Видя, что герцогиня готова покориться роковой страсти, которую она зажгла в ее сердце, Диана и сама уступила своей пламенной любви к Домициано Форнари. Теперь она была уверена в том, что сможет выйти за него замуж. Однако молодой Домициано был человек благоразумный, осторожный и холодный; безумства его пылкой любовницы вместо того, чтобы привязать его к ней, вскоре стали его тяготить. Диана Бранкаччо была близкой родственницей семьи Караффа; Домициано не сомневался, что будет заколот кинжалом, как только о его любовных делах станет известно грозному кардиналу Караффа, который, хотя и был моложе герцога ди Паллиано, в действительности являлся главой семьи.
В один прекрасный день, вскоре после того, как герцогиня уступила страсти Капечче, Домициано Форнари не оказалось в деревне, куда был сослан двор маркиза ди Монтебелло. Он исчез. Впоследствии стало известно, что он сел на корабль в маленьком портовом городке Неттуно; как видно, он переменил имя, так как больше о нем не было никаких известий.
Кто мог бы описать отчаяние Дианы? Вначале герцогиня ди Паллиано с участием выслушивала жалобы молодой женщины на судьбу, но настал день, когда она дала понять Диане, что эта тема кажется ей исчерпанной. Диана поняла, что любовник бросил ее; сердце ее готово было разорваться. Минутная досада, которую проявила герцогиня, выслушивая ее вечные жалобы, заставила Диану сделать самые странные выводы. Она убедила себя, что именно герцогиня уговорила Домициано Форнари навсегда ее покинуть и, больше того, что это она дала ему денег на дорогу. Эта безумная мысль основывалась лишь на нескольких предостережениях, некогда высказанных герцогиней. Вскоре за подозрениями последовала месть. Диана попросила у герцога аудиенции и рассказала ему обо всем, что происходило между его женой и Марчелло. Герцог отказался этому верить.
– Подумайте, – сказал он, – ведь за все пятнадцать лет нашего брака у меня не было ни одного случая сделать герцогине хотя бы малейший упрек; она устояла против всех соблазнов двора и всех искушений, связанных с высоким положением, которое мы занимали в Риме. Самые блестящие князья и даже герцог де Гиз, главнокомандующий французской армией, потерпели у нее поражение, а вы хотите меня уверить, что она могла уступить мелкому дворянину!
К несчастью, герцог очень скучал в Сорьяно. Деревушка эта, куда он был сослан, находилась всего в двух лье от той, где жила его жена, и Диана имела возможность получить у него ряд аудиенций, о которых герцогиня ничего не знала. У Дианы был удивительно сильный характер; страсть сделала ее красноречивой. Она приводила герцогу множество подробностей; месть стала единственной ее радостью. Она повторяла ему, что Капечче почти каждый день проникает в спальню герцогини около одиннадцати часов вечера и выходит оттуда не раньше двух или трех часов ночи. Вначале эти речи производили на герцога такое слабое впечатление, что он даже не хотел дать себе труд проехать в полночь два лье, отделяющие его от Галлезе, чтобы неожиданно войти в спальню своей жены.
Но однажды вечером, когда он находился в Галлезе – солнце уже закатилось, однако было еще светло, – Диана с разметавшимися волосами вбежала в комнату, где сидел герцог. Все удалились; она заявила ему, что Марчелло Капечче только что вошел в спальню герцогини. Герцог, по-видимому, находившийся в эту минуту в дурном расположении духа, схватил кинжал и побежал в спальню жены, куда проник через потайную дверь. Он нашел там Марчелло Капечче. Правда, любовники, увидев герцога, изменились в лице, но в их позах не было ничего предосудительного. Герцогиня, лежа в постели, записывала какой-то небольшой расход, сделанный ею в течение дня; в комнате была камеристка; Марчелло стоял в трех шагах от постели.
Герцог с яростью схватил Марчелло за горло, втащил в соседнюю комнату и приказал юноше бросить на землю кинжал и кортик, которыми тот был вооружен. После этого герцог призвал стражу, и та немедленно отвела Марчелло в тюрьму Сорьяно.
Герцогиня была оставлена в своем палаццо, но под строгим надзором.
Герцог вовсе не был жесток; по-видимому, чтобы не быть вынужденным прибегнуть к крайним мерам, которых требовали от него законы чести, он решил скрыть свой позор. Ему хотелось, чтобы все считали, будто Марчелло заключен в тюрьму за какой-то другой проступок, и, воспользовавшись тем, что за два или за три месяца перед тем Марчелло купил за большие деньги несколько огромных жаб, он распространил слух, что этот молодой человек пытался его отравить. Однако действительное преступление было слишком хорошо известно, и кардинал велел спросить своего брата герцога, когда он предполагает смыть кровью виновных оскорбление, которое они осмелились нанести их семье.
