Парсонс, когда-то заядлый спортсмен, вышел из тюрьмы почти развалиной. Но и он делал в клубе блестящие доклады. Держа в трясущейся руке бумажку со своими заметками и нервно закуривая сигарету за сигаретой, он постоянно откашливался и прочищал горло, но это не мешало слушателям с напряженным вниманием следить за ходом его мысли. Трудно было поверить, что этот человек с бесстрастным лицом чиновника способен на такое глубокое проникновение в прошлое страны, на такой блестящий его анализ, производивший на публику сильнейшее впечатление. Например, когда он говорил о войне Алой и Белой розы, все вспоминали ужасные гражданские войны 60-х годов в Океании, которые большинство присутствующих пережили в детстве. А когда он осуждал кровавый деспотизм Карла I, нельзя было не подумать о гораздо более близком историческом периоде. При этом слушатели погружались в очарование прошлого, даже самых страшных его эпох, - и, казалось, начинали ощущать свою принадлежность к английскому средневековью даже в большей степени, чем к своему собственному времени. Кто-то назвал эти доклады "туристскими вылазками в прошлое", и название было бы очень подходящим, если бы только у нас не вызывали такой ненависти "туристские вылазки", проводимые партией.
Интересные лекции читал экономист Уайтерс. Он не был ни блестящим оратором, как Сайм, ни глубоким аналитиком, как Парсонс. Его главным достоинством было добродушие. Рассматривая экономические взгляды Адама Смита, он уходил далеко в сторону и рассказывал всякие занятные истории: как в годы правления Старшего Брата процветал черный рынок, как он, Уайтерс, снабжал офицеров плавучих крепостей сигаретами и как они рассчитывались с ним контрабандой, которую, в свою очередь, получали путем тайных сделок с противником. Эти истории развлекали не только публику, но и самого докладчика - он лишь с большим трудом мог возвратиться к теме. Во всяком случае, из классической теории стоимости слушатели усвоили лишь малую часть, зато истории Уайтерса были в ходу еще десятилетия спустя.
Сегодня, будучи уже пожилым человеком, я могу признать, что у этих понедельничных вечеров была еще одна привлекательная сторона. После каждого заседания я уходил из кафе в сопровождении юных, восторженных девушек активисток рождавшегося Движения за реформу. Наши отношения никогда не становились слишком близкими, но они доставляли мне большое удовольствие. И я был не единственным, кто пользовался таким успехом. Натиску девушек не могли противостоять ни сутулый Сайм, ни страдавший плоскостопием Уайтерс. Мы считали, что после десятилетий эмоциональных лишений и сексуальной задавленности мы заслужили эти скромные победы. Мы считали это и политически важным, ибо такие контакты способствовали нашей популярности. Больше того, они показывали, что и в новую эпоху люди имеют право на личную жизнь. В каком-то смысле мы создавали новую модель поведения. Я, например, лаская свою очередную подругу, целовал ее у всех на глазах в левое ухо. С того дня, когда я впервые воспользовался этой формой интимного приветствия с С.Т. {С. Т. - Сесилия Томсон, подполковник полиции мыслей, известная в партийных кругах под кличкой "Сили". Официальная партийная история Океании утверждает, что она "проникла в ряды оппозиции в период подготовки кровавой контрреволюции и, используя специальные методы, оказала партии неоценимые услуги". - Примеч. историка.}, поцелуй в ухо со скоростью эпидемии распространился среди лондонской внешней партии и даже, по слухам, вошел в моду на тайных оргиях полиции мыслей и внутренней партии в качестве особо возбуждающей ласки.
Впоследствии я с удивлением убедился, что эти связи вызывали недовольство у Джулии. В то время я полагал, что нам с ней только полезно время от времени немного отдаляться друг от друга, и был искренне рад, узнав, что она нашла себе утешение в лице поэта Амплфорта. Нужно признать, что это свидетельствовало о ее хорошем вкусе. Худощавый и стройный, похожий на мальчика, Дэвид был нашим общим любимцем.
17. Дэвид Амплфорт. Сонет "К Дж.М."
----------------------------------
{Это стихотворение Дэвида Амплфорта было опубликовано в "ЛПТ" 14 апреля 1985 г. Хотя сонет как литературная форма и не был запрещен партией, сочинение сонетов рассматривалось как признак упадничества. Поэтому стихотворение Амплфорта стало для читателей свидетельством возрождения английской поэзии. В то время многие полагали, что поэта вдохновила на это стихотворение Джулия Миллер, однако позднейшие исследования свидетельствуют о том, что оно было обращено к молодому пилоту Военно-воздушных сил Океании Джону Майболду. Его имя Амплфорт заменил инициалами, чтобы скрыть испытываемое к нему гомосексуальное влечение. - Примеч. историка.}
Не скрыть от партии моей заветной страсти.
