Словом, досточтимая маменька его светлости, его сестры, адъютанты, партнеры по бильярду и лизоблюды его августейшей особы, - все, как один, выказывали почтение его избраннице и почитали законом волю своего юного вождя. Мы понятия не имеем о том, каковы были истинные суждения его ближайших родственниц, однако вполне естественно предположить, что оруженосцы его светлости - капитан Фрэнк Подпивалл, Джек Лисогон и прочие испытывали серьезные опасения за свою участь в связи с предстоящей переменой в жизни патрона и не без тревоги относились к появлению госпожи, которая, возможно, будет владычествовать над ним и над ними, чего доброго, невзлюбит их и, пользуясь своим влиянием на мужа, постарается изгнать этих честных молодцов с насиженных мест. Ведь пока что кухня милорда, его конюшни, погреба и сигарные ящики были в полном их распоряжении. Будущая маркиза могла оказаться противницей охоты, куренья, веселых пирушек и вообще приживалов; а могла, наоборот, наводнить дом своими собственными клевретами. Право же, любой светский человек, не лишенный отзывчивости, должен отнестись с сочувствием к положению этих преданных, но исполненных грусти и тревоги вассалов, а также понять, с каким очевидным унынием наблюдали они пышные приготовления к близкой свадьбе - доставку роскошной мебели в милордовы особняки и замки, в которые, возможно, беднягам заказано будет входить, и дорогой столовой посуды, с которой им, пожалуй, уже не едать.
Когда утренние газеты разнесли по Лондону весть о "Побеге в великосветском обществе", каковой был описан нами в предыдущей главе, легко себе представить, какое волнение породила эта новость в преданных сердцах великодушного Лисогона и надежного Подпивалла. Маркиз пока не торопился перебираться в свой фамильный особняк. Он по-прежнему жил с друзьями в маленьком домике в Мэйфэре, в этом холостяцком обиталище, где у них было столько приятных обедов и ужинов, столько превосходных развлечений и веселых затей. Я воочию вижу, как спускается к завтраку Подпивалл и разворачивает "Морнинг пост". Вижу, как из спальни, расположенной напротив, появляется Лис; Под протягивает Лису газету, и между этими почтенными господами начинается такой разговор.
"Побег в великосветском обществе. Волнение в Н-ме. Леди К-ра Н-м, дочь покойного и сестра ныне здравствующего графа Пли-рока, бежала с лордом Х-том.
Столкновение между лордом Х-том и сэром Б-сом Н-мом. Невероятные разоблачения". И вот, я представляю себе, как Под и Лис обсуждают эту потрясающую новость.
- Хорошенькая история, а, Лис? - начинает надежный Подпивалл, отрываясь от пирога, которым угощался с большим рвением.
- Я всегда этого ждал, - отвечает его сотрапезник. - Достаточно было видеть их вместе в прошлый сезон, чтобы обо всем догадаться. Сам хозяин говорил мне про это.
- То-то он взбеленится, как прочтет газету. Это в "Морнинг пост", да? Ему ее в спальню понесли. Я слышал, он звонил. Скажи, Баумен, его светлость уже прочел газету?
- Сдается мне, что прочел, - отвечает лакей по имени Баумен. - Они, как газету развернули, спрыгнули с постели и давай ругаться по-черному. Я улучил минутку и сбежал, - заключил Баумен; он запанибрата с этими двумя господами, а точнее сказать, смотрит на них сверху вниз.
- Еще бы ему не ругаться, - говорит Лис Подпиваллу; и оба, встревоженные до глубины души, думают о том, что как раз сейчас их патрон встает с постели, одевается и вот-вот, по зову желудка, спустится вниз и уж тут, наверное, сорвет злость на них.
Когда наконец высокородный Мунго Малькольм Энгус появился в столовой, он был лютее тигра.
- Что здесь, кабак, черт возьми?! - заорал он на "Подпивалла. Испуганный приживал, только что было закуривший (как сто раз делал это прежде в их холостяцком гнездышке), поспешно бросил сигару в камин.
- Ведь до чего дошел, а?! Что ж, пошвыряйте их все в огонь. А потом идите и купите себе новые у Хадсона по пять гиней за фунт! - не унимается молодой пэр.
- Я понимаю, отчего вы не в духе, дружище, - говорит Подпивалл, протягивая ему свою мужественную длань. Слеза сочувствия блеснула на его ресницах и скатилась по рябой щеке. - Что ж, браните старого Фрэнка, Фаринтош, браните друга, преданного вам со дней вашего младенчества. Когда человек сражен внезапным ударом и кипит от возмущения - что естественно и иначе не может быть, ваша светлость! - я не в силах на него сердиться! Так не жалейте же старого Фрэнка Подпивалла, бейте его, мой мальчик! - И Фрэнк принял позу человека, готового вынести кулачную расправу. Он обнажил свою грудь, испещренную шрамами, и сказал: "Разите!" Фрэнк Подпивалл был из числа велеречивых прихлебателей. Мой дядюшка майор Ненденнис часто потешал меня рассказами о напыщенной лести и кипучей преданности этого человека.
