— Откуда узнали?
— Президент воспользовался частной телеграфной линией Джея Гулда.
— Отличная работа.
— Спасибо, мистер Беннет. Мы узнали также, что лично президент считает, что Луизиана проголосовала за Тилдена и что Тилден избран президентом. — Редактор вышел из кабинета.
— Но если Грант думает, что Тилден победил, зачем он посылает войска?
— Именно поэтому, Чарли.
Полночь, восьмое-девятое ноября.
Перед тем как отправиться на обед к Сэнфордам, я заглянул на Грамерси-парк, где все еще дежурит восторженная толпа. С трудом я убедил полицейского, что я один из советников губернатора.
Тилден был в главной гостиной; он выглядел очень усталым и нервным; левое веко опустилось ниже обычного. Но говорил он со мной радушно.
— Я рад, что вы пришли.
Получилось неловко, потому что я не был в числе приглашенных на обед, дававшийся в честь победы для приближенных. Когда я разговаривал с ним, придворные начали съезжаться.
— Боюсь, я пришел не на обед, а…
— Ну конечно, вы приглашены. А если нет, то считайте, что я вас сейчас пригласил. — За спиной Тилдена я увидел нескольких будущих министров кабинета Тилдена, которые решительно двигались в нашу сторону; ясно, что аудиенция будет короткой.
— Нет, благодарю вас. Я сегодня приглашен к своей дочери. Но я хочу сообщить вам кое-что; вы должны это знать. — Я быстро рассказал ему все, что узнал в редакции «Геральд». Тилден слушал очень внимательно. Даже когда миссис Пелтон позвала его встретить гостей, он только отмахнулся и попросил оставить нас в покое.
— Я знал про Рида, — сказал он, когда я кончил. — Это абсолютный фанатик исключительной бесчестности. — Самые суровые слова, какие я услышал от Тилдена о его противниках. — Но я не думаю, что большинство, которое мы получили на Юге, можно ликвидировать. Однако, — добавил он, и морщины на его лбу обозначились глубокими траншеями, — я не знал, что Грант посылает войска.
— Они опоздали. Ведь все знают, что в Луизиане вы победили с перевесом в 20 000 голосов.
— Боюсь, немного меньше. Но у нас значительное большинство. К несчастью, все еще существует бюро регистрации избирателей и счетная комиссия, которая имеет право решать, каков исход голосования. Оба эти учреждения контролируются республиканцами. Добавьте к этому уравнению федеральные войска… — Тилден не закончил фразу.
Я попрощался, и Тилден тепло пожал мою руку.
— Вы добрый друг, мистер Скайлер. — Не скрою, это меня приободрило. Вообще-то я в хорошем настроении и убежден: ничто не может помешать Тилдену стать президентом, если только Грант не осуществит военный coup fêtât.
Дом Сэнфордов еще не готов, они устроили роскошный «бивуачный» прием, хотя, быть может, до полного комфорта еще далековато.
В гостиной собрались два десятка гостей; позолочено все, что не скрыто гобеленами.
Дениз на шестом месяце, хотя этого не скажешь по ее фигуре, замаскированной великолепным сооружением из розового бархата, расширяющимся спереди в соответствии с модой и завершающимся турнюром сзади.
— Расскажите нам все! Эмма говорит, что вы все время рядом с губернатором Тилденом.
— Я только что был на Грамерси-парк. — Наверное, я заставил их думать, будто я не только сегодня был рядом с героем дня, но и все дни с начала предвыборной кампании.
— Что он говорит? Он уже заказал билеты на поезд в Вашингтон? — Возле меня возник Сэнфорд. У остальных гостей, как обычно, были знакомые лица и знакомые имена, но я уже смирился с тем, что мне не дано освоиться среди нью-йоркской знати, и тот, кого я принял за Бикмана, оказался всего-навсего Фишем.
— Он уклончив. Хотя, конечно, он выиграл.
— Уклончив? — Эмма подошла к группе гостей, которая окружила меня перед гобеленным портретом Карла Великого. — Я только что читала «Уорлд». Тилден объясняет свою победу тем, что он привлек на свою сторону многих республиканцев.
— Во имя реформы, — добавил Сэнфорд. — Я был готов поклясться, что мы побьем его вчистую. Я, кстати, сказал генералу Хейсу по пути из Калифорнии: «Запад ваш, генерал, особенно Орегон, где я приложил особые усилия». Одному богу известно, какую прорву денег мы там истратили. Я все-таки надеюсь, что жалкое тилденовское большинство в 500 голосов улетучится.
— К счастью, нет, — сказал я твердо и авторитетно.
— Что ж, сэр, скоро вы будете во Франции. — Я повернулся и увидел Джона Эпгара. С моего ведома Эмма открыла ему мою тайную мечту.
