Именно в это время произошло возрождение героических драм - Шекспира, Шиллера, Лопе де Вега, Гюго. Театр стремился восполнить отсутствие героического в самой русской жизни. Он противопоставил обыденщине сильные страсти и яркие характеры; представляя контраст жизненной прозе того времени, пьесы эти воспринимались как романтические.
Но завоевания 50-60-х годов не прошли даром. То соотношение правды и театральности, которое давая Мочалов и которое вполне отвечало вкусам его времени, уже не годилось для зрителей новой эпохи.
Надо было внести в истолкование героических пьес тот реалистический элемент, которого театр достиг, играя бытовые комедии и драмы. И при этом сохранить поэтический полет Шекспира.
По словам Южина, задача заключалась в том, чтобы "для героических пьес (и написанных-то их авторами с особенным подъемом чувства, не "повседневным языком") найти ту великую меру, которая диктуется жизнью, при которой тон, полный высокого одушевления, глубоких, не обыденных переживаний, все же звучит чистой и неподдельной, человеческой, жизненной правдой" {Александр Иванович Южин-Сумбатов, с. 488-489.}.
К началу 80-х годов в Малом театре собралась плеяда замечательных актеров - Ермолова, Федотова, Ленский, Южин, Горев, Рыбаков, которые несли так называемый романтический репертуар, в том числе и пьесы Шекспира. В пьесах Шекспира выступали и корифеи бытового театра - Музиль, Правдин, М. Садовский. Позднее к ним присоединились и молодые исполнители - Остужев, П. Садовский, Гзовская, Пашенная... Это были актеры разного дарования, занявшие разные места в истории русского искусства.
Федотова была не только замечательной исполнительницей комедий Шекспира. Она имела данные и для шекспировской трагедии.
"Федотова была настоящей артисткой для изображения центральных женских фигур Шекспира, и именно фигур, полных сил, активности, либо радостей жизни, либо до злодейства наступательной энергии. Сознательность, ум, властность вот что прекрасно давалось Федотовой в ее изображении принципов устремления к самой предельной простоте и жизненной правдивости изображения" {Луначарский А. В. О театре и драматургии. М.: Искусство, 1958, т. 1, c. 339-340.}, - писал Луначарский. Можно спорить, было ли дарование Федотовой драматическим или трагическим.
Ермолова была бесспорно величайшей трагической актрисой России. Но как бы ни значительно было ее дарование, оно не решало проблемы. В трагедиях Шекспира мужчина играет преобладающую роль, и исполнение его трагедий на сцене зависит от мужского персонала труппы.
Сильные трагические ноты были в даровании Горева, но центральные роли в трагедиях Шекспира играли прежде всего два актера - Ленский и Южин. Ленский предшествовал Южину в исполнении шекспировских ролей. Гамлета сыграл сначала Ленский, а потом Южин. То же самое было с Отелло и Ричардом III. Макбета Ленский не играл, и Южин был первым исполнителем его в эти годы. Южин играл также Октавия, Кориолана и Шейлока, Ленский - Леонта ("Зимняя сказка") и Фальстафа ("Виндзорские проказницы").
Как увидим, оба замечательных актера не были актерами трагедии в собственном смысле этого слова. И это наложило свой отпечаток на характер интерпретации Шекспира.
Но при этом надо иметь в виду и следующее. При всей преданности Шекспиру и увлеченности его творчеством его интерпретаторы были людьми русского искусства. Их понимание Шекспира находилось в кровном родстве с русской литературой и искусством XIX в.
Они оттеняли в пьесах Шекспира социальный момент в духе социальной тенденции искусства того времени.
Их увлекала психологическая сложность и глубина шекспировских характеров. Но они истолковывали их в духе этического пафоса русской литературы, во многом отличного от этики искусства Возрождения.
Они искали в произведениях Шекспира того, что в идейном и художественном отношении перекликалось с временем, когда они творили.
ТЕОРИЯ И ПОЛЕМИКА
У плеяды актеров, игравших Шекспира на сцене Малого театра, были свои теоретические принципы. В той или иной форме их излагали разные люди, но прежде всего Ленский и Федотова.
Концепция театра, которую они исповедуют, имеет нечто общее с тем, как понимал театр сам Шекспир. Ленский постоянно вспоминал слова Гамлета о том, что все вычурное противоречит назначению театра, цель которого изображать природу.
Главный интерпретатор Шекспира - актер. Декорации и сценические аксессуары суть нечто второстепенное. В этом вполне согласна с Ленским и другая великая пропагандистка пьес Шекспира - Федотова.
