Сиги вновь отворил окна, вышел на балкон и закричал:
– Tous au Vel d’Hiv! [128]
Этот клич был мгновенно подхвачен толпой. Скандируя «Янки Фонзи! Янки Фонзи!», фанаты убрались в направлении реки.
– Простите, – это было сказано, как всегда, вежливо, – но это был наилучший способ избавиться от них.
– А что дальше? – спросила я. Я была так зла на Сигизмунда, что едва могла с ним говорить. Но надо заметить, что из мальчиков он был единственным адекватным. Остальные все еще раскачивались и притопывали, словно безумцы, по-настоящему доведенные до экстаза.
– Пожалуйста, не беспокойтесь, сейчас мы уходим. Я заберу Янки, Чарли и Фабриса в клуб, встретиться с герцогом. После этого мы присоединимся к молодежи на велодроме д’Ивер, где состоится незабываемая поп-тусовка Янки Фонзи, рекламу которой вы, несомненно, видели на всех киосках.
– Клуб? Герцог? – Передо мной возникла яркая картина: Янки в белой коже и мои мальчишки в черной, сваливающиеся на голову герцогу де Роменвилю в Жокей-клубе.
– Французский поп-клуб. У нас там встреча с герцогом Эллингтоном.
– Послушай, Сиги, я не собираюсь оставлять этого парня у себя.
– Нет, нет! – рассмеялся Сиги, напомнив мне своего отца. – У него покои для новобрачных в отеле «Георг V». Я ходил туда проверить, все ли в порядке, потому и опоздал. Вы не представляете, какие там цветы и шоколадки. Я ухитрился спереть несколько штук и отдать привратнику от вашего имени.
– Необычайно мило с твоей стороны. А сейчас уходите, умоляю, и больше не используйте этот дом для своей сомнительной деятельности.
– Можете на меня рассчитывать! – улыбнулся он.
Когда пробило шесть часов, в Зеленой гостиной наблюдалась демонстрация английской пунктуальности. Дядя Мэттью стоял на изготовку у камина, тогда как через Желтую гостиную шествовала знакомая мне на сегодняшний день процессия. Редкий день проходил без этого. Первым шел дворецкий Браун. За ним по пятам вышагивали двое изысканных, с прямой осанкой мужчин, обманчиво моложавых с виду, но с седыми прожилками в волосах, хотя и без единой морщины и без малейшей заботы на лицах. Это были, как я знала, члены консервативной партии, из одной или другой палаты парламента. Две пожилые жены, пыхтя, ковыляли за ними, стараясь не отстать. У каждой одна рука была оттянута тяжелой сумкой, какими пользуются консервативные дамы. В них они хранят невероятную массу хлама и малое количество наличных. Двое или трое молодых людей, с манерами, возвещавшими о том, что они лишь недавно окончили Итон, тащились за ними. Далее – две или три хорошенькие, жизнерадостные, элегантные школьницы, которые, похоже, оценивали своих родственников довольно беспристрастно. Им, вероятно, вот-вот предстояло перейти под опеку «семей», и меня попросят приглядывать за ними. Они, без сомнения, были готовы на все, и я лишь надеялась, что на меня не возложат ответственность, когда у них что-нибудь случится.
Одновременно из двери, ведущей в его комнату и в библиотеку, появился Альфред, которого я не видела со времени мятежа. Я лишь успела сообщить ему: «Альфред, здесь дядя Мэттью, он приехал на несколько дней. Представляешь, он привез двоих наших младших мальчиков – все они прибыли в разгар волнений!» – как консервативные жены, неожиданно перейдя на ускоренное ковыляние, ухитрились догнать Брауна, обогнав в двустворчатых дверях своих мужей.
– Мы привезли всю семью! – Громкие английские голоса. – Подумали, что вы не будете возражать!
Кажется, я не знала никого из них, хотя по телефону, когда они напросились в гости, прозвучало что-то о том, что в былые времена мы встречались в Монтдор-хаусе. Я старалась выглядеть радушно, но мне не терпелось пообщаться с Альфредом.
– Что будете пить?
– Дорогая моя! Жидкий огонь, если он у вас есть! Водка – именно то, что нужно! Мы полностью, целиком и абсолютно измотаны! С утра по магазинам, разумеется, чтобы только взглянуть, – цены высокие! Затем – ланч, он дорогой. Потом мы пошли навестить мадам, у которой будет квартировать Миртль, – вот тут у меня записано имя (знаете, я не смогла вспомнить его вчера по телефону). – Рытье в сумке и извлечение на свет божий помятого клочка бумаги. – Графиня де Лян-галь-лью-ир – просто язык сломаешь! Вы никогда о ней не слышали? Я лишь надеюсь, что здесь нет ничего сомнительного. Квартира на бульваре Осман не слишком чистая, и, когда мы пришли, выяснилось, что мадам ушла в полицию – сбежала одна из девушек.
– Нет, мама, вскоре оказалось, что она не сбежала. Ты хорошо знаешь, что она только ушла куда-то на ланч и забыла об этом сообщить.
– Поэтому мы увиделись с месье – зловещий маленький горбун.
– Привратник был весьма мил. – Миртль была явно намерена остаться преданной мадам при любых обстоятельствах.
– Был еще сын, он выглядел совершенно идиотичным и пугающим.
– Да, но я совсем не буду его видеть, поскольку целый день буду проводить в Сорбонне.
– В общем, когда вернулась сама мадам, мы подумали, что она довольно приятная.
– У нее была стрижка бобриком, – сказал один из мальчиков.
– А лицо у нее разумное.
Пока все это продолжалось, мужья-консерваторы выражали изумление при виде дяди Мэттью, которого хорошо знали, но он их не помнил.
– Пегги, это лорд Алконли.
– Как поживаете? Я большая подруга Дженнифер.
– Помилуйте! Что вы в ней нашли?
– У вас тут возникла маленькая неприятность сегодня днем? – говорил Альфреду второй член парламента.
– Не было причинено никакого вреда; лично я думаю, что это будет иметь хороший результат. Обеим сторонам придется занять более примирительную позицию – виноваты обе. Это может разрядить атмосферу.
– Я сам не понимаю, зачем сеять рознь из-за этих островов. Массильи [129] рассказывал мне, что большую часть времени они покрыты водой.
– Никогда еще не бывало более бессмысленной ссоры, – заявил Альфред. – Надеюсь, что вопрос будет передан в Гаагу и мы больше о нем не услышим.
Пока все оживленно щебетали, Альфред пробормотал мне:
– Ты сказала, что Чарли и Фабрис здесь?
– Их привез дядя Мэттью.
– Как любезно со стороны старика. Где они сейчас?
– Ушли на концерт с Сиги.
– Это хорошая новость. Теперь мы должны предпринять серьезные шаги – определить их в лицей, если сможем…
Вновь появился Браун и объявил:
– Госпожа герцогиня де Советер и господин маркиз де Валюбер.
– Мы только что услышали о вашем мятеже, – произнес Шарль-Эдуар, – и зашли узнать, живы ли вы. Когда привратник сообщил, что вы дома, мы вошли. Тетя Одиль приехала в Париж на несколько дней.
– Как вы добры. – Я была в отчаянии, не зная, какие имена «прицепить» к громким консервативным голосам. К моему облегчению, всех представил