- Вы читали эту проклятую статью? - спрашивает маркиз.
- Мы прочли ее и тоже чертовски расстроены из-за вас, мой мальчик.
- Я вспомнил ваши прошлогодние слова, маркиз, - весьма кстати вставляет Лисогон. - Вы изволили предположить, - помнится, в этой самой комнате, за этим самым столом (еще в тот вечер здесь ужинали Корали и испанская балеринка со своей маменькой), - так вот, заговорили о Хайгете, и вы изволили высказать свое предположение о том, чего тут следует ждать. Я тогда с вами не согласился; я частенько обедал у Ньюкомов и наблюдал, как банкирша держится на людях с Хайгетом. И хоть вы еще птенчик, глаз у вас зорче моего, и вы мигом все подметили - мигом, помните? А Коралй сказала, что будет этому рада, потому что сэр Барнс плохо обошелся с ее подругой. Как зовут эту ее подругу, Фрэнк?
- Откуда мне знать, черт возьми! - отвечает Подпивалл. - Меня не занимает частная жизнь сэра Барнса Ньюкома. Он мне не друг. Разве я когда называл, его другом или говорил, будто он мне нравится? Из уважения к нашему патрону я своего мнения о нем не высказывал и впредь не буду. Не отведаете ли пирожка, маркиз? Не хотите? Ах, бедненький! Ну конечно, у вас нет аппетита. Эта новость вас сразила, конечно! Я не стану ничего говорить, не стану навязываться к вам со своими утешениями; но я вам сочувствую, и, поверьте, вы можете положиться на старого Фрэнка Подпивалла, вы ведь знаете это, Малькольм! - И он снова отвернулся, чтобы скрыть свое благородное волнение и трогательную чувствительность.
- Какое мне дело до этой истории?! - восклицает маркиз, приправляя свою речь отборными выраженьями, коими обычно злоупотреблял в минуты гнева. Какое мне дело до Барнса Ньюкома и его семейных неприятностей?! Я знать его не хочу, просто он мой банкир, и я держу у него свои капиталы. Говорю вам, мне нет дела ни до него, ни до всех прочих Ньюкомов. Один из них, например, художник, и, прикажи я ему, будет рисовать моего кобеля Крысолова, мою лошадь или конюха, черт возьми! Думаете, мне нужен хоть кто-нибудь из всей этой шайки? Моя невеста не виновата в том, что ее семья хуже моей. Да и много ли сыщется семей, равных нам по происхождению? Две-три на всю Англию и Шотландию. Вот что я скажу вам, Фрэнк! Ставлю пять против двух, что не пройдет и часа, как сюда явится моя матушка и будет на коленях просить меня расторгнуть эту помолвку.
- И как же вы намерены поступить, Фаринтош? - многозначительным тоном спрашивает Подпивалл. - Вы ее послушаетесь?
- Ни за что! - восклицает маркиз. - Почему я должен рвать с лучшей из девиц Англии, самой смелой, рассудительной и остроумной, самой красивой на свете, черт возьми, и ни в чем передо мной не повинной, только из-за того, что ее невестка сбежала от ее брата, который, я-то знаю, бесчеловечно с ней обращался. Мы уже и раньше толковали об этом в семье. Я не ездил на обеды к этому малому, хотя он вечно приглашал меня, и не встречался с остальной их проклятой родней иначе, как по долгу вежливости. Леди Анна - особое дело. Она настоящая леди. Она добрая женщина, и Кью тоже весьма достойный человек, хоть в пэрах они только со времен Георга ТретьеголВы бы послушали, как он говорит о мисс Ньюком, а ведь она ему отказала. Хотел бы я посмотреть, кто помешает мне жениться на дочери леди Анны Ньюком!
- Вы мужественный юноша, Фаринтош, ей-богу! Вашу руку, дружище! говорит Подпивалл.
- Неужто? Впрочем, вы бы все равно сказали: "Вашу руку, дружище!" какое бы решение я ни принял. Так вот, знайте: пусть я не очень умен и всякое такое, но я хорошо понимаю свою роль и значение в обществе. Если человек с моим титулом дает слово, он не может его нарушить, сэр. И пусть матушка и сестры ползают передо мной на коленях, я не отступлюсь, черт возьми!
Справедливость предположений лорда Фаринтоша была вскоре доказана появлением его маменьки, леди Гленливат; ее приход положил конец беседе, о которой капитан Фрэнсис Подпивалл частенько потом рассказывал. Она так решительно добивалась свидания с сыном, что молодой маркиз не сумел отказать в нем своей родительнице; и, разумеется, между ними произошел длинный и любопытный разговор, во время которого мать страстно умоляла своего любимца расторгнуть намеченный союз, а он решительно отказывался.
