Так вот что делает с человеком игра в "полицейских и воров". Только это уже моя мысль. Разгадывая притчи, я смотрю вокруг, на лица сидящих. Взоры всех устремлены на Кизи, и все они, я в этом ничуть не сомневаюсь, думают: так вот что делает с человеком игра в "полицейских и воров". Несмотря на скептицизм, который я принес в их среду, я начинаю вдруг испытывать их чувства. Я в этом уверен. Я чувствую, что становлюсь искушенным в чем-то таком, чего внешний мир - мир, откуда я пришел, вероятно, не в состоянии уразуметь, а это и есть метафора - все происходящее,- древняя и глубокая, глубже, чем...
С залитой солнцем Харриет-стрит входят два парня, с виду явные торчки, и направляются к Кизи. Один молодой, в спортивном свитере и индейских бусах, на которых висит амулет.- короче, типичный кислотный торчок. Однако другой, постарше, чрезвычайно опрятен. У него длинные черные волосы, однако аккуратно расчесанные, слегка подкрученные, как у галантного кавалера, усы, однако аккуратные, расписанная немыслимыми цветами рубашка, однако чистая, хорошо сшитая и дорогая, черная кожаная куртка, только не мотоциклетная, а больше похожая на пиджак, и пара английских ботинок, которые наверняка обошлись ему долларов в 25-30. Поначалу здесь, в Норт-Биче, он выглядит чужаком, этаким бродягой с тысячедолларовым гардеробом. Однако взгляд у него абсолютно честный. Резкие черты его худого лица дополняются парой глаз, горящих огнем истины. Он говорит, что зовут его Гэри Голдхилл и он хочет взять у Кизи интервью для выходящей в Хейт-Эшбери газеты "Оракул", когда, мол, можно это сделать?.. Но совершенно очевидно, что снять камень с души ему необходимо немедленно - дело неотложное.
- Дело в том, Кен,- говорит он с английским акцентом, но это акцент людей среднего класса, приятный акцент жителей центральных графств. - Дело в том, Кен, что многие люди обеспокоены твоими словами или тему как пишут о твоих словах газеты,- об "окончании кислотной школы". Тебя многие уважают. Кен, ты один из героев психеделического движения, - у него типичная для жителей английских центральных графств манера разбивать длинные слова на слоги: пси-хе-де-ли-чес-кое дви-же-ние, - и они хотят знать, что ты имеешь в виду. В Хейт-Эшбери происходит прекраснейшая вещь, Кен. Многие впервые открывают двери своего разума, но такие люди, как ты, должны им помочь. У нас только два пути, Кен. Мы можем либо изолировать себя от мира, уйдя в монастырь, либо основать религию на основе деятельности Лиги Духовного Развития,- Лиги Ду-ховно-го Раз-ви-тия,- и употреблять кислоту и траву законным образом, в качестве священных ритуалов, и тогда никому не придется изо дня в день пугаться каждого стука в дверь.
- Может, употреблять все это в качестве священных ритуалов еще хуже, говорит Кизи.
- Тебя не было почти год, Кен.- говорит Голдхилл. - Ты можешь и не знать, что происходит в ХейтЭшбери. Движение ширится, Кен, и тысячи людей уже нашли для себя нечто прекрасное, они очень искренни и преисполнены любви, однако страх и паранойя, Кен, ожидание стука в дверь приводят к страшным вещам, Кен. Все это ответственно за множество скверных улетов. Люди ловят не тот кайф, Кен, ведь стоит им принять кислоту как они начинают чувствовать, что в любой момент может раздаться стук в дверь. Мы должны объединиться. Ты должен помочь нам, Кен, а не действовать против нас.
Кизи поднимает голову и смотрит не на Голдхилла, с куда-то в дальний угол погруженного в темноту гаража. Потом, все еще глядя вдаль, он начинает говорить тихим отрешенным голосом:
- Если вы не понимаете, что я помогал вам всеми фибрами своей души... если вы не понимаете, что я для этого сделал, через что мне пришлось пройти...
...сгущается, сгущается...
- Я знаю, Кен, но репрессия...
- Мы сейчас переживаем период, подобный периоду Святого Павла и раннего христианства, - говорит Кизи. - Святой Павел сказал: если тебя обосрут в одном городе, иди в другой город, если же и в том городе тебя обосрут, иди в третий...
- Я знаю, Кен, но ты велишь людям прекратить прием кислоты, а они прекращать не собираются. Они открыли двери своего разума, о существовании которых и не подозревали, и это прекраснейшая вещь, а потом они читают в газетах, что человек, которого они всегда уважали, вдруг велит им остановиться.
- Есть куча вещей, о которых я не могу рассказать газетчикам,- говорит Кизи. Он по-прежнему смотрит вдаль, а не на Голдихилла.- Как-то ночью в Мексике, в Мансакильо, я принял немного кислоты и бросил на "И-цзин". А "И-цзин"... самое замечательное в "И-цзин" то, что любовных посланий она не признает, она влепит тебе оплеуху, если ты ее заслужил... так вот, по книге вышло, что мы подошли к какому-то пределу, мы больше никуда не движемся, настало время искать новый путь... и я вышел на улицу, а там разразилась гроза, повсюду сверкали молнии, я поднял руку к небу, сверкнула еще одна молния, и внезапно у меня появилась вторая кожа из молнии, из электричества, словно костюм из электричества, и я понял, что внутри нас находятся ростки супергероизма и что мы можем стать либо супергероями, либо ничем. - Он опускает глаза. - Этого я газетчикам сказать не мог. Разве им это скажешь? Тогда бы в тюрьму меня уже не посадили, меня отправили бы в Пескадеро.
...сгущается... сгущается...
- Но большинство к этому еще не готово, Кен,говорит Голдхилл. - Они только начинают открывать двери своего разума...
- Однако нельзя же, войдя в эту дверь, все время возвращаться и снова в нее входить...
- ...и кто-то должен помочь им в эту дверь войти...
- Только не говори, что не надо углубляться в дебри, - говорит Кизи. Только не говори, что надо перестать быть первопроходцем, вернуться и помочь этим людям войти в дверь. Если Лири хочет этим заниматься, вот и хорошо. Это хорошая вещь. кому-то же это надо делать. Но кому-то надо быть и первопроходцем и оставлять зарубки, чтобы за ним могли пойти другие. Кизи вновь поднимает голову и смотрит далеко во тьму. Нужно обладать хоть какой-то верой в то, что ты пытаешься делать. Проще простого верить, когда идешь по проторенной дорожке. Но вы не должны терять веры в нас на всем пути. Кто-нибудь типа Глизона... вот такое расстояние Глизон прошел вместе с нами, - Кизи разводит дюйма на два большой и указательный пальцы. Он был с нами до тех пор, пока наша фантазия соответствовала его собственной. Но как только мы пошли дальше, он перестал нас понимать и поэтому начал чинить нам препятствия. Он... потерял веру.
Потерял веру!.. туман залива превращается в пар и шипит внутри моего старого черепа...
Вера! Далше! Да, крайне необычное ощущение возникает, когда сидишь в окружении светящихся красок на жалкой, пузырящейся от нарывов Харриет-стрит и вдруг осознаешь, что, сидя в этом неправдоподобном хлебозаводе-складе-гараже, находишься в среде общины, исповедующей вероучение Цон-Иша-па, и в среде сангхи, в среде манихейства и черни, подвергаемой гонениям у Врат, в среде Заратуштры, Майдхиоймаонгхи и пятерых правоверных перед Виштапу, в среде Магомета, Абу-Бекира и апостолов среди фарисействующих корейш Мекки, в среде Гаутамы и собратьев в пустыне, оставляющих родню свою по крови ради семьи истинной - тайного сообщества сангхи... короче говоря, в среде истинного мистического братства... Только пребывают братья в несчастной старой Америке шестидесятых, заваленной полиэтиленом фирмы "Формика", без единой песчинки пустыни, без единого обрывка пальмового листа, без единого кусочка плода хлебного дерева, без манны небесной в пустыне, лишь ловя флюиды, исходящие от магнитофона "Ампекс" и фокусов с кувалдой "Уильяме Лок-Хед", глотая приготовленные с математической точностью в лабораториях наркотики ЛСД-25. ИТ-290, ДМТ, а вовсе не напиток "сома", устремляясь вдаль в аэропортовских комбинезонах с американскими флагами и в автобусе "Интернейшнл Харвестер" - да мало того! - средь скопления зефирных лиц и до блеска начищенных черных туфель...
IV. ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ О МОЕМ БУДДЕ?
Сегодняшняя фантазия... Уже поздний вечер, и большинство Проказников смоталось со Склада: кто принять душ в квартире Кишки, бывшего Ангела Ада, который держит психеделическую лавку под названием "Совместные авантюры", кто - туда, кто - сюда... На Складе остались лишь Кизи и еще человека два. Кизи стоит у дальней стены, во мраке Центральной Аппаратной, среди магнитофонных пленок, коробок с кинофильмом, маркированных липкой лентой, блокнотов, микрофонов, проводов, катушек, динамиков, усилителей. Архивы Проказников... а на записи монотонно, словно на спиритическом сеансе, бубнит потусторонний голос:
"...удачный контрудар... новое важное сообщение..." Новое важное сообщение... Сегодняшняя фантазия... "Фантазия" - слово, которое Кизи все шире и шире употребляет для обозначения планов, авантюр, суждений о мире, честолюбивых замыслов. Это хорошее слово. Оно и ироническое, и нет. Означать оно может все что угодно; от того, как бы раздобыть грузовичок-пикап - "такая у нас фантазия на этот уик-энд", - до какой-нибудь жуткой нелепости на пороге чего-то... вроде сегодняшней фантазии, которую каким-то образом надо облечь в слова на Окончании Кислотного Теста. Но как ее высказать? Кизи роется в коробках с кинопленкой и рассортированных... Архивах... Разве можно попросту выйти и о б ъя в и т ь сегодняшнюю фантазию - нет, этого нельзя было сделать даже в прежние времена, когда это казалось проще простого! Вот, к примеру, Голдхилл. который только что был здесь с истиной в глазах. Он пойдет дальше большинства прочих. Кизи смог это увидеть. Голдхилл был полностью открыт... он попал в самую точку. У него есть своя фантазия - Лига Ду-хов-но-го Раз-ви-тия, к тому же он как раз тот редкий тип, у которого может появиться желание действовать даже в соответствии с их фантазией - его и Проказников. На т а к о е способен лишь редкий тип людей. Потому что неизбежно настает минута, когда необходимо передвинуть манеж цирка Проказников еще дальше в сторону Города-Порога. И в такой момент некоторые неплохие ребята непременно пугаются: "Эй, постойте!" К примеру, Ралф Глизон с его статьями в "Кроникл" и собственной хипповой командой. Глизон - один из тех людей... Кизи нетрудно припомнить каждого из них - людей, которые считали его великим до тех пор, пока его фантазия соответствовала их собственной. Но как только он продвигался дальше - а он постоянно продвигался дальше, - они приходили в замешательство и обижались... Пленка все наматывается:
