За это время рана окончательно зарубцевалась, и с наступлением теплых дней Агнесса уговорила Эмильена начать купаться. Надо было заново научить его плавать. В окрестностях бухты Пор-Ман, которую облюбовала себе Агнесса, не было других домов; в сущности, этот пляж принадлежал владельцам мыса Байю и обычно был безлюден. Рыбаки, давно сидевшие без дела, перестали ходить сюда на своих баркасах, а случайные купальщики предпочитали противоположный склон, то есть Палю и Южный пляж, но чаще всего они теснились на продолговатой косе вблизи старой церкви.
Если не спешить, Эмильен без труда мог одолеть пятьсот метров от Пор-Ман до дома по дороге, проложенной таможенниками. Он уже начал пользоваться протезом, но для этих вылазок на пляж Агнесса посоветовала не брать протеза, в противном случае пришлось бы снимать его при посторонних и оставлять на песке.
В послеобеденные часы они вчетвером отправлялись к морю. Шли, оглушенные концертом стрекоз, среди сосен. В Пор-Ман Рокки, голенький, плескался в воде вместе с Ирмой, которая не без гордости впервые в этом году надела купальный костюм с бретельками. В прошлое лето она вполне обходилась старыми трусиками, как мальчишка. Агнесса в сопровождении Эмильена доходила до конца песчаной полосы, где начинались скалистые выступы и было достаточно глубоко, чтобы плавать и даже нырять.
В воду Эмильен входил, опираясь на костыли. Затем делал рывок вперед, Агнесса ловко подхватывала костыли и укладывала их на берег, туда, где им не угрожала волна.
- Ух! Вот уж действительно тут я совсем без вас пропал бы, - закричал ей калека в первый день купания, отплыв на несколько метров от берега. - А что? Захотите вы - и я уже до дому не доберусь. Так и буду валяться здесь на песке, корчиться от злости, как скорпена, которая подыхает без воды. А я вот покоряюсь, хоть и сильнее вас! Вот что значит доверие.
Он смеялся. Так он еще никогда не смеялся. Агнессу взволновал этот смех, а может быть, просто слова насчет доверия. Она натянула на голову резиновую шапочку и тоже бросилась в воду. Сразу у берега начиналось глубокое место, и тут волна подбрасывала их тела, и так бывало всякий раз: их застигал врасплох этот упругий напор, шедший из самой толщи прозрачных вод. Правда, солнце пробивало и эту толщу, придавая ей там, внизу, зеленоватый оттенок. Свет пронзал слои морской воды, где сверкали тонкие слюдяные блестки, будто драгоценная нить в расплавленной серебряной руде. Купальщик и купальщица попадались в эту сеть, и только головы и плечи омывал золотистый воздух. Если бы не крики Рокки и Ирмы, барахтавшихся поблизости, ничто не нарушало бы этих мгновений молчания, сливавшегося с тишиной пор-манской косы, с этим мигом полного забвения. Агнесса и Эмильен держались на волне почти вертикально, еле шевеля руками, чтобы не уйти под воду. Она старалась не отплывать далеко.
День шел за днем, а Эмильен еще ни разу не воспользовался дощечкой, которую Агнесса посоветовала ему держать в вытянутых руках, чтобы освоить плавательные движения уцелевшей ногой. Дощечка так и валялась в расселине утеса. Когда Агнесса шла за ней, Эмильен каждый раз останавливал ее, прося не торопиться.
- Еще минуту, - молил он. - Подождите, спешить некуда. Тут так хорошо.
Его южное произношение казалось особенно звучным здесь, над сверкающей поверхностью моря. Впрочем, он сам и довольно быстро выработал свои особые приемы плавания без всякого стиля, которые восполняли неустойчивость одноногого пловца. Что касается различных стилей, которые преподавала ему Агнесса, то все они казались ему слишком мудреными. Она не стала приставать к нему со своими уроками, но понимала, что без нее он никогда бы не решился войти в воду; а в воде, как она и надеялась, к нему возвращалась прежняя ловкость и свобода движений, он отбрасывал прочь костыли, он не признавал своего увечья.
Однажды утром на мысе Байю появилась Люсьенна. Агнесса видела ее впервые, но что-то сразу подсказало ей, что это бывшая невеста Эмильена; молодая девушка направилась к террасе и огляделась, отыскивая, к кому бы ей обратиться. Агнесса наблюдала за ней из окна своего кабинетика, где сидела над письмом к Мано. После смерти Ксавье Агнесса поселилась с сыном внизу. Окна здесь были затянуты металлической сеткой, и, к удовольствию Агнессы, сетка эта не позволяла видеть снаружи внутренность комнат. Ей не хотелось показываться Люсьенне. События шли своим чередом, ее хитроумный замысел вел к счастливой развязке, и скоро Эмильен примирится с жизнью, примирившись с Люсьенной. Ее вмешательство больше не требуется, теперь она была за него спокойна.
Агнесса вышла через кладовую во двор и кликнула Ирму, игравшую с ребенком в уголке сада, заросшем вереском.
- Это, должно быть, невеста Эмильена? Пожалуйста, выйди к ней и скажи Эмильену, что если он хочет, пусть пригласит ее к завтраку. Сегодня как раз у нас пирожки, ей повезло. Попроси маму открыть коробку лангустов и набрать салату. Если же
Люсьенна пожелает зайти ко мне, то, будь добра, скажи, что это невозможно, я сейчас занята. Я пока посижу с маленьким. Только, пожалуйста, побыстрее, а то мне надо закончить письмо, я и без того его задержала.
Агнесса так и не дописала письма. Ирма, выполнив поручение, освободила ее от Рокки, но Агнесса все еще продолжала стоять перед письменным столом и несколько раз взглядывала в окно. В конце концов она уселась за стол и почти машинально взялась за давно начатую работу - свитер, который она вязала как раз для Эмильена.
Быстрые шаги, сухое щелканье подошв по камням, которыми был вымощен двор дома, прервали ее раздумье. Она вышла на террасу и увидела Люсьенну, которая на ходу, не оборачиваясь, поправляла ремни сандалий.
Агнесса решила не входить на кухню, а лучше позвать Ирму или Викторину и расспросить их здесь, в кабинете. Викторина, не проронив ни слова, принесла ей завтрак, да и Агнесса молчала, пока не кончилась трапеза. Затем уложили Рокки спать, Ирма освободилась и сама, без приглашения, постучалась в дверь кабинета.
- Ну да, это была Люсьенна! - воскликнула она с порога, и ее взволнованный тон говорил, что любовная драма дошла до девичьего сердца.Да, мадам, это была Люсьенна. Ей пришлось добираться от полуострова до Вье-Салена на моторке. А потом еще пешком шла часа два, потому что автобусы стояли без горючего. И что же? Этот полоумный даже не пожелал с ней поговорить. Хотя она плакала перед ним, не скрываясь, в три ручья. Она плачет, а он ей одно твердит: незачем было при
