– Да и черт с ней, со школой, она ничему не учит. Жизни можно научиться только на улице. Я знаю парней, которые вообще ни разу в жизни не заходили в школу, но при этом они отличные ребята, – сказал Андрей, закончивший школу с золотой медалью, а медицинский институт с тремя четверками (остальные пятерки).
Прикрикнув на разлаявшегося Фредди, Андрис продолжил:
– Фууу. Пробовали мы с ней и так, и этак – не хочет она ни учиться, ни на работу выходить в приличное место. Ей нужен ночной клуб или стриптиз. Любое заведение с развлекательным уклоном…
Разговорившись, он повысил голос, не переставая при этом гвоздить Андрея взглядом.
– … насчет этого я строг, развязное поведение, это всегда путь к несчастью, путь к мимолетным связям, которые разрушают психику человека, к абортам, пьянству, наркомании, самоубийствам. В общем, о неприглядных сторонах бытия она имела представление, теперь, чтобы объяснить необходимость нравственного роста, нужно было показать ей образцы счастливой жизни. Устраивал я её к господину Коршунову… ну Ренат знает… в торговые центры, мебельные салоны… ну никак, там атмосфера не та – официоз, никто с ней не собирался нянчиться и брать над ней шефство. А куда ей податься без профессии и опыта работы… понятно куда… И тут Ренат предлагает мне твой Северный Альянс. И знаешь, как-то всё сразу срослось. Деваха моментально втянулась, такой отзывчивый коллектив. До этого, будучи под домашним арестом, она временами забредала на кухню и подолгу рассматривала разделочные ножи, помышляя о самоубийстве, но с момента трудоустройства на твою фирму у неё появилась более перспективная идея. И сейчас, через полгода её не узнать – она уже и в институт собралась! Как это тебе удалось её так приручить, это же настоящий wild child! Ты ведь и в офисе-то редко бываешь, всё аккумуляторный завод и командировки.
Стоя под присмотром откормленного пса и его тучного хозяина, за раблезианскими габаритами которого скрывался мирный отзывчивый характер, Андрей сообщил:
– Да меня все дети любят, я же педиатр… ну закончил педиатрический факультет медицинского института.
Андрис Лейтис, дядя несмышленной отроковицы, так и присел:
– Педиатр?
– Ну да.
Тут взгляд Андриса прояснился, он почесал затылок и понимающе закивал:
– А-а! Детский врач, педиатр… хорошо не педофил!
И его речь снова приобрела иронический стиль.
– Надо же, доктор, отличная профессия, а чего это тебя так далеко занесло от специальности, зафиксированной в дипломе?
Андрис облегченно завершил тему:
– Ну, учебу мы считай сдюжили, как получит диплом – сплю и вижу как её лет в двадцать – не раньше! замуж выдать за приличного парня.
Он тяжело выдохнул и вытер пот со лба: «Фууу!»
Совещание проводили расширенным составом – перед Иосифом Григорьевичем за приставным столом сидели Паперно, Расторгуев, на галерке пристроился Андрей Разгон. В поведении старого седого полковника было что-то тревожное, особенным образом настораживало его подозрительно свежее, бодрое лицо: волей неволей подумаешь, что вампиры ближе, чем кажется.
Расторгуев, исполнительный директор Совинкома доложил о подписании договоров по аренде переданных горздравотделом аптек (по некоторым точкам, даже уже работающим как аптеки под вывеской Совинкома, до сих пор не были оформлены официальные документы), последний вопрос, который остался уладить – вспомощенствования в районные бюджеты. Районные администрации создали спецсчета, на которые обязывали предпринимателей перечислять средства «на развитие инфраструктуры района», фактически кормушка, как у мэра, только на более низком уровне. Размер «помощи» определялся на глазок, понятно, что с ларечника «попросят» меньше, чем с владельца торговой сети. Без денег договор аренды земельный комитет не визировал. Закончив объяснение, Расторгуев передал реквизиты Давиденко:
– Вот, Иосиф Григорьевич, как говорится.
Тот буркнул, по-волчьи оглядывая Андрея:
– Это не ко мне, вон у нас есть держатель финансов.
И кивнул в сторону Андрея. Расторгуев, вспомнив о существовании хозяина фирмы Совинком, своего работодателя, обернулся к нему и передал бумаги.
– Послушайте, я уже заплатил Карману за всё, и мне объяснили, что это окончательная сумма, – раздраженно сказал Андрей, его взбесило поведение как его гаврил, так и старого седого полковника, а когда он увидел общую сумму, около 150,000 рублей, настроение еще больше испортилось:
– Они там что, совсем ох¥ели? Моя самая доходная аптека – в кардиоцентре, обошлась мне бесплатно. Если за эти точки, которые ни хрена не приносят доход, я должен платить каждой бляди, которая имеет право подписи, то мне они на хрен не нужны!
