Джейми только однажды упомянул о дуэли. Я, разумеется, помалкивал. Я заметил, что он все время беспокойно ерзает и одергивает рубашку.
— Что с тобой? — спросил я наконец.
— Мэй! — воскликнул Джейми, разумно предполагая, что я знаю, о ком и о чем он говорит. Он расстегнул рубашку. — Смотрите! — И показал жилет из металлической сетки. — Абсолютно пуленепробиваем. Чистая сталь высшего качества. Но очень колется!
— Он собирается в тебя стрелять? — спросил я.
— Да. Он подстерегает меня. Крадется среди деревьев. Забирается на пожарные лестницы. Но я готов к встрече с ним. — Джейми вытащил из кармана сюртука маленький револьвер. — Я сплю теперь с открытыми глазами.
— Убери эту штуку. — Поскольку мне при виде огнестрельного оружия в лучшем случае становится не по себе, револьвер в руках Джейми Беннета кажется мне чересчур опасной игрушкой.
Джейми убрал револьвер и, абсолютно не меняя тона, сказал:
— Ему тоже следовало бы держать глаза открытыми. Твоему другу Тилдену.
— Я только что от него. Как это ни удивительно, он производит впечатление человека, довольного созданной комиссией.
— Следите за Дэвисом. Все дело в нем.
— Член Верховного суда?
Джейми кивнул. Затем вопреки своим новым правилам он закрыл оба глаза и заговорил:
— Комиссия будет состоять из пятнадцати членов. Пять человек из сената. Из пяти сенаторов трое за Хейса и два за Тилдена. Из пяти конгрессменов трое за Тилдена и двое за Хейса. Таким образом, палата представителей и сенат взаимно уничтожаются. В комиссию назначены четыре члена Верховного суда. Двое за Хейса. Двое за Тилдена. Эти четверо судей, согласно закону, установленному избирательной комиссией, должны выбрать пятого члена Верховного суда в качестве независимого судьи, и им будет Дэвис…
— Ты считаешь, что конгресс согласится с этим… новшеством?
— О да. Не сомневаюсь. И в том, что пятым членом от Верховного суда будет Дэвис. Он и решит исход выборов. Он из Иллинойса. Один из основателей республиканской партии, которого в Верховный суд назначил Честный Хам. Однако Дэвис чаще всего высказывается как демократ, потому что в один прекрасный день он сам хочет стать кандидатом в президенты от демократической партии…
— Значит, он отдаст свой голос за Тилдена.
— Не исключено. Так или иначе, следите за ним. Он хитер.
Нордхофф подтвердил оценку Дэвиса, данную Джейми.
— Однако еще рано говорить. Пока нет самой избирательной комиссии. — Это было вчера. Сегодня, двадцать пятого января, мы находимся на подпути к созданию этой комиссии.
47 голосами против 17 сегодня рано утром сенат одобрил законопроект. Я весьма приободрился, узнав, что 16 из 17 сенаторов, проголосовавших против законопроекта, — республиканцы, и среди них Блейн, который предупреждал свою партию, что избирательная комиссия отнимет у них главное оружие: тот факт, что, согласно конституции, председатель сената (ныне это республиканец Томас У. Ферри) производит подсчет голосов выборщиков. Однако Конклинг горячо поддержал законопроект, и это тоже добрый знак, поскольку он отнюдь не тайно поддерживает Тилдена. Выступая от имени самого Хейса, сенатор Шерман резко высказался против комиссии. Как я понимаю, это означает, что всемогущий пятый член Верховного суда поддержит Тилдена.
Во всяком случае, уныние республиканцев вполне объяснимо: остаются спорными двадцать голосов. Для избрания президентом Тилдену достаточно получить из них всего один голос. Кажется невероятным, чтобы он мог потерять все двадцать, тем более что они принадлежали ему с самого начала.
Сегодня около полудня я был в гардеробе палаты представителей и разговаривал с Хьюитом. Он очень доволен итогами утреннего голосования в сенате. Пока мы говорили, законопроект о создании избирательной комиссии передали в палату представителей.
— Завтра мы утвердим его двойным большинством!
Нас прервал посыльный, вручивший Хьюиту телеграмму.
Прочитав ее, он начал ловить ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— О боже, — произнес он.
Один из стоявших рядом конгрессменов взял у него телеграмму. Он тоже пришел в ужас.
— Но они не могут. Это немыслимо.
— Они это сделали. Значит, это мыслимо. — Так я удостоился привилегии одним из первых в Вашингтоне узнать, что законодательное собрание штата Иллинойс сегодня утром избрало члена Верховного суда Дэвиса в сенат Соединенных Штатов; демократическая партия оказала ему полную поддержку.