Герцог призвал брата своей жены графа д'Алиффе и друга семьи Антонио Торандо. Образовав втроем нечто вроде судилища, они обвинили Марчелло Капечче в любовной связи с герцогиней и подвергли его суду.
В силу превратностей судьбы папа Пий IV, преемник Павла IV, оказался сторонником испанской партии. Он ни в чем не мог отказать королю Филиппу II, а тот потребовал смерти кардинала и герцога ди Паллиано. Оба брата предстали перед местным трибуналом, и из отчетов об их процессе нам стали известны все подробности смерти Марчелло Капечче.
Один из многочисленных свидетелей показал на допросе следующее:
– Мы были в Сорьяно. Герцог, мой господин, долго беседовал с графом д'Алиффе… Вечером, очень поздно, мы спустились в подвал, где по приказанию герцога были приготовлены веревки для пытки обвиняемого. Там находились герцог, граф д'Алиффе, синьор Антонио Торандо и я.
Первым был вызван на допрос близкий друг Капечче капитан Камилло Гриффоне, которому тот поверял все свои тайны. Герцог сказал ему:
– Друг мой, скажи правду, знаешь ты, зачем приходил Марчелло в спальню герцогини?
– Я ничего не знаю: вот уже больше двадцати дней, как я в ссоре с Марчелло.
Так как он упорно не желал сказать что-либо еще, герцог позвал несколько человек из своей стражи, находившихся снаружи. Подеста́ местечка Сорьяно связал Гриффоне веревкой. Солдаты потянули веревку и подняли виновного на четыре пальца от земли. Провисев так добрую четверть часа, капитан сказал:
– Спустите меня, я скажу то, что знаю.
Спустив его на землю, стража удалилась, и мы остались с ним одни.
– Я действительно несколько раз провожал Марчелло до спальни герцогини, – сказал капитан, – но больше я ничего не знаю, потому что я ждал его в соседнем дворе до часу ночи.
Тотчас же была снова позвана стража, и по приказанию герцога капитан был опять поднят на веревке таким образом, что ноги его не касались земли. Вскоре он закричал:
– Спустите меня, я скажу правду!.. Действительно, – продолжал он, – вот уже несколько месяцев, как я заметил, что Марчелло состоит в любовной связи с герцогиней, и собирался сообщить об этом вашей светлости или же дону Леонардо. Герцогиня каждое утро справлялась о Марчелло. Она делала ему небольшие подарки и, между прочим, дарила ему варенье, очень дорогое и весьма искусно приготовленное. Я видел на Марчелло маленькие золотые цепочки чудесной работы. Очевидно, они тоже были получены им от герцогини.
После этого показания капитан был снова отправлен в тюрьму. Привели привратника герцогини, который сказал, что ничего не знает. Его связали, и он был поднят на воздух. Через полчаса он сказал:
– Спустите меня, я скажу то, что знаю.
Очутившись на земле, он заявил, что ничего не знает; его снова подняли на воздух. Через полчаса его спустили; он объяснил, что лишь недавно поступил на службу к герцогине. Так как этот человек мог действительно ничего не знать, его снова отправили в тюрьму. Все это заняло много времени, так как солдат каждый раз удаляли из помещения. Их хотели убедить в том, что речь идет о попытке отравления ядом, добытым из жаб.
Была уже глубокая ночь, когда герцог велел привести Марчелло Капечче. Приказав страже выйти и тщательно заперев дверь на ключ, герцог спросил:
– Что вы делали в спальне герцогини, когда оставались там до часу или до двух часов ночи, а иногда и до четырех часов утра?
Марчелло отрицал все. Позвали солдат, и он был подвешен. Веревка выворачивала ему руки; будучи не в силах переносить боль, он попросил, чтобы его спустили. Его посадили на стул, но, начав говорить, он сразу запутался, как будто не отдавал отчета в своих словах. Позвали стражу, и его снова подвесили; прошло много времени, прежде чем он попросил, чтобы его спустили.
– Я действительно входил в спальню герцогини в неурочные часы, – сказал он, – но я состоял в любовных отношениях с синьорой Дианой Бранкаччо, одной из придворных дам ее светлости. Я обещал жениться на ней, и она позволила мне все, за исключением того, что противно чести.
Марчелло снова отвели в тюрьму, где ему дали очную ставку с капитаном и с Дианой, которая все отрицала.
