нанесены смертельные удары.
С другой стороны, на нем нет ни единой царапины, тогда как кровь на ножичке Стрейкера указывает на то, что в схватке был ранен хотя бы один из нападавших. Вот вкратце все, что мне известно, и я бесконечно буду вам признателен, Ватсон, если вы поможете пролить свет на это дело.
Я с величайшим интересом выслушал рассказ Холмса, изложенный с присущей моему другу предельной ясностью. Хотя со многими из фактов я был уже знаком, оценить их соотношение и взаимосвязь было непросто.
– А не могло случиться так, – предположил я, – что Стрейкер сам себя порезал ножом при конвульсиях, вызванных повреждением головного мозга?
– Это более чем возможно; это вероятно. В этом случае обвиняемый лишается одной из главных улик, которая пошла бы ему на пользу.
– И все же, – продолжал я, – даже и теперь я не в силах уразуметь, на какой версии полиция могла бы остановиться.
– Боюсь, что против любой теории найдутся самые серьезные возражения. Насколько я понимаю, в полиции считают, что Фицрой Симпсон, одурманив паренька, отпер конюшню дубликатом ключа, который он каким-то образом раздобыл, и увел жеребца предположительно с очевидным намерением его похитить. Уздечки в конюшне нет: значит, Симпсон ею воспользовался. Далее, оставив дверь распахнутой, он повел лошадь через пустошь, где его встретил или настиг тренер. Разумеется, завязалась драка. Симпсон проломил голову Стрейкера массивной тростью, сам не получив ни царапины от ножичка, которым оборонялся Стрейкер. Затем похититель либо увел лошадь в некое укрытие, либо она вырвалась и ускакала во время схватки – и сейчас бродит по пустошам. Так видится полиции. Версия маловероятная, но все прочие вероятны еще меньше. Впрочем, на месте я сумею довольно быстро ее проверить, а до того не вижу способа хотя бы немного продвинуться в нашем расследовании.
К вечеру мы добрались до Тэвистока – это небольшой городок, расположенный, подобно умбону на щите, посредине просторного Дартмурского плоскогорья. На станции нас ожидали двое: рослый бородатый блондин с львиной гривой и проницательным взглядом светло-голубых глаз; рядом – коренастый подвижный джентльмен в щегольском сюртуке и в крагах, с холеными бакенбардами и моноклем. Это были инспектор Грегори, приобретавший все более весомую репутацию в английской сыскной службе, и полковник Росс, известный поклонник спорта.
– Рад видеть вас, мистер Холмс, – сказал полковник. – Инспектор сделал все, что от него зависело, но я готов пустить в ход любые средства, лишь бы сквитаться за гибель бедняги Стрейкера и вернуть моего коня.
– Есть что-то новенькое? – осведомился Холмс.
– К сожалению, до сих пор толчем воду в ступе, – ответил инспектор. – У нас открытая коляска, а вы наверняка не прочь осмотреть место происшествия, пока не стемнело. Давайте поедем и в пути поговорим.
Через минуту удобное ландо, стуча колесами, катило нас по причудливым улицам старинного девонширского городка. Инспектор Грегори, с головой ушедший в порученное ему дело, без умолку делился с Холмсом своими соображениями, а мой друг лишь изредка хмыкал или задавал вопрос. Полковник, сложив руки на груди и надвинув шляпу поглубже, хранил молчание, тогда как я с интересом вслушивался в беседу двух детективов. Грегори излагал версию, почти в точности совпадающую с той, какую Холмс поведал мне в поезде.
– Наша сеть стягивается вокруг Фицроя Симпсона. По моему мнению, преступник именно он. Впрочем, отдаю себе отчет в том, что все улики против него – косвенные и могут быть опровергнуты; если вскроются новые обстоятельства, обвинение окажется ложным.
– А как насчет ножа Стрейкера?
– Мы пришли к твердому выводу, что при падении он поранил себя сам.
– Мой друг доктор Ватсон по дороге сюда выдвинул такое же предположение. Если так, то это не в пользу Симпсона.
– Несомненно. Ножа у него нет, ран на теле никаких. Улики против него действительно самые что ни на есть серьезные. Он был крайне заинтересован в устранении фаворита. Он подозревается в отравлении юноши-конюха; он явно промок под дождем; был вооружен тяжелой тростью; наконец, именно его шарф убитый сжимал в руке. Для суда присяжных, полагаю, этого вполне достаточно.
Холмс покачал головой:
– Умный адвокат превратит все эти доводы в труху. Зачем Симпсону понадобилось выводить лошадь из конюшни? Если он собирался ее искалечить, то мог бы сделать это и там. Дубликата ключа у него не нашли, ведь так? Что за аптекарь продал ему порошок опиума? И самое главное: где, в каком закоулке приезжий из Лондона, незнакомый с местностью, сумел спрятать жеребца, да еще столь знаменитого? Интересно, что он говорит о листке, который намеревался передать конюху через служанку?
– Говорит, что это была десятифунтовая банкнота. Такая же лежала у него в кошельке. На прочие ваши вопросы ответить легче, чем кажется. Симпсон в этих краях вовсе не чужак. Летом он дважды живал в Тэвистоке. Опиум, по-видимому, привез из Лондона. Ключ за ненадобностью мог и выкинуть. Лошадь, должно быть, лежит на дне какой-нибудь ямы или заброшенного рудника.
– А что он говорит про шарф?
– Признает в нем свою собственность, но утверждает, что где-то его потерял. Между тем вскрылось одно обстоятельство, способное объяснить, зачем Симпсон увел Звездного из конюшни.
Холмс навострил уши.
– Установлено, что в ночь с понедельника на вторник на расстоянии мили от места убийства расположился цыганский табор. Во вторник утром они куда-то перекочевали. Если предположить, что Симпсон заранее вступил с ними в сговор, то лошадь, когда его перехватили, он отвел именно к ним, и она до сих пор в таборе.
– Вполне допустимо.
– В поисках табора пустошь тщательно прочесали. Я самолично проверил также все конюшни и надворные постройки не только в Тэвистоке, но и в радиусе десяти миль.
– Насколько мне известно, поблизости находится еще одна конюшня, в которой тренируют скаковых лошадей?
– Да, и этот фактор мы непременно должны учитывать. Их жеребец Дезборо котировался вторым претендентом на приз, а потому исчезновение фаворита их очень устраивало. Известно, что тренер Сайлас Браун сделал на этот забег крупные ставки и с беднягой Стрейкером скорее враждовал. Мы, разумеется, обследовали эту конюшню, но ничего подозрительного не обнаружили.
– А нет ли указаний на то, что Симпсон был заинтересован в успехе питомцев Кейплтона?
– Ровным счетом никаких.
Холмс откинулся на спинку сиденья, и разговор прекратился. Через несколько минут наш экипаж подъехал к стоящему у дороги приятному на вид кирпичному домику с выступающим свесом крыши. Невдалеке, по другую сторону загона, виднелось длинное строение, крытое серой черепицей. Вокруг, до самого горизонта, простиралась всхолмленная пустошь, бронзовая от увядающих папоротников; однообразие пейзажа нарушали только островерхие крыши Тэвистока и теснившиеся к западу постройки кейплтонской конюшни. Мы спустились с коляски, за исключением Холмса, который сидел в прежней позе, устремив неподвижный взгляд перед собой и целиком погрузившись в размышления. Только когда я
