Гоголев рванул ручку на дверце джипа и вытащил оттуда ничего не понимающего Ваню. В первый момент я удивилась. А потом сообразила, что Водовозов ничего не знает о плане Богдана. Равно как и о том, что лобовое стекло «Вольво» разбила именно я.
– И куда ж это ты собрался, а? – продолжал актёрствовать Гоголев. – А-а, понятно! Братишкино начальство позвал, чтобы сбежать помогло. Но, пардон, не успели…
– Что ты ещё натворил? – шёпотом спросил Глинников. – Вот уж верно – в тихом омуте черти водятся. А сидит с ребятками, как святой…
Илья Сергеевич уже понимал, что камень в машину швырнули не дети. Но сделать ничего не мог.
– Что-что? – передразнил Гоголев, обладавший отменным слухом. – У них один грех – «шмаль»! И как только не подавятся? А ну, пошёл! – И он толкнул Ивана к «Форду».
– Вот уж чего не ждал, – пожал плечами Глинников.
Женщины возмущённо зашептались. И я подумала, что Ваня всё же потеряет работу. Надо, чтобы людям потом всё объяснили. Или пусть лучше считают его наркоманом? Хорошо, что ещё не педофилом. Могут передать в «Мангуст», что это была инсценировка. А во второй раз уже не свезёт…
– Так забирайте его! – раздражённо сказал Глинников. – А мы не в курсе. Хотели, чтобы вещи брата забрал из офиса. А в его личные дела мы не лезем. Да и брат давно уволен. Потом начнут орать, что имущество пропало…
– Это конечно, – согласился Гоголев. – Пусть другой кто-нибудь придёт. – Давай, орёл, не вешай клюв! Раньше надо было думать.
– Ой, что делается-то! – сокрушённо заголосили женщины. Мальчишки поняли, что гроза миновала, и постепенно вернулись во двор.
– Да ничтяк! – вдруг широко улыбнулся Гоголев. – Всё путём. Люди у нас простые – только жизнь у них сложная. Оступиться может каждый, так что строго не судите. Мы ему сами ижицу пропишем…
– К нам вопросов больше нет? – осведомился Глинников.
– А какие к вам вопросы? – удивился старлей. – Езжайте себе с Богом! Счастливого пути.
Потом он затолкнул Ивана подальше в машину. С двух сторон устроились автоматчики. Гоголев сел рядом с водилой. Он оказался так тяжёл, что «Форд» накренился вправо. А я думала о том, что Ивану сейчас объяснят суть дела. И седьмое мая он теперь должен будет справлять, как свой второй день рождения.
Лично я не знала в своей жизни более счастливой минуты. Конечно, для Вани лучше прослыть наркоманом, чем попасть в Новосаратовку. Его брат Денис шёпотом рассказывал дома, что именно там и находится схрон, где держат пленников Зубарева. А могли запытать ещё в Зелике, потому что главари этой банды совершенно озверели после изъятия «товара».
– В Новосаратовке есть дом с двумя гаражами, – сообщил Иван Лельке при последнем их свидании. Тогда они ели мороженое и гуляли по аллеям местного парка культуры и отдыха. – Денис весь бледнел, когда говорил об этом. Только потому они с Классеном и согласились увезти Марианну, что побоялись расправы. Её туда не поместили бы. Это для своих, совершивших предательство или оплошность. Хотя девушке пришлось бы несладко по-любому…
Я провожала взглядом полицейскую машину. И думала о том, что зря не забрали и ЧОПовцев. Но, с другой стороны, у Гоголева на это было ни оснований, ни полномочий. Богдан просил всего лишь вытащить Ваню, и они это сделали.
Водовозов, скорее всего, переночует в местном ИВС. Потом более высокое начальство решит, что с ним делать. Мой брат доложит обо всём генералу Грачёву, как только сможет. Обязательно нужно известить семью и объяснить матери суть дела. Один сын сидит, а теперь весь Зелик будет судачить о том, что забрали и второго. Женщина осталась без работы, с тремя девочками-школьницами. И потому должна хотя бы знать, что сын ни в чём не виноват. И прячут его только для того, чтобы спасти от страшной смерти.
Не дожидаясь, пока уедет автомобиль ЧОПовцев, я повернулась и пошла к калитке. Халат незаметно сунула в пластиковый пакет с мусором, лежащий в тачке дворника. Я должна была вернуться в Питер и дождаться Богдана. А, если повезёт, то и дядю. Им будет очень интересно выслушать мой отчёт. Брату было бы удобнее принять меня на «Просвете». Но из-за Кристины и её мамаши свидание пришлось перенести на Парнас.