Это замечание осталось без ответа – его собеседники посмотрели на него с некоторой долей сожаления, и продолжили разговор.
– Был я у Штеменко, Иосиф Григорьевич, – Паперно, еще не придумавший себе должность после того, как его сместил Расторгуев, доложил, как обстоят дела с Волжским тендером. Организаторы конкурса требуют, чтобы фирмы заполняли документы по всем 18 лотам, тогда как интересующие Совинком позиции содержатся в шести (это оборудование Сименса), и это более 90 % общей суммы тендера, поставка по остальным 12 лотам хлопотна и убыточна. На это можно закрыть глаза и понести небольшой убыток – в случае выигрыша доход от поставки томографа покроет все убытки. Но проблема в том, что на фирме физически не успевают подготовить документы по этим 12-ти позициям, там много сложных наименований – паровые стерилизаторы, лабораторное оборудование, химреактивы, и так далее. Госпожа Штеменко из департамента экономики, к которой Паперно ездил от Иосифа Григорьевича, сказала, чтобы подавали на конкурс то, что есть, а там видно будет.
– Так что нам делать, Иосиф Григорьевич? – почтительно изогнулся Паперно.
– Ответ такой… – старый седой полковник хотел было взгреть нерасторопного Паперно, но не стал, и ответил спокойно, чтобы выполняли то, что говорит Штеменко. На самом деле ситуация по Волжскому тендеру на два с половиной миллиона долларов была гораздо сложнее, мэр Волжского стакнулся с конкурентами, «Московской лизинговой компанией», и чтобы её перебить, необходимо предложить ему большую сумму. Но Иосиф Григорьевич не располагал всей информацией, а вести беседу ни о чем не имеет смысла.
Андрей, сидя в конце приставного стола на отдалении ото всех, кипел от злости. Какого черта – почему не готовы документы по всем лотам, тогда как об этом тендере идет разговор с начала года?! И почему это выясняется сейчас, на встрече с Давиденко, и вообще, зачем он пригласил сюда этих шнурков? За этот просчет с неготовыми документами для важного тендера они бы выхватили пи$Δюлей в офисе, и здесь не место обсуждать такие мелочи. А теперь как их наказывать, если САМ велел нести документы как есть!?
– Вообще-то, Павел Ильич, на нашей фирме в случае аврала народ сидит в офисе день, ночь, а к утру выдает все документы, пусть это даже тонна бумаги, – язвительно вставил Андрей.
И снова странные взгляды трёх его собеседников. Паперно снисходительно заметил:
– Там требуются авторизационные письма от производителей, Наташа Писарева говорит…
Взорвавшись, Андрей перебил:
– Как можно в решении важных вопросов опираться на мнение какой-то мудачки Писаревой? Для изготовления «авторизационных писем» у нас есть компьютер и сканер.
– Это серьезный тендер, Андрей. Мы не можем нести подделку.
Андрей моментально парировал:
– А что, Павел Ильич, кардиоцентр и облздравотдел – это несерьезно по-вашему? Вообще-то мы только за счет кардиоцентра и живём. И ничего – носим документы как есть, настоящие они или палёные, какая разница, если тендер договорной. Кстати, уместно напомнить: в больницу НПЗ, куда вы ездили по звонку от Иосифа Григорьевича, вам готовили поддельные сертификаты и авторизационные письма от производителей.
На мгновение в глазах старого седого полковника заиграли огоньки неподдельного восхищения, но быстро погасли. Паперно, за долгие годы научившийся безошибочно чувствовать настроение шефа, заметно смутился (его настоящим шефом, где бы он ни трудился, всегда был Иосиф Григореьвич Давиденко).
– Но Андрей Александрович, как же нам делать все эти документы, как грится? – спросил Расторгуев.
– А я откуда знаю? Спросите у Иры. Если Писарева такая тупая, увольняйте, берите умных, я же вам каждый день твержу, что нужно вести перманетный рекрутинг.
– Ну-у-у… вы говорите «спросите у Иры», – обиженно протянул Расторгуев, – мы её спрашиваем, зовём на совещение, но она нас игнорирует, отрывается от коллектива, она как кошка, которая гуляет сама по себе, как говорится.
И они с Паперно, перебивая друг друга, стали рассказывать, приводя конкретные примеры, как страстно Ирина сеет раздоры на фирме.
