Но ничего не поделаешь! Нельзя же в самом деле отправляться обратно. Особенно после всех тягот, которые она сама на себя взвалила, добиваясь пропуска... Тяжелым шагом Агнесса направилась в центр незнакомого городка.
До прихода поезда надо было как-то убить целых три часа. Случай или интуиция привели ее в старую часть города, она бродила по лабиринту узких улочек и остановилась перед букинистическим магазином. На витрине были выставлены старинные издания, популярные гравюры. Агнесса взялась за ручку двери, и створки, распахнувшись, разбудили звонок, который по-старчески затренькал.
В помещении за лавкой не сразу зашевелились, и когда седовласая женщина открыла дверь, Агнесса успела разглядеть за ее спиной целую анфиладу крохотных комнатушек и чистенький садик, зеленевший позади дома.
- Добрый день, мадам, - начала Агнесса. - Я здесь проездом, и мне хотелось бы привезти из Мулэна что-нибудь на память ребенку. Мальчику, но еще очень маленькому: ему три года.
- Для таких лет! - улыбнулась хозяйка. - Может быть, какое-нибудь старое издание с картинками. Только не знаю, есть ли у меня такое,
Она подняла голову к полке, прибитой чуть ли не под самым потолком, но тут за спиной Агнессы снова затренькал колокольчик и вошел солдат вермахта.
- Обслужите сначала его, - сказала Агнесса, придвигая стул. - Я не тороплюсь.
Она села. Немец, знавший всего с десяток французских слов, пытался объяснить, что ему надо. Был он еще совсем юноша, но какой-то чахлый и носил очки в металлической оправе.
- Verstehe nicht {не понимаю (нем.)}, - твердила старушка, для убедительности отрицательно покачивая головой.
Немец повторил свои объяснения; Агнесса незаметно шепнула хозяйке:
- Он ищет книгу о местных замках. С гравюрами. Или,
на худой конец, с фотографиями.
Старушка оглянулась и молча посмотрела на Агнессу. Затем снова повернулась к немцу:
- Habe kein {нет таких (нем.)}.
Солдат не стал настаивать, поклонился и вышел. Между двумя женщинами залегло молчание. Хозяйка снова принялась за поиски. Вскоре она положила перед Агнессой объемистый альбом в картонной папке издания примерно пятидесятых годов прошлого века, судя по шрифту заглавия: "Виши, его окрестности и примечательные замки Бурбоне. Мулэн. П. А. Дерозье, издатель-типограф".
- Может, это вас заинтересует, - сказала хозяйка. - Рисунки выполнены Огюстом Борже, другом Бальзака.
Агнесса склонилась над альбомом. Она вся ушла в созерцание литографий. Потом, перелистав весь альбом, сказала, что охотно его приобретет. Для себя. Для Рокки не нашлось подходящей книги с иллюстрациями, зато хозяйка предложила купить передвижные картинки, что вполне годится для мальчугана.
- Они как раз снова вошли в моду перед самой войной, - пояснила старая дама, заворачивая покупки. - Как прежде были картинки для вырезания или переводные.
Агнесса никак не могла решиться покинуть этот магазинчик, где царил полумрак, плыли ароматы старых книг, какой-то скрытой жизни. Желая оправдать свое пребывание здесь, она сказала, что хочет немного передохнуть. Ей удалось заставить хозяйку разговориться, а затем она сама поверила ей цель своего путешествия, объяснила, почему очутилась в Мулэне, и, не удержавшись, добавила, что впервые столкнулась здесь с немцами.
- А у нас они уже два года четыре месяца, - просто ответила хозяйка.
Наконец Агнесса распрощалась, взяла пакет под мышку и перила хозяйку, что счастлива была провести здесь несколько милых минут и именно они сохранятся в ее памяти от пребывания в Мулэне.
На вокзале она присоединилась к толпе человек в сорок, лившихся в зале. Наконец, дверь открыли и пассажиры скопом устремились в туннель. Хотя чемодан снова оттягивал руку, Агнесса, бодро шагая, перегнала всех прочих, но стоявший наверху лестницы немецкий офицер не разрешал пассажирам выйти и на перрон. Люди остановились на лестнице, заняв все ступеньки сверху донизу и оставив проход лишь для тех, кто спускался в туннель. Стоя на верхней ступеньке так, что голова се приходилась вровень с перроном, Агнесса обвела взглядом железнодорожные пути, наглухо запертые двери главного вокального здания, выходившие на первую платформу. За одной из этих дверей она провела накануне ночь под запором. Дневной свет сбил ее с толку, и она не могла с точностью установить, где находится то помещение, которое позавчера тоска ожидания и black-out {затемнение (англ.)} превратили в нечто непередаваемо враждебное и где тем не менее она воочию увидела, чуть ли не физически ощутила водораздел - несколько квадратных метров решетки между свободным и тем, другим миром. Но этот первый этап ее мало чем примечательной одиссеи уже отходил в прошлое.
Прибывший из Виши поезд стоял у перрона. Но приходилось ждать, когда кончится проверка, а проверка, как по опыту знала Агнесса, идет внутри, за закрытыми дверями вагонов; знала она также, сколько времени потребует эта операция; вновь она присутствовала при ней, но теперь уже по другую сторону баррикады; и она не удивилась бы, если бы на ее глазах из поезда грубо вытолкнули высокую молодую женщину в черном, с чемоданом в руке и повели бы под конвоем немецкого солдата.
Небольшая группа пассажиров, выстроившихся на лестнице, молчала. Очевидно, все считали, что присесть на ступеньку - недопустимая вольность. Какая-то молодая женщина тяжело поднялась по оставшемуся незанятым проходу и встала с молчаливого согласия всех остальных впереди толпы. Агнесса заметила, что пассажирка находится на последнем месяце беременности. А на перроне, всего в нескольких шагах от офицера, стояла пустая скамейка.
- Я немного говорю по-немецки, - обратилась она к беременной женщине. Хотите, я попрошу офицера, чтобы он пропустил вас к скамейке.
- Не надо, мадам. Поверьте мне, не надо.
- Herr Offizier, {господин офицер (нем.)}- произнесла Агнесса, выступив вперед.
Извинившись, она в коротких словах объяснила офицеру, что женщина ждет ребенка и ей необходимо присесть,
- Niemand auf den Bahnsteig {на перрон запрещено выходить (нем.)}, бросил офицер, даже не повернув головы.
Агнесса решила, что она неудачно построила фразу, и пояснила, что дело идет просто о... Немец повторил, что на перрон выходить запрещается, но уже повысив тон, и так взглянул на говорившую, что она осеклась. Агнесса снова заняла свое место среди притихшей толпы и тут только поняла, сколь серьезен ее промах, именно потому, что никто даже не улыбнулся, когда ей дали отпор. Только беременная женщина жалобно пробормотала:
