Госпожа Болдырева имела много работы с пропитанием коммуны, разрастающейся с каждым днем.
Скромная мастерская по ремонту старых плугов и подковыванию лошадей становилась фабрикой, имеющей свой филиал в угольных шахтах и глиняных копях.
Госпожа Болдырева была назначена бухгалтером частного предприятия, так как вела бухгалтерские книги в таком отличном порядке, что прибывающие толпы комиссаров не только из Новгорода, но также из Москвы не могли надивиться. Бухгалтерские книги вышеупомянутой свидетельствовали об основах коммунистического контроля работающих над предприятием, об отказе от методов, применяемых капитализмом.
Власть пролетариата, серьезно обеспокоенная упадком промышленности, окружала опекой созданную в Толкачево производственную коммуну. Молодые Болдыревы получили доказательство этого в момент призыва всех мужчин до сорока лет в армию.
Тотчас же прибыли они в призывную комиссию.
Председатель, услышав их фамилию, усмехнулся тайком и произнес:
– Э-э, нет! Почему мы должны посылать вас на фронт? Там, наверное, перейдете вы на сторону белых! Вы нужны нам здесь, и здесь останетесь, в своей коммуне. Работайте, как и прежде!
Он выдал им свидетельство об освобождении от службы в армии и попрощался с ними.
Крестьяне радовались такому решению. Они любили работящих, смышленых и способных инженеров, понимали, что существование работающей коммуны гарантировало им безопасность от наездов комиссаров. Они подарили Болдыревым кусок земли и совместными усилиями построили для них дом.
Жизнь становилась все более сносной и нормальной.
Госпожа Болдырева горячо благодарила Бога за опеку и помощь, видя, что вывел Он их из мрачного лабиринта поднимающихся отовсюду опасностей и непредвиденных ударов. С изумлением и уважением смотрела она на мужа и сыновей. Были это уже другие люди, которых она прежде не знала. Старый Болдырев с удивительной легкостью освободился от своей праздности и легкомысленности. Помолодел. Набрал желания для жизни и борьбы.
Рутина долголетнего искушенного администратора, большой профессиональный опыт и основательные знания во всей полноте в нем пробудились. Он умел взвесить всякие возможности, оценить ситуацию. Мог выбраться из западни трудностей, какие нагромождала ежедневно наивная группа людей, темных, грубых, не подготовленных к трудным жизненным задачам. Он проворно лавировал, принуждая к серьезному раздумью необразованных и весьма самоуверенных и упорных комиссаров, всегда оказывался в состоянии заставить уверовать в себя колеблющихся товарищей коммуны. Имел по натуре мягкий характер, наладил наилучшие, дружеские отношения с крестьянами, оказывал на них такое большое моральное влияние, что они приходили к нему толпами за советом, а его появление в своем доме почитали за счастье.
Госпожа Болдырева, всегда спокойная, приветливая и добрая, была готова в любую минуту помочь соседкам в их домашних заботах. Кроила для них платья, успокаивала домашние раздоры, учила детей и лечила, как умела. Сыновья, которые под влиянием частых когда-то в доме перепалок между родителями и смешных запоздалых интрижек отца в Петрограде все больше теряли к нему уважение и помимо воли смотрели на мать с пренебрежительным состраданием, теперь изменились неузнаваемо. Способности и энергия старого Болдырева импонировали им и порой возбуждали нескрываемое восхищение. Одаренные в своей профессии, работящие и берущиеся за любые дела, шли они к отцу за советом, слушали внимательно и признавали его авторитет и жизненный опыт. Удивлялись душевному равновесию, трудолюбию и разуму матери, называя ее своим «Министерством Иностранных дел».
Действительно, госпожа Болдырева обладала несравненным умением общаться с людьми и обуздывать излишне вспыльчивые характеры. Крестьяне шли к ней как до Наивысшего Суда.
Семья Болдыревых, недавно разрозненная, неопределенная, не связанная между собой близко, становилась крепкой, закаленной, скрепленной взаимным уважением и любовью, чем-то твердым, нерушимым, как сталь, как гранитная скала.
Никогда не разговаривали они между собой о случайностях, которые так неожиданно разрушили их жизнь, людей богатых и уважаемый в обществе.
Один только раз, подсознательно отвечая на мысли, которые рождались порой в головах сыновей, господин Болдырев произнес:
– Превосходство настоящего интеллигента заключается в том, что в каждой ситуации старается он занять соответствующее положение и заслужить уважение.
