– Сто раз говорил? – Михаил Ильич поморгал, снял очки, протёр их мягкой фланелькой и снова надел. – Правда? Ну, значит, говорил. Память дырявая стала. Короче, виноват я, Александра, и перед сыном, и перед Нелей. Я ведь жену-то в петлю загнал своим блядством… А уж коли мать – самоубийца, то и сыну легче на такой шаг решиться. Артём всегда свою мать любил и слушался, брал с неё пример. Танька-то Нелю не помнит, меня куда лучше знает. А Артём так и не простил…
Медников потеребил пальцами жидкие седые волосы, оставшиеся от пышной шевелюры, за которую Нинель Матвеевна его так любила.
– Александра, можно попросить по-родственному? Знаю, вы ничего доброго про меня от Артёма не слышали, но всё же…
Медников ещё немного помялся, провёл шершавой ладонью по морщинистому лбу.
– Говорят, в Москве китайскими методами от облысения лечат. Центр «Восток-Мед», кажется. Артём говорил, у вас там врач знакомый работает. Деньги есть у меня. Просто хочу, чтобы вы словечко замолвили. Без очереди мне надо, понимаете?
– А куда вы так торопитесь?
Сашу раздражал гомон гостей за столом, лай таксы в комнате Аллы тоже действовал на нервы. Облака табачного дыма плавали по квартире, от чего Медников всё время кашлял.
– К тому же в центре нет никаких очередей. Вас примут с распростёртыми объятиями и без протекции, особенно если вы заплатите живыми деньгами, и лучше всего долларами.
– Сердитесь? – Михаил Ильич всё понял правильно. – А зря, я ведь за Нинель восемь лет отчалился. Кроме волос ещё и здоровье потерял. Боюсь, все лёгкие отхаркаю скоро. Один живу в доме, слова сказать не с кем. Одни кролики да свиньи, ещё куры с гусями…
– Вы ведь не за Нинель Матвеевну, а за поножовщину сидели.
Саша не могла и дальше втолковывать виноватому, в чём он виноват. Теперь, когда Артёма больше нет, разговаривать с его папашей и вовсе ни к чему.
– Вы ранили человека, и он вскоре умер.
– Нет, не за него я чалился, Александра! Перед ним я чист, он к моей жене в постель залез. И я был на сто процентов прав. А те восемь лет – за Нинель! Может, ещё навесят, не знаю. Я ведь на продуктовом складе работаю, дружок устроил, ещё с рынка. Так вчера, вообразите, двадцать мешков сахара украли! Ночью дверь взломали и вывезли. Такое в моду вошло, когда кризис начался – все голодной зимы боятся. А не верит начальство, что кто-то посторонний. Думают, что, раз я сидел, то и украл. Или помог кому-то расказачить склад, навёл на него. Так что на воле недолго гулять мне придётся.
Медников посмотрел в непроницаемое лицо снохи и круто переменил тему:
– Мне сейчас на электричку, хочу с Танькой проститься. Она же с бабкой своей в Хамовники едет?
– Да, я отправляю их туда вместе с Аллочкой и собакой. А сама поживу здесь одна. Я очень устала за эти дни, Михаил Ильич.
– Да-да, вам нужен отдых, – согласился Медников. – Вы не будете так добры позвать Татьяну? Она много выпила сегодня…
– Минуточку.
Саша прошла по освещённой всеми люстрами квартире, но воздух казался ей мутным. Поискала среди гостей золовку, не нашла, и в конце концов заглянула на кухню. Таня сидела за столом, смотрела в открытое окно и разбалтывала в бокале джин с тоником, но не пила, а только брызгала через край на стол. Интерьер финской кухни был взят с «Санта-Барбары», а Татьяне пошло бы сидеть в бревенчато-лубочном интерьере. Всё-таки напилась и ревёт – значит, страдает.
Таня гуляла между могилами, как по подиуму, профессиональным шагом. Качала бёдрами и стреляла глазами, но не неё не обращали внимания. Главную роль в этом печальном спектакле играла Александра, и в горе остававшаяся неотразимой. Ещё до отъезда на вокзал она посетила парикмахерскую и не снимала шляпку с чёрной вуалью весь день, дабы не испортить причёску.
Строгий костюм с узкой юбкой до колена сидел на вдове, как влитой. Плотные блестящие чулки делали ноги ещё стройнее, а щиколотки – тоньше. Даже среди венков и куч вскопанной земли Саша умудрялась легко передвигаться на высоченных каблуках, и никто не догадывался, чего ей это на самом деле стоило.
Молодая вдова долго колдовала над своим лицом, пропитывала кожу французскими фруктовыми кремами, даже рискнула съездить в солярий, чтобы загар скрыл проступившие на скулах пятна. Александра простилась с мужем так же непринуждённо и элегантно, как прожила с ним пятнадцать лет, почти до стеклянной свадьбы. Совсем немного не дотянули они до того декабрьского дня, до своего личного праздника. Хрупкое стекло треснуло в руках, и на их ложе брызнула кровь.
