых ветвей и вершин, – это охотники покидали свои убежища и улетали в сторону равнины.
Для Мики и Неевы вылет сов на охоту оказался только началом событий этой ночи. Они долго лежали бок о бок, не смыкая глаз и прислушиваясь. Мимо поваленных стволов на мягких лапах бесшумно прошел пекан[3], и они уловили его запах. Они услышали далекий крик гагары, тявканье неугомонной лисицы и мычание лосихи, которая паслась на берегу озерца у дальнего конца равнины. А затем они услышали звук, от которого их сердца забились сильнее и по телу пробежала дрожь возбуждения.
Сперва он донесся откуда-то издалека – отрывистый охотничий клич волков, гонящих дичь. Он приближался к равнине с севера и был подхвачен северо-западным ветром. Тогда голос стаи послышался совершенно отчетливо, и в мозгу Мики быстро начали всплывать туманные образы и смутные, почти неуловимые воспоминания. Голос, который доносился к нему с ветром, не был голосом Чэллонера, и все-таки он знал этот голос. Это был голос Хелея, его великана-отца, голос Нумы, его матери, голос тысяч и тысяч поколений его предков, и теперь в щенке заговорил инстинкт, унаследованный от этих предков, и неясные воспоминания первых дней его жизни. В дальнейшем разум и опыт научили его различать волка и собаку, хотя разница между ними могла показаться тоньше волоска. Но сейчас Мики слышал только приближающийся голос своей кровной родни. Он приближался быстро и беспощадно, полный яростного и острого голода. И Мики забыл про Нееву и не обратил внимания на то, что медвежонок забился поглубже под поваленный ствол. Мики вскочил на ноги и застыл в напряженной позе, забыв обо всем, кроме волнующего охотничьего клича волчьей стаи.
Ярдах в ста впереди волков, спасая жизнь, бежал Ахтик, молодой самец карибу. Он задыхался, силы начинали изменять ему, и он безнадежно вглядывался в ночной мрак – не блеснет ли где-нибудь вода, обещая спасение? Стая уже развернулась подковой, концы которой начинали загибаться впереди Ахтика. Волки готовились броситься на карибу, прокусить сухожилия задних ног, перервать ему горло. В эти последние минуты охотники смолкли, и Ахтик почувствовал приближение конца. В отчаянии он свернул вправо и скрылся в лесу.
Мики услышал, как затрещали кусты под его телом, и попятился к куче бурелома. Через несколько секунд в двадцати шагах от него пробежал Ахтик. В лунном свете карибу казался большим и нескладным, а его хрипящее дыхание было исполнено ужаса и смертной муки. Он исчез так же быстро, как и появился, но вслед за ним почти немедленно появились бесшумные быстрые тени – их было шесть или семь. Они возникли и исчезли почти мгновенно, как мимолетный порыв ветра.
После этого Мики долго стоял и прислушивался, но тишина снова обволокла ночной лес. Потом Мики забрался в бурелом и улегся рядом с Неевой.
Несколько часов он беспокойно дремал. Ему снилось забытое. Ему снился Чэллонер. Ему снились холодные ночи и большие костры, он слышал голос хозяина и ощущал прикосновение его руки, но над всеми этими видениями звучал дикий охотничий клич его лесных родичей.
На ранней заре он выбрался наружу и обнюхал следы карибу и волков. До сих пор в их странствиях Мики следовал за Неевой. Теперь наступила очередь Неевы следовать за ним. Вдыхая острый запах волков, Мики рысцой затрусил к равнине. Ему потребовалось полчаса, чтобы добраться до нее. Затем он вышел на широкий каменистый уступ, откуда след спускался по крутому склону в долину.
