- Вот он и уехал, - говорит наконец душечка Этель.
- Навсегда? Бедняга! - произносит со вздохом душечка Лора. - Он был очень опечален, Этель?
- Скорее разозлен, - отвечает девушка. - Он, конечно, вправе чувствовать себя обиженным, однако не должен был так разговаривать со мной. Под конец он совсем вышел из себя и принялся осыпать меня гневными упреками. Он держался со мной недостойно и даже забыл все приличия. Вы подумайте, он позволил себе употребить те слова, которые иногда отпускаете наш Барнс, когда разъярится. И это со мной-то! Пока не дошло до брани я полна была жалости к нему и очень ему сочувствовала. А сейчас я больше чем когда-либо уверена, что поступила правильно.
Тогда душечка Лора потребовала, чтобы ей в подробностях изложили все, как было; рассказ Этель вкратце сводился к следующему. Глубоко взволнованный решительным письмом мисс Ньюком, лорд Фаринтош поначалу говорил так, что растрогал невесту. Он объявил, что в сложившихся обстоятельствах она, по его мнению, поступила правильно, написав его матери это письмо, и поблагодарил ее за великодушное предложение освободить его от всех обязательств. Однако в этом деле... в этой печальной истории с Хайгетом и во всем прочем, что случилось в семье, Этель нисколько не виновата, и маркиз далек от мысли возлагать на нее ответственность. Друзья и родные давно убеждали его жениться, именно по желанию его матери была заключена эта помолвка, и он не намерен от нее отказываться. За годы светской жизни (порядком его утомившей) он не встретил ни одной женщины - настоящей леди, - которая бы, понимаете, Этель, так бы ему нравилась и казалась вполне достойной называться его супругой.
- Вы ссылались на те раздоры, что меж нами бывали, - продолжал он. Да, такое случалось, но, признаться почти всегда по моей вине. Я воспитывался иначе, чем большинство юношей. Я ли в ответе за то, что испытывал множество соблазнов, неизвестных другим мужчинам. Судьба даровала мне высокое место в жизни. Я уверен, что, приняв мой титул, вы украсите его собой - вы ведь во всем его достойны - и поможете мне стать лучше, чем я был прежде. Если бы вы знали, какую ужасную ночь я провел после того, как маменька прочитала мне это письмо, вы б, наверное, пожалели меня, Этель ей-богу! Одна мысль потерять вас сводит меня с ума. Маменька страшно перепугалась, увидев мое состояние, да и доктор тоже поверьте. Я не ведал покоя и терзался душой, покуда не решил приехать сюда и сказать вам, что я обожаю вас, вас одну, и останусь верен нашему сговору, что бы там ни случилось. Я докажу вам, что на свете нет человека, который... который любил бы вас искренней, чем я. - Тут молодой маркиз смолк, охваченный глубоким волнением, за что, разумеется, его не осудит ни один мужчина, побывавший в подобной переделке.
Мисс Ньюком тоже была глубоко тронута таким непосредственным излиянием чувств, и, наверное, в эту минуту глаза ее впервые приняли тот болезненный вид, который они сохранили еще час спустя.
- Вы так великодушны и добры ко мне, лорд Фаринтош, - сказала она. Ваша верность делает мне честь и лишь доказывает благородство и преданность вашей души. И все же, - только не осуждайте меня за эти слова, - чем больше я думаю о том, что здесь случилось, о злосчастных последствиях браков по расчету, о союзе навеки, который день ото дня становится все невыносимее и кончается разрывом, как у бедной Клары, тем сильнее крепнет мое решение не совершать рокового шага и не вступать в брак без... без того чувства, которое должны испытывать друг к другу люди, приносящие брачный обет.
- Без того чувства?! Неужели вы сомневаетесь?! - восклицает почитатель юной красавицы. - Боже правый, я же вас обожаю! Разве мой приезд сюда не является тому доказательством?
- Ну а я? - сказала девушка. - Я не впервые задаюсь этим вопросом. Если он придет, несмотря ни на что, спрашивала я себя, если чувство его не ослабнет из-за, постигшего нас позора (так оно и вышло, и нам всем надлежит быть признательными вам за это), не обязана ли я из одной благодарности за такое проявление честности и доброты посвятить свою жизнь тому, кто принес мне подобные жертвы? Но ведь первый мой долг перед вами - говорить правду, лорд Фаринтош. Так вот: никогда бы я не сделала вас счастливым, я знаю, я не могла бы вам подчиняться, как вы к тому привыкли, не подарила бы вам той преданности, какой вы вправе ждать от жены. Раньше мне все это казалось возможным. Теперь - нет! Я знаю, что согласилась быть вашей женой из-за вашего богатства и громкого титула, а совсем не потому, что вы любите меня и честны душой, как сейчас это доказали. Я прошу вас простить мой обман. Вспомните про бедную Клару и ее несчастную участь! Я, конечно, слишком горда, чтобы пасть так низко, как она, и все же я чувствую себя униженной при мысли, что позволила уговорить себя сделать первый шаг на этом страшном пути.