Подумал мгновение и добавил:
– И знаете, что? Это уважение является более ценным и более крепким, чем приобретаемое дорогой высокого служебного положения, происхождения и имущества! То может разлететься в одно мгновение. Это никогда, так как опирается на понимание нашего реального достоинства!
Григорий Болдырев, управляя копями, часто выезжал из Толкачево и осматривал дальние деревни, откуда крестьяне посылали своих людей в шахты и глиняные карьеры. Убедился скоро, что усилия Совнаркома, направленные на разрушение крестьянства и распад семьи способом необычайно быстрым давали неожиданные результаты.
Убедился он в этом еще более, когда комиссары потребовали от коммуны Болдыревых, чтобы они организовали производство соли и минеральной воды рядом со Старой Русой.
Коммуна отправила для этого задания Григория. Однажды, сидя в хате местного комиссара, крестьянина, услышал неистовые крики, топот ног и громкие призывы:
– Соседи, на помощь! Бьют нас негодяи! К оружию!
Григорий вышел из хаты.
Крестьяне, вооруженные револьверами, винтовками, принесенными в село убегающими с фронта солдатами, бежали с ожесточенными лицами и яростью в глазах. У последних домов уже кипела битва. Раздавались выстрелы, срывались дикие восклицания и проклятья, поблескивали штыки, топоры, поднимались и падали тяжелые дубины и жерди.
Битва длилась долго. Несколько трупов, затоптанных воюющими, лежало на поле битвы. Наконец, все стихло. Крестьяне расходились по домам, унося в глазах огонь сражения.
Комиссар, замещающий прежнего старосту, рассказал инженеру о причинах стычки.
– Горе, товарищ! – он жаловался, качая головой. – Плохо это кончилось. Комиссары из города прислали в деревню этих негодяев, крестьян, которые очень давно утратили землю и где-то скитались по свету. Теперь пришли, требуют землю, отбирают у других крестьян скот, плуги, домашний инструмент… Беззаконие! Несправедливость приходит! Подумать только, что это за люди! Петр Фролов пять раз сидел в тюрьме за воровство, Лука Борин был сослан на каторгу за нападение на почту и убийство чиновника, Семен Агапов, этот нищий, бездомный бродяга, пьяница, развратник, умеет только петь песни, рассказывать веселые истории – и только! Нам таких соседей не нужно. Мы всю жизнь держались когтями за эту землю-мать, поливали ее своим потом, а теперь должны делить ее с негодяями, шалопаями, лентяями, никчемными людьми. Почему? Согласуется ли это с законом?
Наклонился к Григорию и шепнул:
– Правду скажу: этого при царе не было… А теперь мы, как бы, свое правительство имеем. Эх! Издалека все кажется красиво, а вблизи…
Посмотрел изучающе на Григория, ожидая сочувствия в его глазах.
Инженер привык уже внимательно слушать чрезмерно откровенные излияния незнакомых людей, однако, ответил спокойно:
– Все уложится, товарищ! Пока что только все это представляется неудобным.
– Уложится? А если нет, то сами с собой будем справляться, – буркнул комиссар.
– Лишь бы только не так, как сегодня! – заметил Болдырев. – Не сойдет вам с рук!
– Посмотрим… – рявкнул комиссар и угрюмо посмотрел на инженера.
Григорий провел в деревне две недели и дождался исполнения своего пророчества.
Спустя несколько дней после битвы крестьян с презираемой ими «беднотой», или безземельными, оторванными от крестьянства людьми, поздно ночью, когда в хатах давно уже погасли огни, в деревню ворвался конный отряд Новгородского ЧК. Побитые и выгнанные крестьянами «негодяи» убежали в город, обвинили соседей в попрании декретов правительства и привели с собой солдат под командованием комиссара, агента ЧК.
Они будили жителей деревни и выволакивали из хат на митинг. Напуганные, слушали они угрожающую речь комиссара, мало что понимая, потому что был это чужеземец – латыш, плохо владеющий русским языком. Поняли однако, что разговор шел о «бедноте» и каком-то контрреволюционном заговоре, совершенном крестьянами. Поняли полностью, когда комиссар приказал стать в шеренгу и, отсчитывая каждого пятого, ставил отдельно.
Один из солдат объяснил:
– Товарищи крестьяне! Те люди станут заложниками и будут расстреляны, если вы не выдадите своих соседей, которые убили безземельных товарищей, требующих землю.
– Землю мы им дали. Они нас обкрадывали, забирая коров, коней, плуги… Нет у них такого права! – воскликнул стоящий среди заложников деревенский комиссар.
