- Для нее, - улыбнулся Кирилл.. - Для моей маленькой слушательницы.
- Понятно, - ухмыльнулся Василий. - Она живет в соседнем доме, и ты в форточку трубишь ей походный марш? И тебя еще, не оштрафовали?
- Некоторым моя игра нравится, - заметил Кирилл. Забрал у него трубу и повесил на место.
- Я думал, она тут у тебя для антуража... - Забыв про трубу, Василий снова облапил его и растроганно загудел: - И соскучился же я по тебе, сукину сыну! Ну, как Север? Моржи, тюлени, белые медведи? Еще не всех выбили охотники-браконьеры, как китов?
- Моржей и медведей я не видел, - высвобождаясь из его объятий, проговорил Кирилл. - Этот Север три часа лету от Ленинграда... Я ведь был на берегу Белого моря, а не Ледовитого океана.
- Пока ты собирал похабные частушки, я твою красотку Еву умыкнул на съемки... Артистки из нее не получится... - проворчал Василий и вдруг обомлел, увидев, как вошла в комнату крошечная девочка с каштановыми волосами и большими изумленными глазами, опушенными кукольными ресницами.
- Тьфу, тьфу! Мне мерещится? Вроде уже неделю в рот не беру... - обалдело пробормотал Василии. - Кирюха, что это такое?
- Это Олька, - спокойно ответил Кирилл.
- Да что же такое творится на белом свете? - И вдруг заорал как сумасшедший: - Кирилл, детектив чертов, как все это понимать, задери тебя серый волк?!
- Ольке очень нравится, как я играю на трубе, - сказал Кирилл.
- Оно и видно, - ухмыльнулся Василий. - Она от твоей музыки спряталась.
- Дяд, ты играешь на трубе? - с серьезным видом спросила Олька.
- У дяди Василия другие увлечения, - невинно заметил Кирилл.
- Какая у тебя боода! - восхищенно заметила Олька.
- Потрогай, дяд Василий не кусается, - сказал Кирилл и поднял ее на руки.
Но Олька бороду трогать не стала, она заинтересовалась серебряной цепочкой на могучей, загорелой до красноты шее Василия. Потянула за цепочку и извлекла овальный медальон. Повертела в руках, но открыть не смогла.
- Что там внутри? - спросила она.
- Скорпион, - впервые улыбнулся Василий, отчего его большое бородатое лицо стало удивительно добрым и ласковым, а дети это очень тонко чувствуют - доброту и нежность. Не прошло и пяти минут, как они подружились, и Василий, встав на четвереньки, катал Ольку на своей широкой спине по полу. Она, сидя у него на шее, держалась за уши и дрыгала пухлыми ножками. Василий попеременно изображал то верблюда, то ишака. И даже пытался изобразить ишачий крик, что привело девочку в полный восторг.
Не обошлось и без приключений: Василий зацепил за телефонный шнур и грохнул аппарат с высокой тумбочки. Аппарат треснул пополам и замолчал, сколько Кирилл ни тряс его и ни стучал но рычагам.
- Ну вот, доигрались, - проворчал он.
- Без телефона-то оно спокойнее на белом свете жить... - утешил Василий.
Когда Ольке надоело кататься, она попросила нового приятеля, чтобы он покатал на спине и дядю "Киила", на что Василий, поднявшись с пола и отряхивая брюки, проворчал:
- Осел на осле не катается...
- Это очень сложно для четырехлетнего ребенка, - пряча усмешку, заметил Кирилл и объяснил: - Дяде Васе тяжело все время быть ослом... он хочет отдохнуть. Ослы и верблюды ведь тоже устают?..
- Сейчас получишь! - пригрозил ему Василий, сверкнув синими глазами.
Когда Олька, забрав с пола большую нарядную куклу с льняной косой, пошла на кухню укладывать ее спать на табуретку, Василий свирепо воззрился на друга:
- Куда же ты, темнила, спрятал маму этого чудного ребенка?
- Мама ушла в магазин за продуктами, она обещала нас с Олькой угостить хорошим обедом... Ты ведь тоже любишь запеченную в собственном соку курицу?
- Где же ты в наше время откопал маму, которая умеет прекрасно готовить? Я и пить-то стал оттого, что всю жизнь с Нонкой по столовкам да кабакам шлялся... Нонка утверждала, что у плиты маются только идиотки.
Зачем что-то покупать, шляться по магазинам, рынкам, потом варить-жарить, после мыть посуду, вилки-ложки, когда можно пойти в хороший ресторан и тебе в лучшем виде подадут на стол все готовое?
- Евгения думает иначе...
- Ее звать Евгения! - воскликнул Василий. - Кто она? Повар? Официантка? Метрдотель классного ресторана?
- Она художница, - скромно заметил Кирилл.
- Это сразу чувствуется, - рассмеялся Василий. - Она выбросила на помойку твои старинные картины, а стены решила заполнить своими шедеврами?
Кириллу пришлось рассказать, что его обокрали.