15 мая (вечер). Лёлька обещала приехать сегодня, и я её жду. Мы только что вернулись из Новосаратовки, где наблюдали за происходящим из зашторенной чёрной машины. Мне пришлось долго канючить и едва ли не ползать перед дядей на коленях, прежде чем он пошёл навстречу. Учитывая мои особые заслуги в этом деле, генерал Грачёв позволил присутствовать при задержании бандитов в Новосаратовке. Но сразу предупредил, чтобы я не отвлекала его от дела и не устраивала никакой самодеятельности.
Наверное, свою роль в принятии положительного решения сыграла и наша поездка в Москву, на День Победы. Вместе с нами был Михон с невестой Эвелиной Цкрилашвили. Она была правнучкой друга отца Вячеслава Воронова – вот такая сложная цепочка. Сам аксакал тоже присутствовал на Рублёвке.
Богдан остался в Питере, с семьёй. Кристина закатила истерику, пригрозила подать на развод и забрать детей, если глава семейства не проведёт с ней остаток майских праздников. Самое главное, что пришлось терпеть ещё и тёщу. Наверное, она свою доченьку и накрутила.
Виктория Викторовна постоянно зудела, что Кристина у своего супруга только служанка и наложница. «На твою долю – работа по хозяйству и аборты, а любовь Богдана уходит в прежнюю семью. И этот неполнородный дядя ездит на нём, как на лошади». О том, где прозябал бы Богдан без этого дяди, она подумать не соизволила. Виктория с бабой Галей будто бы пели дуэтом.
И потому я, резвясь на шашлычках, мысленно жалела страдальца-брата. Надеялась только на то, что он опять взял дежурство. От нашей группы на хозяйстве остались ещё Дрон с Лёлькой. Влад Брагин приехал в Москву только на девятое, а потом вернулся в Минск. Дядя Сева весь день диву давался, наблюдая за мной. Если раньше я дымила, как паровоз, пила наравне с мужиками, плясала до упаду, то теперь вела себя достойно. Прежде мои выходки обсуждал весь посёлок. А в этот уик-энд я буквально преобразилась. И откровенно не понимала, почему раньше упиралась и огрызалась.
Я не прикоснулась ни к водке, ни к коньяку, ни даже к сухим винам. Мясо не срывала зубами с шампура, а аккуратно клала на чистую тарелку. Пальцы и губы часто вытирала салфеткой. А ещё раньше запекла рыбу, приготовила маринад для шашлыка – с кефиром. Сделала закуску «Светофор» – из болгарского перца с морской солью. Но когда я отказалась выпить шампанского за Победу и только подняла бокал, дядя потерял терпение.
– Ты, часом, не заболела? – шепнул он мне на ухо и налил стакан «Боржоми».
– Нет, всё в порядке. Я просто решила, что хватит маяться дурью. От моих выкрутасов всем только хуже.
– Боже правый! – воскликнул дядя. – Думал, не доживу. Да ты ли это? Зачем же тогда всем нервы трепала?
– Так всегда бывает, – тихо ответила я. Под мангалом, над углями танцевали язычки огня, почти незаметные при солнечном свете. – Стоит только расхотеть…
Я радовалась, что нет Богдана, который всё знал. Думал, правда, что я решила вопрос. И сейчас, поняв, что его кинули, брат мог спьяну наговорить лишнего. А так мы сидели большой дружной компанией и обсуждали Парад Победы, который вместе смотрели по телевизору. На шашлыки привезли всякого вина – в том числе и крымского. Из-за главного гостя весь стол был грузинским. Чанахи, чахохбили, сациви, сырный пирог ачма, хинкали, лобио благоухали под московским небом.
Евгения прочитала нам, неумытым, целую лекцию о том, что существуют отдельные вина для завтрака, обеда и ужина. А я лишь изучала этикетки, включая «Совиньон», «Алиготе», «Шардене». И почему-то совсем не завидовала тем, кто дегустировал всё это богатство. На шашлыки я тоже не налегала – только на лёгкие салаты. Съела два кусочка – чтобы не испугать дядю окончательно.
На больную я походила мало. Под конец перетанцевала со всеми мужчинами из нашей компании, кроме девяностолетнего старца Амирана. На траве стоял настоящий патефон, который играл песни военных лет. После этого дядя успокоился и решил, что я просто тренирую силу воли. Он давно призывал меня к этому, но безуспешно.
Наконец он в шутку процитировал капитана Жеглова:
– Я вижу, Маня, что в тебе просыпается гражданское сознание!
– Да чихала я на твоё сознание! – ответила я словами из того же фильма. Потом расхохоталась и убежала на выхоленную лужайку. Она была украшена воздушными шариками и прочей праздничной мишурой.
Вороновы слыли англоманами, и весь свой сад обнесли колючими изгородями. Я кружилась в вальсе с Массимо Рокелли – тем самым итальянцем из «Европы». Он приехал в гости к Вороновым и сразу узнал меня. Потом сильно напился и весь вечер горевал, что западные лидеры не приехали в Москву на праздник. Они преступно смешали славное прошлое с не очень приглядным настоящим.
