Отец Василий ещё долго говорил с умирающей и, похоже, сумел заронить в её сознание, что-то вроде надежды. Кажется, она поверила ему, во всяком случае, охотно взяла принесённые им тексты молитв. Она даже покаялась кое в каких грехах, хотя он этого и не требовал от неё… покаялась за те мысли, что посещали её, когда весь свет ей стал противен, и она никому не желала добра. А вот в свою очередь сказать, что Господь, иной раз, призывает к себе таких как она, совсем юных… безгрешных, отец Василий так и не решился.
Через три недели Лида умерла. Отца Василия позвали на отпевание. На похороны пришло очень много народа, родственники, подруги, учащиеся и преподаватели колледжа. Много плакали, говорили речей… Лида лежала в гробу прекрасная и спокойная, даже какая-то удовлетворённая, словно ушла из жизни без болей, мучений, будто и в смертный миг не сомневалась, что это не конец её бытия…
рассказ
В электричке, до отказа набитой пассажирами стояла смрадная духота. Клавдии Николаевне не досталось места и она стояла в проходе, притиснутая к торцу скамейки. Гудели ноги, гудела голова, но Клавдия Николаевна, собрав воедино все физические и моральные силы, терпела. Она не реагировала, ни когда ей наступали на ноги, ни когда её больно задевали, пытаясь протиснуться, не ввязывалась ни в какие перепалки и скандалы – ей помогала цель, которая требовала не отвлекаться ни на что «попутное».
А цель у Клавдии Николаевны была нешуточная: доехать до Москвы, там обегать знакомые магазины, купить кое-каких продуктов, а главное, без чего и возвращаться нельзя – достать шоколадных конфет. Через две-три недели приедут гостить внучки из далёкой Сибири, и как же она их встретит без конфет. У них там вообще голодовка, а бабушка как-никак недалеко от Москвы живёт, где как не у неё чем-нибудь вкусненьким "разговеться", вволю поесть. Ну, молоко, мясо, это всё своё, а конфет… Вот Клавдия Николаевна, как всякая уважающая себя бабушка и поставила себе задачу, расшибиться, а встретить внучек во "всеоружии", сделать конфетный запас на всё лето…
Толпа пассажиров вынесла Клавдию Николаевну на перрон вокзала, едва не занесла в переход метро… Но она энергично принялась барахтаться и ей удалось "выгрести" из главного потока в некий людской "ручеёк", текущий из вокзального здания в находящийся рядом универсальный магазин. На его нижних этажах, где продавали продукты, очереди были вроде бы не очень длинные. Клавдия Николаевна встала туда где "давали" большие банки с селёдкой-иваси. Но простояв минут десять-пятнадцать услышала, как продавщица отказывается продавать селёдку такой же как она пенсионерке:
– Товар отпускаем только по визиткам!
– Что ж теперь мне не есть, если я не москвичка!? – возмущалась в ответ пожилая женщина.
Перепалка вызвала неоднозначную реакцию очереди. Москвичи с визитками дружно поддержали продавщицу:
– Правильно… гони её в шею… понаехали тут…. деревня, мешочники, всё гребут под чистую, ничего купить нельзя, ничего после себя не оставляют!!!..
– А что мы не люди… что нам!!!.. – огрызались приехавшие на "продовольственных" электричках из близлежащих областей, вступившиеся за "свою".
Клавдия Николаевна не стала дожидаться, чем всё это кончится. Она спешно выскользнула из очереди и побежала по другим отделам универсама. Но увы, везде, в том числе и в кондитерском, товар отпускали по визиткам. Раньше по визиткам в московских магазинах отпускали только дефицитные промтовары, но никогда это ограничение не распространялось на продовольственные… Возмущаться, однако, было некогда. Клавдия Николаевна спустилась в метро и поехала искать другие магазины…
Конечно дочь, которая приедет гостить к матери, на неё не обидится за скудость на столе, или если чай придётся пить только с малиновым, или брусничным вареньем иногда "разбавляя" чаепитие дешёвой карамелью. Но как это объяснить внучкам? Они то привыкли, что бабушка хорошая, щедрая, живёт почти в Москве (ну разве полтораста километров расстояние для тех, кто живёт в трёх с половиной тысячах километров от столицы), у неё всегда любой еды вдоволь. А они ведь такие слатужницы, они же не поймут, что даже "почти в Москве" хороших конфет, ни в деревенском "сельпо", ни в райцентре днём с огнём не сыщешь, а в Москву их бабушке на старости лет не легко мотаться. Но делать нечего, ехать надо, только в ей одной, родимой столице и можно чего-то достать. Ох, господи только бы найти кондитерский, где есть конфеты и их отпускают без визиток.