— Не искушайте судьбу!
— О, Тилден победил. Вся моя семья убеждена в этом. Конечно, они расстроены.
— А вы?
— Ну, это зависит от Эммы, не правда ли? — сказал Джон с неожиданной печалью в голосе.
— Думаю, что теперь, когда все кончилось… — Я осекся, не желая ручаться за Эмму, которая смотрела на нас из другого угла комнаты; глаза ее глядели настороженно* Жизнь войдет в нормальную колею.
— Все равно я очень рад за вас, сэр.
Я не имею никакого представления о планах Эммы, не удается мне и от нее гГолучить сколько-нибудь определенней ответ. Она не назначает дату бракосочетания, однако не разрывает помолвку. «Я парализована» — вот последнее, что она сказала мне об этом.
Подозреваю, что, если Эмма действительно не хочет стать миссис Эпгар, она будет водить Джона за нос до тех пор, пока выяснится, получаю ли я пост посланника во Франции. Если назначение состоится, она вернется со мной в Париж в качестве официальной хозяйки дома. Должен сказать, что такая ситуация кажется мне идеальной. Однако мне жаль Джона; он забыт, и я не могу ему не сочувствовать.
Мысли Дениз устремлены к предстоящему материнству; она волнуется.
— В феврале. Что говорят о февральских детях?
— Ничего хорошего. Однако я отношусь к детям не лучше царя Ирода.
— Но только не к моему ребенку. Вы будете крестным отцом. А Эмма — крестной матерью.
— Вы говорите «к моему»?
— Да. Я чувствую.
— А что думает об этом мадам Рестел?
— Я ее не видела. С ней разговаривала Эмма. Мадам поручила наблюдать за мной одной из опытнейших своих помощниц, она считает, что все идет хорошо. Подержитесь за дерево. — Мы вместе вцепились в краешек стола.
— Вы никогда не выглядели прекраснее. — Это была правда.
— Значит, вам нравятся рубенсовские женщины. Я безумно располнела и боюсь даже смотреть на себя в ванной. Вы знаете, я его чувствую. Сейчас, во мне. Он ужасно беспокойный, он стучится и просится наружу.
— Бедный мальчик! В какой мир он готовится войти!
— Замечательный мир! Он увидит столько всего, чего мы никогда не узнаем. Я завидую ему.
— А если это девочка?
— Невозможно. Но если девочка, то я назову ее Эммой.
В своем гостиничном номере я нашел записку от Джейми: «Вы снова должны взяться за перо. Республиканцы отправляют на Юг своих лидеров — и деньги. Они хотят попробовать украсть у демократов победу. По числу голосов Тилден опередил Хейса на 250 ООО. Этого всегда было достаточно, чтобы стать президентом».
Сегодня вечером я чувствую себя спокойно. Никакими взятками, жульничеством или отправкой войск нельзя украсть президентский пост у человека, который победил таким большинством голосов.
Предположительно, что коллегией выборщиков — этим нелепым изобретением отцов-основателей — можно в известной степени манипулировать, но вряд ли настолько, чтобы украсть у людей то, за что они проголосовали таким большинством, то есть администрацию Тилдена.
На полу возле ножки стола я увидел газетную вырезку, которая, наверное, выпала из письма Джейми. Я с трудом ее поднял. Заявление губернатора Хейса газете «Нью-Йорк сан»: «Я придерживаюсь того мнения, что демократическая партия победила на выборах и что президентом избран Тилден…» У меня туманятся глаза. Мы победили.
Соединенные Штаты находятся на грани гражданской войны.
В течение недели после избрания губернатора Тилдена президентом республиканская пресса, республиканская партия и федеральная армия под командованием республиканского президента открыто пытаются изменить результаты народного голосования. Это самый настоящий и вопиющий скандал, вызывающий тревожные мысли.
По положению на сегодняшнее утро Тилден может полагаться на 184 голоса выборщиков, а Хейс — всего на 166. Девятнадцать голосов «сомнительных», несмотря на очевидную подавляющую победу Тилдена у избирательных урн.
Каждый день новые сообщения со всех концов страны будоражат народ. Поговаривают о марше на Вашингтон. Говорят, что Юг вооружается. Лучшие люди из числа республиканцев в ужасе от того, что происходит, и демократическое большинство страны приобрело вдруг очень странных союзников; среди них сенатор Конклинг, который заявил, что Тилден избран законным президентом; он предупредил, что отчаянные республиканцы могут попытаться украсть то, что им не принадлежит. Конклинг говорит, что если Тилден незамедлительно заявит о своих правах, то он, Конклинг, и еще ряд влиятельных республиканцев его поддержат.