- На каком пути, господи помилуй?! - восклицает ее изумленный искатель. - "Униженной", говорите? Кто же хочет вас унизить, Этель? По-моему, ни одна женщина в Англии не почтет себя униженной браком со мной! Покажите мне такую невесту, к которой бы я не мог посвататься, - даже из королевского рода; мы и тут не уступим происхождением. Так вы унижены? Вот новость! Ха-ха-ха! Уж не думаете ли вы, что родословная ваша (я отлично ее знаю), и вообще все семейство Ньюкомов с этим их брадобреем Эдуарда Исповедника, может потягаться...
- С вашим? Нет, не думаю. Я с какого-то времени перестала верить этой басне. Возможно, ее выдумал мой покойный папенька, ведь наши предки были бедняками.
- Для меня это не секрет, - заметил лорд Фаринтош. - Или вы полагаете, не нашлось охотниц сообщить мне об этом?
- Но я стыжусь не того, что мы из бедных, - продолжала Этель. - В этом мы не виноваты, хотя кое-кто из семьи, очевидно, другого мнения, иначе зачем же они так старались скрыть правду? Один из моих дядей не раз говорил мне, что прадед наш был простым ткачом в Ньюкоме, только я была тогда еще ребенком и мне больше нравилось верить красивым сказкам.
- Будто это важно! - восклицает лорд Фаринтош.
- Не важно для вашей супруги, n'est-ce pas? Я тоже никогда не считала это важным. Я бы и так рассказала вам все, ведь мой долг - ничего не таить от вас. Вы же избрали себе в жены меня, а не моих предков, и жена ваша должна перед богом клясться в любви к вам - к вам самому!
- Ну конечно же, ко мне!.. - отвечает молодой человек, не совсем понимая ход мыслей своей собеседницы. - Я ведь от всего отказался, да-да, отстал от старых привычек и... всего прочего и, знаете, намерен жить правильной жизнью: не буду больше ходить к Тэттерсолу и шиллинга не поставлю на пари, брошу курить, если вам нравится... то есть, если вам не нравится. Ведь я так люблю вас, Этель, да-да, люблю всей душой, поймите!
- Вы очень добры и великодушны, лорд Фаринтош, - сказала Этель. - Я сомневаюсь не в вас, а в себе. Ах, до чего же унизительно признаваться в этом!
- Но чем вы унижены, скажите? - Маркиз попытался взять Этель за руку, но та ее отдернула.
- Разве, поняв, что не вы, - продолжала она, - а ваш титул, богатство, знатность прельщали меня и чуть было не стали моей добычей, могу я не чувствовать унижения, могу не просить бога и вас простить меня? Вспомните, какие ложные клятвы принуждена была давать бедная Клара и что из этого вышло. А мы все стояли рядом и слушали ее без содрогания. И даже хвалили ее. Какому позору и несчастью мы обрекли ее! И как могли мои и ее родители послать ее на эту Голгофу! Если бы не все мы, ее жизнь была бы счастливой и безупречной. Пример этой бедняжки перед моими глазами: не бегство ее, нет, такого бы со мной не случилось, я знаю, - но ее вечное одиночество, в печали растраченная молодость, и тяжкая судьба моего брата, и все его дурные свойства, в сто крат усугубленные этой злосчастной женитьбой, - нет, надо остановиться, пока не поздно, и взять назад обещание, которое доставило бы вам только горе, если бы я выполнила его. Я прошу у вас прощения, что обманула вас, лорд Фаринтош, и стыжусь, что позволила склонить себя на этот шаг.
- Как! - вскричал молодой маркиз. - Вы хотите сказать, что бросаете меня? И это после всех моих жертв и доказательств любви, помешавшей мне расстаться с вами, несмотря... несмотря на этот позор в вашем семействе; после того, как моя маменька на коленях упрашивала меня расторгнуть эту помолвку, но я - я не согласился; после того, как вся кофейня Уайта шутила и смеялась надо мной, а друзья - мои и моей семьи, - готовые за меня в огонь и воду, увещевали меня и говорили: "Не будь глупцом, Фаринтош, порви эту помолвку!"; и все же я не отступил, потому что, видит бог, я люблю вас, и еще потому, что давши слово, я держу его, как положено мужчине и джентльмену. И теперь вы - вы меня бросаете! Это же позор! Это бесчестье! И в глазах Фаринтоша снова заблестели слезы - слезы гнева и возмущения.
- Позорно то, как я вела себя раньше, милорд, - смиренно отвечала Этель, - и я еще раз прошу у вас за это прощения. А сегодня я лишь сказала вам правду и терзаюсь душой за ту ложь, вероломную ложь, которую открыла вам, так жестоко ранив тем ваше благородное сердце.
