По дороге в ближайшую лавку вижу, как портной Кенан аккуратно обходит спящего пса, который лег посреди тротуара. На войне Кенан потерял правую ногу, но продолжает любить жизнь, жену и двух дочерей.
Приписывать себе статус жертвы и винить все силы мира в своем сложном положении легко. А продолжать путь даже с одной ногой и любить мир вокруг себя – истинный героизм.
18Вдоль верхней части города пролегает длинная улица. Местный народ обходит ее стороной и называет Болтливой. На ней построили дома жители мегаполиса, которые в теплые месяцы прячутся тут от столичной суеты. Казалось бы, они приезжают сюда на отдых, но все равно продолжают шумно, много болтать.
Нури говорит, что воздух Болтливой пропитан безумием. «Оно есть в каждом из нас, но его нужно контролировать… Знаешь, почему они так много говорят? Боятся услышать себя истинных».
В летние сумерки прогуливаюсь по Болтливой улице. В темноте видимость ухудшается, поэтому люди раскрываются больше обычного – страх быть настоящими ослабевает.
Иду вдоль домов, жители которых наслаждаются вечерней прохладой на верандах.
Прохожу мимо белого дома с синими лестницами. Отец с маленьким сыном смотрят футбольный матч. Старший заботливо накрывает ноги малыша желтым пледом (комары ведь), и тот, положив голову на отцовский живот, сонно затихает.
Вот одноэтажный дом с соломенной мебелью на веранде. Свет приглушен, но тени и крики выдают происходящее внутри: мужчина спорит с женщиной, потом толкает ее и выходит во двор. Закуривает. К женщине подбегает плачущая девочка.
А в скромном домике из красного кирпича тихо звучит вечерний азан. Старец, убавив звук радиоприемника, садится за стол, читает короткую молитву и приступает к ужину. Судя по темным окнам дома, живет он один.
Жизнь не бывает всецело счастливой или несчастливой. В ней есть и утро, и ночь, и светлое, и темное.
Нури как-то сказал мне: «Продолжай свой путь, что бы ни случилось. “Счастье – это петь свою песню, как птицы, не обращая внимания, кто слушает и что они об этом думают”. Это Руми, сынок».
На Болтливой улице встречаю Гамзе. Маленькими шажками пришла она сюда за овечьей шерстью: летом жители города вытаскивают ее из зимних одеял, отдают на чистку. Рядом с Гамзе мальчишка лет шестнадцати, помогает донести мешки до дома.
У нее своя песня – сложная, болезненная, но честная.
Пять лет назад Гамзе переходила дорогу со своей собакой. Их сбила машина, не остановившаяся на красный свет. Собака умерла на месте, Гамзе потеряла левую руку. Муж ушел на пятый день после ампутации. Ничего не сказал – собрал вещи и исчез.
Спустя два месяца Гамзе выписали. Она вернулась домой. Теперь живет одна, подкармливая бездомных собак округи и подрабатывая мытьем шерсти.
«У меня нет претензий к миру. Не стучусь ни в чьи двери, не прошу помощи и не жду понимания. Я просто живу. По утрам кормлю своих ребят мясной кашей, выкуриваю полпачки “Мальборо” за день, закапываю осенние листья и ругаюсь с дворником за то, что он, подлец, их сжигает! Кто мы такие, чтобы решать за природу?
Мне важно быть честной с собой. У меня не получается полюбить весь мир. Я не умею не привязываться к людям или благодарить человека за то, что он бросил меня в больнице. Не испытываю к нему ненависти, но и посылать ему лучики любви не собираюсь. Хрена с два!
Я не соблюдаю посты, не молюсь, но вижу, как много развелось лжеучителей, которые любуются собою в своей “миссии”, а потерянные, обездоленные ими восхищаются. Я испытываю ненависть к тем, кто бросает камни в животных, а потом совершает намаз, да еще и называет тех, кто другой, заблудшими душами. Разве истинная вера не безмолвна?..