Увы, прощенья нет моей вине.
Ведь та, которая могла бы дать мне счастье,
О ком пишу я, - не невеста мне.
Я в муках одиночества томлюсь,
В мечтах ее лишь вижу день и ночь,
В своих объятьях сжать ее стремлюсь,
Но лишь очнусь - все улетает прочь.
Как долго мы свои влачили дни,
Сгорая страстью средь холодных толп,
Встречаясь мимолетно вновь и вновь.
Приди ко мне, яви свою любовь.
Закон суровый * мертв. Одежды сбрось
На тихом берегу, где мы одни **.
* В рукописи здесь стоит "безжалостный", но редакция "ЛПТ" смягчила это место. См. также передовую статью в "Таймс" от 3 апреля 1985 г.: "Партия может быть суровой, но не безжалостной". - Примеч. историка.
** В то время лондонская молодежь, истосковавшаяся по любви, назначала свидания в незастроенной, заросшей лесом местности на берегу Темзы. Власти, по крайней мере до февраля 1985 г., не препятствовали этим нарушениям установленного порядка - официально это называлось "развлекательными прогулками". - Примеч. историка.
18. О'Брайен - о подготовке декрета о разводе
--------------------------------------------
Народу было мало права на траур - он требовал и права на подлинные радости. Было бы ошибкой полагать, что это относилось только к партийной молодежи. Недовольство начали высказывать и члены внутренней партии, и даже полиция мыслей. Смотрите, говорили они, посетителям кафе "Под каштаном" разрешено открыто заниматься тем, что власть предержащие могут делать только тайком. Где же справедливость? - спрашивали нас молодые темпераментные сотрудники полиции мыслей. Ребятам нелегко давался привычный, пусть даже только внешне пуританский образ жизни.
В середине апреля на одном из обычных инструктивных совещаний лондонской полиции мыслей было объявлено, что отныне члены внешней партии могут пользоваться большей свободой в устройстве своих любовных дел. В то же время шеф дал понять, что элиты нашего общества это смягчение правил не касается.
- Власти, на которых держится государство, - сказал он, - не могут позволить себе жить в пьянстве и разврате.
Хотя я как холостяк находился в сравнительно выгодном положении, я счел эту новую доктрину любви несправедливой. Поэтому в качестве руководителя полиции мыслей Внутреннего Лондона я выступил против нее.
- Если новая политика позволяет наименее ответственным слоям населения совокупляться, когда им заблагорассудится, то почему она лишает такой возможности самых надежных и верных людей?
Высказывать такие мысли было не вполне безопасно. К счастью, меня поддержал один старый, уважаемый офицер полиции. Вот что сказал заведующий отделом терапевтического удаления ногтей: {Отдел терапевтического удаления ногтей - сокращенно ТУН - шуточное название подразделения полиции мыслей, занимавшегося первичным дознанием (сбор сведений о привлекаемых и т. д.). Примеч. историка.}
- Товарищи, вы должны понять, что сотрудник полиции мыслей - тоже человек. У него часто появляется желание переспать с кем-нибудь, кроме своей жены. Нам говорят, что этот сексуальный либерализм имеет целью поднять настроение масс. Я, естественно, помню, что не так давно лучшим способом успокоения населения считались лагеря. Ладно, эти времена прошли. Но неужели сейчас совсем уж ничего нельзя? "Совокупляйтесь!" - вот каким, по моему мнению, товарищи, должен быть лозунг дня.
Так даже в полиции мыслей победила здоровая линия сексуальной политики. Теперь оставалось сделать еще один решающий шаг, чтобы плотину прорвало. Новое законодательство о разводе еще с конца марта готовилось в кабинетах партийного руководства, но к нему нужно было подготовить общественное мнение.
Случай для этого представился, когда как раз в эти дни некто Литколл {(О'Брайен ошибается: Литколл - не "некто", а кооператив "Литературный коллектив", который был известен в 70-х годах своими публикациями в защиту режима Старшего Брата (к числу их принадлежал, например, семейный роман "Из тьмы к свету. Триумфальный марш Ангсоца"). По мнению некоторых исследователей, произведения, публиковавшиеся Литколлом, изготавливались на том же примитивном компьютере, что и порножурналы для пролов. - Примеч. историка.} напечатал в "ЛПТ" рассказ, привлекший к себе большое внимание.