– Таня, тебя отец зовёт, – тихо сказала Саша, присаживаясь рядом с золовкой.
Ей было уже всё равно, кто находится на кухне – только бы отдохнули ноги, и перестала болеть поясница. – Попрощайся с ним и от моего имени, ладно?
– Попрощаюсь, чего там.
Татьяна залпом выпила джин и, шатаясь, встала. Саша подумала, что девушка не сразу попадёт в дверь, и та действительно сильно стукнулась плечом о косяк. Единственная трезвая среди пьяных, вдова мучилась куда сильнее них, тех, которые ничего особенно три дня назад не потеряли. Приедут домой, выспятся, опохмелятся и всё забудут. А для неё кошмар только начинается, если верить предсказаниям астролога.
Золовка вернулась минут через десять, уже не такая хмельная. Заглянула за дверь, потом прикрыла её плотнее, села на табуретку, с которой недавно встала, и налила себе ещё порцию джина – Артём такой тоже любил.
– Уехал? – Саша лениво наблюдала за звеневшим у лица комаром, но поднять руку и прихлопнуть его не было сил.
– Ага. Я ему такси заказала до вокзала, а то ведь он пьяный в хлам, вырубится по дороге, и в ментовку его загребут. Или переедут моего папанечку ненароком…
Татьяна достала из жёсткой квадратной сумочки пачку «Собрания». Саше закурить не предложила, потому что сегодня узнала про её беременность. В открытую дверь балкона дул тёплый ветер, уже пахнущий прелой листвой.
– Правильно сделала, – одобрила Саша.
Она хотела подняться и уйти, но в то же время чувствовала, что Татьяна не прочь поболтать с ней – впервые в жизни. До этого они только здоровались и прощались, ощущая себя скорее соперницами, а не родственницами. Каждая из них хотела больше другой значить для Артёма.
– Ты меня, понятно, терпеть не можешь.
Золовка выпустила дым в сторону балкона, полюбовалась своими длинными тёмно-вишнёвыми ногтями. По нынешней европейской моде Таня носила единственное колечко, зато платиновое и с пятью мелкими бриллиантами.
– Спасибо, что не отказываешься. Ведь Артём говорил не раз, когда в Туле бывал…
– О чём? – Саша обречённо закрыла лицо ладонями.
– О том, что ты недовольна, и всё такое. Но я не в претензиях. Просто спросить тебя хочу, а потом и сказать кое-что…
– Спрашивай, – глухо сказала Саша, закрывая глаза.
– Вы «стекляшку» в этом году хотели играть зимой?
Таня отбросила от лица светлые волосы. Саша сквозь пальцы взглянула на золовку и подумала, что та действительно очень красива. У Артёма волосы были не пшеничные, а пепельные, а глаза серые.
– Вроде бы перед Новым годом…
– Двадцатого декабря. Собирались поехать в Сочи и провести ночь в спальне Сталина. Это сейчас возможно за плату. Интерьер тот же, что был тогда. Зажрались совсем – не знали, на какую экзотику потратить деньги.
Саша жалела, что ей нельзя пить и курить. С каким удовольствием она бы прогнала воспоминания, избавилась от угрызений совести!
– Теперь и смешно, и грустно.
– А я помню, как мы с бабулей и дедулей из Тулы ехали в Грибоедовский дворец! – Таня улыбнулась, украсив ямочками свежее, совсем девчоночье личико. – Я так гордилась перед подружками, что взрослый брат женится! Решила, что сама выйду замуж там же, но пока, к сожалению, не сложилось. Сашка, помнишь, как вы кольца забыли? Я расплакалась прямо на улице. Думала, что нельзя расписаться без колец, и у брата не будет такой замечательной жены. Ты как с картинки сошла – в длинном платье с воланчиками и в фате до пола. Я ещё про себя подумала – Снежная Королева!
– Да, мы все вместе тебя успокаивали. Ничего, мол, страшного, главное – паспорта взять. А вот их-то мы от волнения едва в общаге не оставили. Моя мама уже на бегу в свою сумочку документы сунула. – Саша оживилась и уже не походила на живой манекен.
– Гости разобрали цветы, и мне дали букет хризантем. Сфотографировали на переднем плане, и я прямо млела вся. А бабушка плакала, жалела, что Неля не дожила, не погуляла у сына на свадьбе. Ты всем нам безумно нравилась, и сейчас… Саш, я только сегодня завела этот разговор, потому что узнала очень важную вещь…
– Какую вещь? – Саша с трудом вернулась к реальности.
Зачем нужно было погружать её в сладкую негу воспоминаний о слякотном зимнем дне, когда они с Артёмом по расстеленным полотенцам и рассыпанным мелким монеткам выходили после бракосочетания? А у Дворца их уже ждали три «Волги» с кольцами и лентами, которые повезли гостей по Москве, к Вечному огню и на Ленинские горы. После прогулки толпа ввалилась в ресторан «Пекин» – папа вбухал в торжество половину скопленной на сберкнижке суммы.