- А где же Вадька Вронский! - возмущенно загремел Василий. - Куда милиция смотрит! У него под носом у лучшего друга обчистили квартиру, а он не может сыскать вера... Кстати, где он? Дома или на службе? Я ему сейчас выдам, сукину коту...
- В командировке, - сказал Кирилл. - Вернется на той неделе.
- Когда у тебя свадьба? - спросил Василий.
- Я тебя приглашу, - уклончиво ответил Кирилл.
- Везет же людям! - вздохнул Василий. - Одним махом огреб и жену и дочь...
- Мне уже кто-то об этом говорил, - сказал Кирилл.
- Олька - чудо! - понизив голос, заметил Василий. - Если мне понадобится девчушка для фильма, я у тебя ее заберу, дядя Киил, ладно?
- С мамой договаривайся, - посоветовал Кирилл. Ему было приятно, что Олька произвела впечатление на Василия.
- Снял я фильм... - без всякого энтузиазма сообщил Василий. - После Нового года покажут по первой программе.
- Опять недоволен?
- Наверное, для того, чтобы быть удовлетворенным, нужно самому написать сценарий и снять по нему фильм, - сказал Василий. - А я писать сценарии не умею.
- Я что-то не припоминаю шедевров, созданных режиссерами по собственным сценариям, - успокоил его Кирилл.
Василий никогда не был доволен своей готовой работой. Впрочем, это чувство неудовлетворенности свойственно многим настоящим художникам. Лишь посредственности в восторге от содеянного ими. В некоторых его фильмах была искра божья, но то ли действительно сценарии были слабы, то ли к концу съемок Василий уставал, фильмы получались неровными и, в общем, оставляли зрителей равнодушными.
Когда на кухне что-то звякнуло, Василий поднялся со стула - они сидели в кабинете Кирилла - и отправился туда. У Ивановых не было детей, Василий говорил, что Нонна не хочет себя обременять ими, а он любил детей, нужно было видеть его растроганное лицо, когда он возился на полу с Олькой! Кирилл и сам привязался к девочке, скучал, когда не видел ее хотя бы сутки.
Ее серьезная мордашка с большими глазенками, кукольными ресницами и опущенными уголками губ даже ночью ему снилась. Он готов был с девочкой часами возиться, гулять по улице, терпеливо отвечать на многочисленные и самые неожиданные вопросы, которые первое время ставили его в тупик, как Василий, катать ее на спине, кстати, она любила это занятие. Молочный запах ее маленького нежного тела преследовал его даже на работе. Кирилл никогда раньше не задумывался о детях, даже не знал, хочет ли он их иметь, но встреча с Олькой все перевернула в нем вверх дном: он уже не мыслил себя без Ольки. Без Евгении он себя не мыслил еще с первой встречи в Парголове, хотя еще и сам не знал об этом... Темноволосая синеглазая девочка с нахмуренным лбом мыслителя без всякого труда прочно и властно вошла в его жизнь. Возвращаясь с работы, он заходил в детские магазины, в кондитерские и покупал что-нибудь Ольке, вызывая нарекания Евгении, считающей, что ребенку много сладостей есть вредно, а игрушек и так уже девать некуда. Кстати, огромный печальный мишка так и остался для Ольки самой любимой игрушкой. И еще она мечтала о собаке. Причем не меньше и не больше, как о ньюфаундленде или черном терьере.
Из кухни появился Василий с Олькой на плече. Девочка одной рукой обхватила его голову, другой держалась за волосы. А Василий блаженствовал, он рокотал какие-то ласковые слова в густую бороду и, делая страшное лицо, легонько кусал ее за пухлую ножку. Олька радостно визжала и подпрыгивала, глазенки ее блестели, кончики губ поднялись вверх.
- Бог ты мой, как мы черствеем, ожесточаемся, а детишки не позволят этого делать... Послушай, старик, ты разреши мне почаще приходить к вам и играть с Олькой, а? Да ты не бойся, не умыкну у тебя женщину!.. - рассмеялся он и, став серьезным, прибавил: - Надеюсь, ты веришь мне?
- Верю, - улыбнулся Кирилл. Он уловил в его взгляде такую глубокую тоску, что ему стало стыдно: он счастлив, весь окунулся в новую непривычную жизнь, которая ему очень нравится, а друг в это время, можно сказать, переживает самый тяжелый период в своей жизни...
- Страдаешь по Нонне? - без околичностей спросил он.
- Не с кем стало ругаться, - усмехнулся Василий. - Оказывается, к этому тоже привыкаешь!
- Если тебе интересно мое мнение, то ты должен радоваться, а не переживать, - сказал Кирилл. - У тебя не было жизни, а теперь можно начать все сначала... Слава богу, ты не старик! Здоров как буйвол, женщинам нравишься, что тебе еще надо, Илья Муромец?
- Они мне не нравятся, Кирилл! - вырвалось у Василия.
- Пройдет, - утешил тот. - Я тоже прошел через это...
