— Так хоть бы постарался загладить свою вину. А этот барбос еще кобенится. Он не спешит. Он свои делишки обделал! Ну, гниды сушеные, доберусь я до вас! — грозит Нина в пустоту квартиры. Она уже все перестирала, помылась, а Светка все не звонила, не спешила приглашать к себе Нину.
— Небось живут в лачуге голожопыми. Ни в себя, ни на себя натянуть нечего. Сущие босяки, шпана, вот и совестится звать, чтобы не опозориться, — думает баба, заранее готовя упреки молодым, понимает, что надо будет помочь им на первых порах встать на ноги и подсчитывает, сколько сможет отслюнить.
— Все ж дочка, кто еще ей поможет? Родни много, а приди лихая минута, поддержать будет некому. Небось, на полу спят. Хорошо, если матрас с одеялкой есть. Но если б не имелось, свое отсюда взяла бы. Ну, могла из гордости не тронуть. Норов у ней крутой. Характер отцовский, она сама ни за что не попросит ничего. Вона как ушла, ни единого полотенца не взяла, только тряпки свои подобрала. Надо отнести все, что на приданое ей собирали. Лишним не будет, — складывает в сумки простыни, пододеяльники, наволочки.
Когда Нина подъехала к дому, увидела, что дочь живет в высотке, а не в лачуге, и подниматься к ней нужно на лифте, аж на самый девятый этаж. Когда дочь открыла ей дверь, баба, оглядевшись еще в прихожей, поняла, что здесь живут далеко не босяки. Даже тут хрустальная люстра, а на полу ковер, зеркальный шкаф встроен в стену. И дверь оббита красивой кожей.
— Ну, здравствуй, беглянка! Что ж это ты так непутево замуж вышла, почему меня не дождалась?
— Мам! Я взрослый человек. Кончай отчитывать. Детство закончилось, и у меня теперь своя жизнь. Хватит учить. Проходи, познакомься с мужем. Знай, он прекрасный человек и я люблю его.
Невысокий, плотный человек вышел из кухни в зал, оглядел тещу, коротко кивнул головой, назвал имя:
— Анатолий…
Посидев за столом совсем немного, вышел на лоджию, прикрыл за собою двери в комнату.
— Чего это он от нас сбежал? — удивилась Нина.
— Покурить вышел.
— А сколько ему лет?
— Немного старше меня.
— Годочков на десять?
— Ну что ты, всего на шесть лет.
Нина узнала, где и кем работает зять, сморщилась. Но, когда услышала о заработке, замолчала удивленно.
— Давно ли он на том заводе пашет?
— Еще до армии. Отслужил и вернулся. Его там все знают.
— Как же вы сумели снюхаться?
— На заводе наш цех открылся, рабочих кормим. Так и познакомились, год назад, еще до твоего отпуска. Решили тебе сюрприз преподнести. Вот и успели. Как видишь, я живу нормально. О чем заранее прошу, не обижай Толика. Знай, он — это я! Обидишь его, потеряешь нас обоих.
— А чего мне надо? Ты довольна и хорошо. Я не зверь, не придумывай лишнее. Другое обидно, замуж вышла по-сучьи. Опозорила всех. Вот этого я никогда тебе не прощу и не забуду. Меня, родную мать, обошла советом, своим умом жить решила? Ты для начала заимей его. Замуж выходят, не теряя чести и имени, не прячась от родни. Ты мной пренебрегла, и я от 1ебя отказываюсь, — пошла к двери без оглядки.
— Мам, погоди, послушай! — остановила Светка.
— Чего слушать, если твой муж убежал от меня, как от прокаженной. Ни слова не выдавил. Он устал на работе! Хоть бы приличие знал. Разве так к матерям относятся? Свинья твой Толик, а не человек! Ноги моей в вашем доме не будет. Ты не только в лицо, в душу мне наплевала. А и этот не лучше, даже проститься не вышел. Где только берутся такие придурки, ну да живите, как знаете! — вышла в дверь и, опустившись в лифте во двор, поспешила от высоток без оглядки.
Когда вернулась домой почувствовала, как болит голова. Хотела прилечь, а тут телефон заорал. Звонила Дина:
— Ну что? Навестила своих?
— Побыла, отведала, лучше б не приезжала, — пожаловалась на дочь и зятя. В конце разговора расплакалась:
— Устроили встречу такую, будто я к ним побираться пришла. Так унизили, что хуже некуда. Была у меня дочь, и не стало, отказалась от нее, впрочем, она раньше отреклась. Поменяла меня на корявого козла! Хорошо, что Саша того позора не видел.