"Для Шекспира, по моему мнению, постановка и обстановка играют второстепенную роль, главное - исполнители" {Гоян Г. Гликерия Николаевна Федотова. М.; Л.: Искусство, 1940, с. 183.}.
Задача спектакля - выразить Шекспира. Все должно быть подчинено ему. Отсюда верность шекспировскому тексту.
Ленскому приходилось защищать свое понимание Шекспира в полемике, носившей довольно решительный характер.
Самым популярным в России западноевропейским шекспироведом был в то время Гервинус. Книга его была переведена, из нее исходили, на нее ссылались. А между тем Гервинус при всем ценном, что содержали его работы, был не свободен от филистерского подхода к искусству. В пьесах Шекспира он видел назидательную цель. Не обошелся он и без философских мудрствований, затемняющих художественный смысл шекспировского творчества.
Против этой ложной философичности и мещанской назидательности и выступил Ленский. Он призывал взглянуть на Шекспира без предубеждений, просто и прямо.
В своей статье "Заметки актера" Ленский полемизирует с Гервинусом, утверждавшим, что ведьмы явились Макбету потому, что он подавлен честолюбием. По Гервинусу, ведьмы и духи в пьесах Шекспира - только плод чьего-либо воображения. Ленский доказывает, что Шекспир был человеком своего времени и верил в призраки и ведьм. И ловит Гервинуса на противоречии - чьим плодом воображения являются ведьмы в тех сценах, где они фигурируют одни?
Ленский ведет полемику также против критика И. Иванова, регулярно писавшего о постановках Шекспира в журнале "Артист". Следуя за Гервинусом, Иванов хочет найти связь между "Виндзорскими проказницами" и хрониками, в которых действует Фальстаф.
Появление комедии "Виндзорские проказницы" Иванов объясняет тем, что Фальстаф должен был понести кару за свою прошлую жизнь.
Иванов видит в, "Виндзорских проказницах" прямое продолжение "Генриха IV". Фальстаф умственно и физически одряхлел, и потому попадал в смешное положение.
Ленский доказывает, что злоключения, которые претерпевает в "Виндзорских проказницах" Фальстаф, вовсе не свидетельствуют о его дряхлости. Фальстаф комедии совершенно иной тип, нежели Фальстаф исторических хроник.
В комедии сохранилось только имя Фальстафа. Он потерял свой ум, цинизм, неистощимое остроумие, безграничную способность хвастать. В "Виндзорских проказницах" он простоват, не остроумен и не находчив, даже глуп, ибо обо всем простодушно рассказывает Форду.
Это копия с великого оригинала. Очевидно, Шекспир написал комедию, следуя приказу Елизаветы. Фальстаф стал персонажем комедии интриги, беспрерывно попадающим в смешные положения.
Независимо от того, совпадает ли мнение Ленского с выводами современного шекспироведения, оно свидетельствует о глубоком и сознательном подходе к Шекспиру, о том, что Ленский был не только художником, но и выдающимся театральным мыслителем.
ОЖИВШИЕ ОБРАЗЫ
Гениальный артист Малого театра Ленский был в своих бытовых ролях образцом простоты и естественности. Не случайно, он был кумиром молодого Станиславского. Эти черты актерской манеры Ленского, составлявшие его большую силу, порой оказывались недостаточными для исполнения Шекспира.
Центральной ролью Ленского в шекспировском трагическом репертуаре был Гамлет. Артист начал играть ее в провинции, а на сцене Малого театра сыграл впервые в сезон 1876/77 г. Сама идея после Мочалова сыграть Гамлета на сцене Малого театра считалась дерзостью. Мочалов и роль героя шекспировской трагедии были окружены удивительным пиэтетом.
Ленский не сразу овладел ролью. Он постоянно работал над ней, шлифовал и совершенствовал. Но все же даже раннее несовершенное исполнение имело успех и проложило дорогу новому Гамлету на русской сцене. Это был первый после Мочалова достойный русский Гамлет. И он нашел широкий отзвук в думах людей того времени.
Это был Гамлет - интеллигент 80-х годов, Гамлет эпохи безвременья и глухой реакции. Это был человек слабой воли и чрезмерной фантазии, бессильный изменить жизнь. Это был современник Чехова и Гаршина, Альбова и Якубовича.
В этом Гамлете не было могучего вдохновения, не было горячности и пыла. Внешне он был традиционен. Юноша с длинными кудрями и большими глазами, устремленными вдаль, одетый в черный плащ. Это был обыкновенный человек, искренний и меланхолический, но при этом изящный и привлекательный.
