изрезанным лицом. Я пошастал вокруг дома, но там оказалось заперто. Могу сказать, что куда больше меня вдохновлял дедушка, который рассказывал байки из своего детства, о доме с привидениями в его районе, в Южной Каролине. Они значительно обострили и улучшили мою фантазию, потому что я воображал происходящее в этих рассказах и, думаю, как минимум, это подтолкнуло меня стараться писать такие истории, которые читатель смог бы увидеть.
В «Жизни мальчишки» попадаются отрывки, которые читаются, словно признание в любви поп-культуре той эпохи. Что из открывшегося вам — сквозь призму кино, книг, журналов или музыки — вы считаете важнейшим для своего развития как рассказчика?
Что ж, в детстве я много читал и слушал много музыки. Ещё я был подписан на журнал «Знаменитые монстры Фильмлэнда», где выходили статьи не только о современных (тогда) фильмах ужасов, но и о фильмах прошлого и даже эпохи немого кино. На моё развитие, как писателя, повлияло столь многое, что просто невозможно перечислить всё: список, который я привожу в конце «Жизни мальчишки», — лишь часть того, что питало моё стремление, чтобы, надеюсь, стать писателем.
«Жизнь мальчишки» всё ещё притягательна новых читателей, хотя они явно не имеют опыта взросления в 60-х годах на юге США. Как вы считаете, что делает эту книгу настолько неподвластной времени?
Думаю, неважно, кто где рос, быть юным — значит разделять чувство радости и, полагаю, отчасти книга притягательна именно из-за этого. А ещё из-за ощущения загадочности жизни, важности дружбы и семьи, идеи о том, что волшебство юности никогда не исчезает полностью из жизни человека. Всё зависит от личных взглядов и отношения.
Известно ли вам, что «Жизнь мальчишки» приобрела в Польше определённый культовый статус после выхода в 1996 году (забавно, что тогда её рекламировали как фильм ужасов)?
Нет, мне об этом неизвестно, но очень приятно такое услышать!
«Жизнь мальчишки» изображает волшебный мир растущего подростка. Однако, пока он взрослеет, волшебство уходит. Возникает вопрос: когда магия исчезнет, что останется вместо неё?
Продолжится «волшебство» науки познания самого себя, придёт понимание чувств других людей и уважение к этим чувствам, осознание того, что вы и каждый, когда-либо появившийся на свет человек, носите в себе целый мир, который никогда не сможет и не должен повториться. Это семья, в которой вы выросли, место, где вы родились, влияния, которым вы подверглись, ваш взгляд на жизнь, ваши симпатии и антипатии, ваши интересы и хобби, ваши друзья и то, что вы делаете на этой земле. Никто никогда не повторится, и нам следует это понять и найти в этом великую радость и чудо.
Хотя «Жизнь мальчишки» наполнена ностальгией, в ней можно обнаружить и более мрачные аспекты той эпохи. Расовая напряжённость, обнищание (например, в случае с семьёй Чили), истязание животных (например, существ из Затерянного мира)… Вы явно не позволяли этой истории скатиться в буколику и беззаботность.
Хотя в основе книги лежит волшебство юности, тем не менее, оно должно соответствовать обстановке, где происходит действие. Могли бы мы узнать счастье, если бы временами не чувствовали печаль? Могли бы мы узнать успех, если бы временами не переживали поражения? Могли бы мы понять доброту, если бы никогда не встречались с жестокостью? Думаю, всё это очень важно для развития человеческой личности и, несомненно, «Жизнь мальчишки» тоже рассказывает о развитии Кори, не только как писателя, но и как личности — он открыто взирает на мир и переживает разнообразный опыт, хотя иногда ему этот опыт навязывают, хочет он того или нет!
Мне известно, что издателям пришлось повозиться с рукописью «Жизни мальчишки», поскольку эту книгу затруднительно отнести к какому-либо жанру. В конце концов вы оказались правы, отстаивая свой замысел. Должно быть, это само по себе ощущалось, как грандиозная победа?
Так и есть, но я бы предпочёл, чтобы с самого начала всё прошло гладко. Я очень разочаровался, когда мой тогдашний издатель не понял книгу, и мне подумалось: ведь это издатель должен поощрять меня писать больше и лучше, неважно, в каком жанре.
После «Жизни мальчишки» вы опубликовали «На пути к югу», а потом в написании книг наступило затишье. Отчего это произошло?
Ну, моё затишье произошло оттого, что я написал «Голос ночной птицы», и вновь с изданием книги возникли проблемы. Я полагал, что «Голос ночной птицы» — следующий шаг в моей писательской эволюции, но люди, критически важные для публикации книги, так не думали. Так что мне показалось, что моя карьера завершена. Я собрал свои мелки и отправился домой, решив, что хватит.
Вы вернулись вместе с «Голосом ночной птицы», которую недавно издали и вПольше. Вас воодушевляет, что польские читатели ещё не читали цикла о Мэтью Корбетте?
О да. Мне действительно нравится Мэтью Корбетт, и я обожаю изучать историю. К тому же я люблю примешивать в историю чуточку так называемых странностей. Так что продолжение рассказа о Мэтью приносит мне и удовольствие, и чистое развлечение.
Видимо, сейчас вы увлечены циклом о Мэтью Корбетте. Можете ли вы представить, что в ближайшее время начнёте писать совершенно иной, самостоятельный роман?
Да. Цикл о Мэтью Корбетте в Америке почти закончен. Я принялся за книгу номер десять, которая станет последней про Корбетта. Мне будет не хватать его и исторического мира, где жил он и его спутники, но у меня есть замыслы будущих самостоятельных романов.
Теперь, когда в Польше доступны переиздания «Голос ночной птицы» и «Жизнь мальчишки», приходят ли вам какие-то новые отзывы от читателей из моей страны?
Мне говорили, что имеется множество позитивных и восторженных рецензий от читателей, а ещё уйма постов в социальных сетях. Я счастлив, что им пришлись