— Да успокойся, Нина, не принимай близко к сердцу. Все наладится, помиритесь, подружишься с зятем. Ну, нет у него тонкого воспитания, кондовый человек. Что ты хочешь от работяги? Зато он хороший муж и отмененный хозяин. Таких теперь мало. Светке повезло. Толик от нее ни на шаг. А какой заботливый, внимательный, пылинки со Светки сдувает. Живут дружно, любят друг друга, что еще нужно. Нам теперь в сторону отступать надо. И не обижаться, когда о нас забывают. Пусть друг о друге помнят, это важнее всего. Ведь ради них живем, какие могут быть обиды? Их ошибки — наш недосмотр, на себя и обижайся, что такую вырастила и воспитала. А дочь прости…
Нина, обдумав этот разговор, понемногу успокоилась, перестала кипеть и ругать дочь. Но на зятя затаила злобу. Она не смогла простить ему пренебрежения. Усмехаясь недобро, решила мстить мужику при каждом удобном случае. Она не умела забывать обит ды. С самого детства была злопамятной. Это качество пыталась вытравить из себя, но ничего не получилось. Зло родилось раньше ее, и девчонка не смогла поймать его и задушить, оно всегда бежало впереди.
Нина не оставила занятия в школе дзюдо, чтобы напугать зятя, выделиться изо всех, заставить окружающих бояться и уважать себя. От части, ей это удалось. Ведь выпихнуть соперницу с ковра, оттеснить за его пределы, было основной чертой ее характера. Она и в жизни не терпела помех на своем пути. Тут же, и вовсе, получала истинное наслаждение. Она не вытесняла соперниц за пределы ковра, а выбрасывала с лютой злобой, за что получала замечания от тренера. Но на соревнованиях, за свою лютость срывала аплодисменты зрительного зала, болельщикам нравился ее стиль борьбы. Бабой восторгались, она для многих стала кумиром. В городе Нину знали как неукротимую, сильную женщину, с какою лучше не встречаться на узкой тропинке.
Не знали о том двое мужиков, сбежавших из зоны. И в потемках, решив поживиться, напали на бабу, почти у дома. Решили отнять сумку. Знай, они о Нинке хоть что-нибудь, никогда бы к ней не подошли. У нее была бульдожья, мертвая хватка, а потому, отнять или вырвать из ее рук хоть что-то, было нереально. Нинка поймала обоих стопорил. Оторвав от земли, стукнула лбами, да так, что у мужиков искры из глаз посыпались. Потом колотила об асфальт, и, устав, швырнула обоих на угол дома, даже не поинтересовавшись, живы ли они или нет. Мужиков подобрала милиция, решив определить в вытрезвитель. Оба не могли встать. Что случилось с ними, вспомнили лишь на третий день. В милиции сразу поняли, на кого нарвались беглецы. Те долго провалялись в гипсе, проклиная тот незадачливый день и злополучную встречу с бабой.
Уже через годы, вспомнив об этом случае, без труда уговорила дочь заняться йогой. Та не любила спорт, считала его развлечением бездельников. Но довод матери убедил. К тому же и Андрейке понравилось, он тоже хотел быть сильным и непобедимым.
Зять даже слушать не стал Нину. Ответил, что ему на работе мало не кажется. Он высмеивал домашних за спортивную эпидемию и все ждал, когда они ею отболеют.
Сын с женою подолгу сидели и стояли в каких-то немыслимых позах. Андрейке запретили мороженое и пирожные. Все жили на диетах. Толик устал от холодных, постных щей и пустого риса. В доме зачастую не было хлеба. Когда человек возмущался и напоминал, что работает на заводе и хочет, чтобы семья жила нормально, не болея дурью, теща всегда отвечала, что жить желаниями пуза — не только стыдно, но и безнравственно:
— Ты сам себя приравниваешь к животным, какие целый день жуют. А человек обязан еще думать, мыслить. Ведь он творение Божье! — говорила Нина.
— Слушай, теща! Каждый на земле должен жить так, как он хочет. Я не желаю изводить себя. Мне завтра на работу. А в холодильнике пусто. Ни куска мяса. В семье, кроме меня, ребенок растет. Пора бы о нас вспомнить!
— Твой сын счастлив и здоров. Если тебя допекает ненасытное пузо, то это издержки деревенского воспитания, где все без меры. Надо научиться управлять своими инстинктами. Вон смотри, как помолодела и похорошела твоя жена! Светку просто не узнать. Рядом с нею ты кажешься древним стариком. На тебя смотреть страшно.
Толик уходил во двор, подсаживался к мужикам и, перекурив, спрашивал:
— Неужели я на старика похож?
— Кто тебе сказал такое? — усмехнулся врач-травматолог Александр Петрович Порва.
— Теща все уши прозудела. Как только жрать попрошу, так наезжает, продыху нет, — признался в отчаянии Толик.
— Это психологическая атака началась на тебя. Требуй свое, найди выход, или не отдавай всю зарплату, ходи после работы в кафе. Иначе подомнут бабы. Сделают придурком. Стань хозяином, не позволяй командовать собою, — советовали мужики.
Но теща оказалась настырнее:
— Зачем столько колбасы купил? Мясо вредно для организма человека, оно старит, пища должна быть растительной, легкой, щадящей. А ты что жрешь? Смотри, сколько колбасы сожрал, хлеба полбуханки умолотил, даже кабану с избытком хватило бы! — говорила Нина и добавляла:
