"Я все еще не понимаю, о чем, собственно, вы говорите".
"Скоро поймете. Видите ли, имеются течения, противоборствующие всему здешнему ужасу". Он улыбнулся, прикоснулся к своему лацкану, вынул орхидею и положил ее на диван между нами.
"Вы, Маврокордато, все время рассказываете мне о каких-то вещах, которые я, по вашим словам, должен понять и которые якобы вскоре произойдут. Простите, но я нахожу ваше поведение весьма... весьма самонадеянным. Откуда вы можете это так точно знать?"
Он поставил стакан с чаем на журнальный столик и взял мою руку в свою. Сперва я хотел было забрать руку, но тут же подумал, что покажусь смешным. Моя рука лежала в его руке, и я почувствовал, что он отогнул назад мой правый мизинец и спрятал его в своем кулаке, как будто это отгибание мизинца было неким тайным могущественным знаком, который он хотел мне подать.
"Откуда же вы так точно знаете о будущем? Ответьте мне".
"Все очень просто, - обронил он и вдруг больно сжал мою руку. - Я знаю, потому что это написано".
Затем поднялся, закурил и добавил: "И еще кое-что там написано совершенно точно: вот эта фитюлька меня погубит".
Он высоко поднял сигарету, зажав ее между большим и указательным пальцами, подмигнул мне, поклонился и пошел к выходу, ни разу более не оглянувшись.
"Увидимся, Маврокордато", - тихо сказал я, как будто чувствовал, что он мог бы мне помочь, если бы только я сумел найти правильные слова, - но он уже скрылся из виду.
----------------------------------------------------------------------
1 Итальянский писатель Габриэле Д'Аннунцио (1863 - 1938) в годы Первой мировой войны был летчиком и пехотным офицером, в сентябре 1919 г. возглавил военную экспедицию, захватил югославский город Риеку (Фиуме) и был его комендантом (а фактически единовластным правителем) до декабря 1920 г., когда по требованию Антанты итальянское правительство предложило ему оставить город. "Республика Фиуме" в период пребывания там Д'Аннунцио была центром притяжения для всякого рода анархических и маргинальных элементов: художников, буддистов, гомосексуалистов и пр.
2 Т р и с т а н Т ц а р а (Самуэль Розеншток, 1896 - 1963) - поэт и писатель, уроженец Румынии. С началом Первой мировой войны по фальшивому паспорту перебрался в Швейцарию. В 1916 г. вместе с X. Баллем основал в Цюрихе "Кабаре Вольтер" и движение дада. В 1920 г. переехал в Париж, где стал создателем и лидером парижского движения дада.
3 Широко открыты (англ.).
4 "Белыми царями" на Тибете называли российских императоров.
5 Согласно представлениям Карла Хаусхофера и членов оккультного общества "Туле", возникшего в Германии в 1918 г. и существовавшего в годы нацистского режима, после того, как в древности материк Гиперборея погрузился в воду, возникло подземное царство Агартида со столицей Шамбала. Персы якобы называли это царство "Арианой", и оно было местом происхождения арийцев. Члены общества "Туле" поддерживали с ним контакт и считали его представителем на земле Далай-ламу. Они полагали, что в подземном царстве светит "черное солнце".
6 А л е к с а н д р У н г е р н ф о н Ш т е р н б е р г (1806 1868) - прибалтийский барон, писатель, автор очень известных в свое время романов "Психея", "Роялисты", "Пальмира, или Дневник попугая" и новеллы "Разорванные в клочья" ("Die Zerrissenen"), в которой немецкий литературный критик Эльке Хайденрайх усматривают определенное сюжетное сходство с романом "1979" (см.: Elke Heidenreich. Nichts wird je wieder gut. Der Spiegel 41/2001).
----------------------------------------------------------------------
Четыре
Кристофер лежал навзничь в траве и не шевелился. Женщина с пневматической винтовкой сидела рядом, уставясь в ночное небо. Ее глаза были закрыты. Я пересек лужайку и подошел к нему. Из носа у него текла кровь, на виске виднелась глубокая резаная рана. Хозяйский сенбернар стоял над ним и своим длинным собачьим языком слизывал кровь с лица Кристофера.
Боже, как мне это было знакомо; это случалось всегда, стоило ему только серьезно выпить; рано или поздно он делался совершенно беспомощным. Иногда мне приходило в голову, что он остается со мной лишь для того, чтобы я помог ему добраться до дому, когда он в очередной раз впадет в кататоническое состояние. Кто другой мог бы это сделать? Беспомощного, валяющегося в дерьме Кристофера никто не находил интересным.
Так что я прогнал сенбернара, присел на корточки рядом с Кристофером и толкнул его в бок. Он застонал, но не пошевелился.