Увы, в знакомых Клавдии Николаевне по прежним поездкам магазинах, на полках тоже лежала одна карамель. Нет, в Москве надо нагружаться только шоколадными, причём самыми лучшими, производства кондитерских фабрик "Рот-фронт", "Красный Октябрь", "Бабаевский", только ради них имеет смысл терпеть все эти дорожные мучения. Так Клавдия Николаевна добралась до станции метро "Кузнецекий мост", и по хорошо ей знакомой дороге дошла до магазина "Восточные сладости". Там народ "давился" за тортами, в первую очередь за "Птичкой", но шоколадных конфет не было и здесь. Пробегая по Столешникову переулку, Клавдия Николаевна обогнула длиннющую, метров на семьдесят очередь. В ней сурово и решительно стояли почти одни мужчины. На Столешниковом располагался, пожалуй, единственный в Москве вино-водочный магазин, где можно свободно купить не только советские водку и коньяк, но и импортное спиртное, всякие там виски, ромы, бренди… На «Пушкинской» Анна Николаевна знала два кондитерских магазина. Они располагались почти рядом, один по одну сторону от магазина "Педагогическая книга", второй через дом по другую. В ближайшем от Столешникова хвост очереди начинался далеко на улице – верный признак, что там что-то "давали". Во втором, напротив, народу было немного. На всякий случай Анна Николаевна забежала в него, но, узрев только уже знакомую ей карамель, быстро возвратилась в первый и встала в очередь метров за пятьдесят от входа.
– Что дают? – с волнением поинтересовалась она у женщины стоящей последней.
– Говорят, что "Красную шапочку", "Петушок", "Балет", "Радий" и шоколад "Вдохновение".
Ответ более чем обнадёживающий. Всё перечисленное следовало "хватать" пока дают. Но тут же тревога вновь закралась в сердце Клавдии Николаевны:
– А тут… вы не знаете, без визиток дают?
Женщина по возрасту несколько моложе, во всяком случае явно не пенсионерка, в свою очередь испугалась:
– Ой! Не знаю… да вроде нет… не должны. Я в этом магазине часто отовариваюсь, когда в Москву приезжаю, ни разу визитку не требовали.
Расспросив ещё несколько человек, Клавдия Николаевна окончательно выяснила, что пока отпускают всем, но не более чем по два килограмма каждого вида конфет и максимум десять штук "Вдохновений" в одни руки. Вот ведь напасть. Ну что такое восемь килограммов конфет и десяток шоколадок для двух девчонок-слатужниц, ведь они на два месяца приедут. Они же это всё меньше чем за месяц схрумкают. Конечно, Клавдия Николаевна понимала, что сразу запастись на всё лето шансов немного, это же надо килограммов двадцать припереть. Столько ей не довезти, но и второй раз приезжать, вновь проходить все эти муки адовы, ох как не хотелось. Да и бросать на весь день корову, курей, огород. И так душа болит, как там дед один со всем справляется…
В беспокойном раздумье шло время, а очередь двигалась крайне медленно. Уже за Клавдией Николаевной образовался хвост метров в десять-пятнадцать, а она продвинулась по направлению к дверям магазина не более чем на три-четыре метра. Впрочем, это объяснялось довольно просто: многие стоящие в очереди отходили, походив по другим магазинам возвращались, когда их очередь приближалась к дверям. Стоящие в дверях на "стрёме" служащие магазина и помогавший им милиционер, "запускали" во внутрь только по мере визуального опустения торгового зала. И хоть зал был невелик, народ отстоявший по нескольку часов в очереди, достигнув, наконец, вожделенных прилавков не спешил покидать магазин. Но даже если бы и спешил, сделать это оказывалось непросто, разве что выйти ничего не купив. Им предстояло уже внутри магазина выстоять ещё очередь в кассу, потом пробив чеки, ещё одну за конфетами и ещё одну, уже к другому прилавку за "Вдохновениями".
Прошло более двух часов, до двери оставалось метров десять-пятнадцать. И тут магазин закрыли на обед… Этот час очередь выдержала со стоическим терпением. Со стороны постоянно подходили люди и узнав, что "дают" вставали и вставали сзади – конфеты и шоколад, тем более высокого "московского" качества, наряду с хорошей колбасой и импортным ширпотребом были в числе наиболее дефицитных товаров в Москве, а в провинции отсутствовали вообще. После перерыва черепашье движение очереди возобновилось. Прошёл ещё час, перед Клавдией Николаевной оставалось человек пять, когда по очереди пронеслась тревожная новость: "Петушок" и "Балет" кончаются. Очередь, вытянувшаяся по тротуару узкой Пушкинской улицы уже метров на восемьдесят заволновалась. Особенно активно выказывали возмущение стоявшие в самом хвосте. Там, видимо, сконцентрировались в основном москвичи:
