– Поехали!
– Слушаюсь! – дьявольски улыбнулся мне мой пират, и машина сдвинулась с места.
* * *
– Нет-нет. Телесных повреждений не было, – заверил нас пожилой врач из кардиологии. – Но она сильно испугалась – у нее предынфарктное состояние. Так что Вы там особо не задерживайтесь и постарайтесь не задавать ей неприятных вопросов.
В последних лучах сентябрьского солнца палата казалась уютной и просторной. Татьяна Дмитриевна выглядела бледной и осунувшейся, но ее глаза смотрели так же остро, как и накануне.
– Хорошо, что пришли, – слабым голосом приветствовала она нас. Я все беспокоилась, что вы там ждете меня. А я… – она вздохнула.
– Ничего. Мне не в тягость подождать еще. До Вашего выздоровления, – бодро возразила я.
– Ты осторожней ходи по вечерам. Если они нападают на старух, – она вздрогнула. – То молодым девушкам и вовсе опасно.
– Не волнуйтесь за Марину, – вмешался в разговор Артемьев. – Я ей не позволю ходить одной по ночам.
Я задохнулась от возмущения и почувствовала, как краска заливает лицо. Негодяй! Он позволяет бедной женщине думать, что мы…
Артемьев с удовольствием наблюдал, как я меняю окраску, и скромно улыбался. Теперь Татьяна Дмитриевна будет со мной осторожна в разговоре. И никогда не скажет того, чего не сказала бы Артемьеву.
– Вы лучше расскажите, кто на Вас напал. Вы кого-нибудь запомнили? – продолжал проявлять инициативу мой назойливый компаньон.
– К сожалению, нет. На улице уже смеркалось. А я неважно вижу даже при дневном свете, – с сожалением сказала она. – Хотя, в одном из них, было что-то знакомое. Нет. Внешность я не рассмотрела. Знакомой была манера двигаться, что-то в голосе… Но, сколько ни стараюсь, не могу вспомнить. Может, показалось.
– А что они хотели?
– Хотели, чтобы я им что-то «отдала» или «отвалила». Но я не поняла, что именно. Они подскочили ко мне с ножом, этот, чей голос показался мне знакомым, начал шептать, что-то вроде «Ну, бабка, если ты сейчас не от…», а дальше я потеряла сознание. Очнулась уже в этой палате.
Хорошенькое дельце! Эти бандиты не хотели, чтобы мы встретились? А как же они допустили меня к ней сегодня? Их напугало присутствие Артемьева? Он невольно меня защищает? И так ли невольно?
– Вы в милицию не жаловались?
– Я уже рассказала милиции. Милиционер, кстати, меня и нашел. Обещали охранять.
– А как Вы чувствуете себя сейчас? – мне так хотелось задать хотя бы часть вопросов, которые не давали мне спать по ночам.
– Достаточно хорошо, чтобы ответить на твои вопросы, – улыбнулась пожилая женщина.
Неужели я так прозрачна для окружающих? Безобразие.
– Расскажите о Клеопатре Ильиничне.
– Она была умным и интересным человеком. Образованным. Кроме того, что работала в музее, подрабатывала тем, что давала уроки английского в частном порядке.
– Так у нее были ученики? А кто?
– К сожалению, я их не видела. По-моему, последней была, кажется, девочка.
– А она Вам не рассказывала, какое отношение к Клеопатре Ильиничне имею я? Я ведь не знала ее никогда.
– Я понимаю Ваше любопытство. Я была свидетелем, который заверял это завещание. И этот вопрос я ей задавала.
Я затаила дыхание.
– Но она ответила, что не хочет раньше времени, что-либо говорить и сама тебе все объяснит. Она не собиралась умирать так скоро. К сожалению, это все, что мне известно.
– А были ли у Клеопатры Ильиничны еще какие-нибудь рисунки кораблей? – вставил свои пять копеек Артемьев.
– Других рисунков я у нее не видела. Но историей судостроения в нашем городе она интересовалась всерьез. Она вообще была очень любознательным и неравнодушным человеком. Добрым человеком.
– А Вы не знаете, откуда у нее этот рисунок? – не унимался мой настырный компаньон.
– К сожалению, в отличие от Клепочки, меня история флота не очень интересовала. Для меня это был какой-то безликий чертеж и только. Я ничего не спрашивала ее по этому поводу.
Татьяна Дмитриевна на минуту прикрыла глаза. Было заметно, что даже за то недолгое время, которое мы беседовали, она успела утомиться. Мы с Артемьевым переглянулись и, не сговариваясь, начала прощаться. Наша собеседница устало кивнула нам, и мы направились к выходу. Уже открывая дверь, я вспомнила еще об одной проблеме.
– Татьяна Дмитриевна, а у Клеопатры Ильиничны жильцы были?
– Жильцы? – задумчиво переспросила моя собеседница – Да-да, мальчик… Точно, точно… Как же я о нем забыла?
Значит, Яшка не врал. Я помрачнела.
– Он, по-прежнему, живет в доме? – моя собеседница с удивлением посмотрела на меня.
Где же ему еще быть!
– Он заплатил до конца года.
Пожилая женщина покачала головой и снова прикрыла глаза. Она явно намекала, что нам пора уходить. Мы попрощались и вышли.
– Довольна визитом? – небрежно спросил Артемьев, когда мы садились в машину.
– А Вы? – вопросом на вопрос ответила я.
– Не совсем, – дипломатично ответил он.
– Аналогично.
Я задумалась, и некоторое время мы молчали. Наконец, Артемьев не выдержал.
– А почему ты не спросила о ключе?
– Вы тоже не задали вопрос, ради которого пришли, – парировала я наугад.
– Снова туше, – он тонко улыбнулся, будто ему наш словесный спарринг доставлял удовольствие. Но тему изменил. – Однако, согласись, ты была слишком лаконична.
– А что мне оставалось! Вы старались за нас двоих. Зачем вам нужно, чтобы Татьяна Дмитриевна считала нас парой? Вы боитесь, что иначе она мне наедине может сказать что-то лишнее?
– Какая подозрительность у такой юной особы!
– Мне двадцать четыре года, и я вполне вменяемый человек.
– Тем более, такая зрелая личность должна понимать, что я просто успокаивал больного человека. О том, что мы, как ты говоришь, пара, речи не велось.
– Какой альтруизм! Ложь во спасение.
– Почему ложь? Разве в данный момент я не отвожу тебя домой? – голос его стал прохладным. Моя настырность начала ему надоедать.
– И Вы собираетесь делать это ежедневно?
– А ты как думаешь?
– Надеюсь, нет.
– Первая здравая мысль за весь вечер. Или ты, действительно, подумала, что я за тобой ухаживаю? – сказа он еще холоднее.
«Молодец» – подумала я – «Поставил меня на место».
– Подозреваю, что у Вас и без меня разнообразный выбор объектов.
– Я рад, что мы друг друга поняли. Когда люди друг друга понимают, им легче сработаться, – голос его стал вовсе арктическим – А нам еще придется работать вместе, не правда ли?
Его автомобиль остановился около моего дома, и я пулей вылетела наружу. Не сомневаюсь, что вареным креветкам никогда не добиться такого цвета, какой был в этот момент у меня на лице.
– Спасибо, что довезли. До свидания, – заставила я себя сказать.
– Подожди, – он тоже вышел из машины. – Извини за резкость. Обычно меня очень тяжело вывести из равновесия. Особенно женщине.
– Вы их, как полноценных людей, не воспринимаете, – о мои щеки можно было зажечь не только спичку, но полноценный костер.
Он засмеялся.
– Я их воспринимаю, как цветы. Ты, например, напоминаешь мне… – он насмешливо посмотрел на мое пылающее лицо – цветущий кактус.
Потом положил мне на плечи руки и добавил.
– И это будет для меня очень интересным опытом.
– Что именно? – тупо спросила я, потому что его руки на моих плечах меня очень смущали.
– Поцеловать кактус, – и он быстро поцеловал меня в губы. Я дернулась, но вырваться не успела. Он отпустил меня сам и засмеялся. – Удивительно! Не колется!
Он быстро сел в машину.
– Не переживай! Всего лишь поцелуй на прощанье!
– Вы… – я задохнулась от возмущения – Просто несчастный Пират!
– Пират… мне нравится – задумчиво согласился он, – но не несчастный.
Он помахал мне рукой, и вскоре его машина тронулась с места. Артемьев играл со мной, как кошка с мышкой, похоже, просто ради удовольствия. Меня же эта игра выводила из равновесия настолько, что я не сразу смогла попасть ключом в замочную скважину. «Как хорошо» – хмуро подумала я – «Что Володька не успел еще прийти» – повторяя попытку за попыткой, и раздражаясь все больше. Наконец, мне удалось повернуть ключ в замке, и… моя ярость моментально исчезла. Дверь была отперта.
* * *
Куда деваются все рыцари, когда они нужны? В радиусе нескольких сотен метров не просматривалось ни одного. Я стояла у двери собственного дома и не могла заставить себя войти. Призрак таинственного убийцы, запершего меня вчера в подвале, зловеще витал надо мной.
– Ну, где же ты, Володя! – вслух довольно громко проговорила я. И дверь, вдруг распахнулась.
– Где же мне еще быть, мы же договаривались, – услышала я знакомый голос, и передо мной прекрасным виденьем возник мой друг. – Только в следующий раз, когда ты бросишь дверь открытой настежь, тебя может встретить кто-нибудь менее гостеприимный, чем я.
Володя старательно хмурился, но глаза его блестели хитро, а на губах то и дело появлялась ехидная улыбка. «Он видел наше с Артемьевым трогательное прощание» – догадалась я. – «Что ж, будет чем задобрить вечером Зою, если она устроит ему допрос с пристрастием».