В его ноздрях образовывались кровавые пузыри, которые лопались с каждым выдохом. Рубашка на нем насквозь промокла от пота, от него пахло коньяком, какой-то химией и псиной. Я на мгновение прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и сконцентрировался. К тому времени, как я снова открыл глаза, женщина с винтовкой исчезла.
Из щеки Кристофера торчал маленький осколок стекла. Я осторожно вытащил его, маленьким он был только снаружи, а та часть, что проникла под кожу, оказалась большой и зазубренной. Сразу очень сильно пошла кровь. Я сначала зажал порез пальцем, а потом вынул из кармана брюк мой шелковый носовой платок от Шарве - подаренный мне Кристофером в Буэнос-Айресе, - сложил его в несколько раз и приложил к щеке. Узор "пайсли" потемнел и по краям стал неразличим. Кристофер открыл глаза и взглянул на меня.
"Это ты", - сказал он.
"Кристофер, слава богу... Послушай, ты поранился, мы должны..."
Он отнял от щеки платок, высоко поднял его и потом медленно скомкал в руке.
"Платок-"пайсли". Он все еще у тебя. Знаешь, откуда происходит узор "пайсли", столь любимый в Иране? Говорят, тот самый Омар, что заставил персов, которые прежде были зороастрийцами, перейти в ислам, придумал его как символ, чтобы показать: сила зороастризма сломлена. Смотри: "пайсли" это ель, которая клонится долу. А ель - знак Зороастра, улавливаешь?"
"Ах, Кристофер..."
В это мгновение он вновь был прежним Кристофером, все, что я в нем любил, к нему вернулось. Я стоял на коленях рядом с ним, слегка наклонив голову и стиснув руки; со стороны, не слыша нас, можно было подумать, что я приготовился к молитве.
"А знаешь, что в этом самое комичное? Омар был суннитом. В Иране и сегодня говорят: "Yek sag-e sunni. Он - суннитская собака"".
Тут Кристофер снова закрыл глаза и затих. Я потряс его за плечо, толкнул кулаком в бок, но он больше не двигался.
Я абсолютно не представлял себе, как доставить его назад в гостиницу. И решил обратиться за помощью к Хасану: ведь, в конце концов, это небезопасно - вести через весь Тегеран напившегося до коматозного состояния, накачавшегося наркотиками и перепачканного в крови Кристофера. Я попросил лакея помочь мне поднять Кристофера по лестнице и пронести через гостиную, к входной двери.
Я взялся за подмышки, а лакей - за ноги; я еще подумал, что он почувствует приступ тошноты, когда дотронется до влажных от гноя ног; однако если он и испытал нечто подобное, то не показал виду.
Другие гости мельком взглядывали на нас и возвращались к своим разговорам, как будто вообще ничего не произошло, или, по крайней мере, не произошло ничего особенного - как будто подобные сцены они видали на вечеринках уже десятки раз.
Когда мы проносили его сквозь раму большого окна, я заметил ту самую женщину, которая давеча держала в руках пневматическую винтовку. Она посмотрела на меня, откусила кусочек печенья и оправила на себе голубое платье. Спереди на платье, пониже живота, были пятна крови. Я быстро отвел взгляд в сторону.
Мы уложили Кристофера на диван, подсунув ему под голову белую дамастовую подушку. На подушке вокруг его раны быстро распростер свои крылья темно-красный мотылек.
Лакей принес белое махровое полотенце, которое мы осторожно прижали к лицу Кристофера. Потом я пошел за Хасаном.
Тот заснул за рулем кадиллака, газета выскользнула у него из руки, он спал с откинутой назад головой и открытым ртом. Когда я тихонько постучал костяшками пальцев по оконному стеклу, он сразу очнулся.
"Хасан, пожалуйста, сходите со мной в дом. Мы должны забрать Кристофера, ему нехорошо".
Мы втроем пронесли Кристофера через весь дом, мимо портрета шаха, и пристроили его на заднем сиденье машины; я вложил в руку лакея пару долларовых бумажек. Хасан посмотрел вдоль улицы, налево и направо, и наклонился над лицом Кристофера.
"Нам придется отвезти его в больницу", - сказал он и большим пальцем приподнял веко Кристофера. Виден был только белок. Хасан пощупал двумя пальцами сонную артерию.
"Я знаю одну больницу в южной части Тегерана, там с нас не потребуют никаких объяснений - я имею в виду, насчет алкоголя и наркотиков. Но это не госпиталь западного типа".
"То есть?"
"Ну, там не очень чисто и среди пациентов много всякого сброда героинщиков, воров. Что вы на это скажете?"
"Разве нам обязательно ехать именно туда? Почему бы нам не отвезти его в какую-нибудь частную клинику?" Внезапно я почувствовал, что у меня совершенно нет сил. Слюна из слегка приоткрытого рта Кристофера капала на его рубашку от Пьера Кардена.