— Но Дэвис все равно может остаться в комиссии, — воскликнул Хьюит. — Он ведь должен занять свое место в сенате лишь в марте.
«Однако захочет ли он остаться в комиссии?» — этот настоятельный вопрос мгновенно распространился по гардеробу, фойе, городу и стране.
Я обедал сегодня вечером у Гарфилдов с дюжиной республиканских лидеров. Единственной дамой была благородная Лукреция, нисколько не огорченная своей исключительностью.
Нечего и говорить, мы беседовали о комиссии и внезапном избрании Дэвиса в сенат.
— Мистер Скайлер — тилденовский лазутчик, — весело предупредил своих друзей Гарфилд. — Не будем плести заговор чересчур открыто. — Он помахал мне мокрым носовым платком: все эти дни он страдает от сильной простуды.
— А мы и не плетем никаких заговоров. Мы для этого слишком глупы, — кисло отозвался «стойкий» преклонных лет. — Этот ваш Тилден положил судью Дэвиса в карман, сделав его сенатором.
После обеда Гарфилд задымил сигарой, а Лукреция принялась за вышивание. Время от времени иглой своих замечаний она пронзала гнетущую атмосферу вечера. Сегодня здесь в воздухе пахнет поражением.
Мы сидели с Гарфилдом в углу семейной гостиной, на короткий миг оторвавшись от общего разговора. Он тихо сказал мне:
— Завтра мы проиграем в палате. Это будет конец Хейса.
— Но разве Тилден не заслуживает избрания? Я хочу сказать: разве это не обычное правило — тому, кто получил большинство голосов, гарантирована должность? Возможность игры слов «гарантировать» и «Грант» вдруг забрезжила в моих мыслях, но я тут же прогнал ее. Мы все настолько поглощены отчаянной борьбой за власть, что любая попытка остроумия будет сейчас воспринята как богохульство.
— Я не уверен, что он победил. Ей-богу. — Прекрасные голубые глаза, как всегда, излучали искренность, и я, как всегда, был ими заворожен.
— Но что вы скажете о Луизиане? Ведь Тилден победил значительным большинством.
Гарфилд покачал головой.
— Не думаю. Правда. Я же был там. Меня посылал президент. И я абсолютно убежден, что на справедливых выборах победил бы Хейс.
— Но ведь у Тилдена был перевес в 20 ООО голосов.
— Допускаю, что ошибки были с обеих сторон.
— Ошибки или преступления?
У Гарфилда сделался несчастный вид: он не любит слышать или произносить суровые, точные слова, если может найти им эвфемистическую замену.
— И преступления тоже. В конце концов, мы говорим о штате Луизиана, а я никогда еще ничего подобного не видел. Занете ли вы, что глава счетной комиссии… — Он осекся. — Я не должен рассказывать все это, поскольку мне предстоит служить в избирательной комиссии.
— Можете не рассказывать. Я и без того знаю, сколько этот человек стоит. Он просил четверть миллиона долларов, и я полагаю, что ваша партия их ему заплатила, коль скоро он отдал голоса вам.
— Что мне представляется несправедливым, — сказал Гарфилд, уходя со своей неизменной стремительной грацией от опасной темы, — это пресса, которая игнорирует действительные проблемы. Например, едва ли не в каждом округе Луизианы демократы не давали неграм приблизиться к избирательным участкам. Угрожали им. Избивали их. Терроризировали. Поэтому, если даже первые результаты выборов в Луизиане точны, они бесчестны и непредставительны, поскольку негры практически не приняли участия в голосовании.
Должен сказать, что Гарфилд, как всегда, очарователен и убедителен. Какое бы преступление ни совершила его партия, он всегда найдет тот или иной способ…
Слово «неожиданность» весьма забавляет Нордхоффа.
— Дэвис знал по крайней мере две недели назад, что будет избран в сенат. И конечно, он этого хотел.
— Но знал ли об этом две недели назад Тилден? Это его рук дело?
— Понятия не имею. Тилден ваш друг, спросите его. Я знаю только, что Хьюит бродил в потемках до вчерашнего дня.
Дэвис далее сообщил, что он «в течение двух лет собирался выйти в отставку». Я пишу это в углу переполненной телеграфной комнаты, ожидая, пока Нордхофф закончит свои дела. Сегодня вечером я начну писать свою статью.
Как предсказал Гарфилд, законопроект об избирательной комиссии был принят палатой представителей двадцать шестого января. 191 голос «за» и 86 «против», среди последних — сам Гарфилд.