Нет правильной и неправильной жизни, есть честная и нечестная. Я была и буду честна с собою, даже если в чьих-то глазах буду выглядеть несчастной женщиной-инвалидом. У меня в жизни есть цель – успеть сделать что-то хорошее. Хотя бы для бездомных животных».
Бывают дни, месяцы, когда тебе вроде все понятно, и вещи аккуратно разложены по полочкам. А бывает время, когда болит, и ничего с этим не поделаешь. Важно выбирать не отчаяние, а смирение. Смирение – это не опустившиеся руки или бездействие, а тихая вера в то, что непременно наступит утро, когда проснешься и поймешь, что больше не болит. Отпустило.
В ожидании этого утра нужно просто жить. Дышать, молчать и сидеть на скамейке, наблюдая за тем, как вальсирует снег в морозном воздухе или осыпаются цветы миндаля.
19В юности я часто жаловался на несправедливое к себе отношение – жизни, родителей, друзей. Однажды после очередной обиды я задалcя вопросом: не пытаюсь ли я таким образом избавиться от ответственности за свою жизнь?
Помню, в тот день я пошел в канцелярский магазин, купил блокнот и начал записывать в него то, что за день вызвало у меня чувство благодарности. Таким образом, стал внимательным к счастливым событиям своей жизни, и ощущение глобальной несправедливости мира прошло.
Обычно, пытаясь что-либо изменить, мы начинаем сопротивляться, бороться и, еще хуже, подавлять. Эти попытки будут бесполезны до тех пор, пока мы не посмотрим на проблему как на нечто, живущее вне нас истинных. Как на предмет, лишь связанный с нашей жизнью, который хорошо бы подчистить, исправить, улучшить.
Осознать, что проблема существует, увидеть, откуда она прорастает, и понять, что она не вечна, – вот путь к принятию.
Мама Сария приехала в город у южного предгорья. Навестить меня, познакомиться с Беязом, о котором рассказывал ей в письмах, и, конечно же, накормить. К примеру, своей запеканкой из шпината. К ней непременно подается соус из смеси мятного йогурта и мягкого козьего сыра.
Шпинатную запеканку Сария готовит в дровяной печи. В ней еда получается вкуснее, ароматнее.
Беяз помогает маме перетаскивать дрова из сада на кухню, уверенно захватывая их клыками. Некогда неуклюжий щенок подрос, превратился в крепыша с грозной внешностью, но мягким сердцем.
Сария называет Беяза Зефиром. За его белоснежную шерсть. Пес уже откликается на новое имя вилянием хвоста. Надо бы угостить его зефиром.
Между мной и мамой светлая тишина. К ней мы вместе, а бывало, и по отдельности шли через непонимания, конфликты. Связь между нами была настолько сильной, что нас выбивало. Меня болезненнее, особенно в период взросления, когда знакомился с собой и мой выбор разнился с выбором родителей. Преодолели.
В современном мире традиционный образ матери особенно важен. Внутри людей хаоса стало больше, многие утратили привычные ориентиры и теперь ищут что-то стабильное, прошедшее испытание, так сказать, вечностью. Образы Всевышнего и матери – две святыни в жизни, которые могут стать источником силы.
В моих отношениях с родителями был период сплошных противостояний. Разрешить их удалось после того, как я осознал, что перевоспитывать отца и мать бесполезно – они никогда не станут такими, какими я хочу их видеть. А обиды, внутренние диалоги совсем не страшны – это значит, что мы ищем тропинку к спокойному морю.
«Увижу в магазине игрушечный самолет и думаю: ой, надо бы Эльчину купить, ему понравится. А следом вспомню, что тебе уже за тридцать, и смеюсь!
Знаю, я слишком мама, и меня бывает многовато. Ну, природа у меня такая, что поделаешь! Живет во мне твердое убеждение, что только я могу понять тебя по-настоящему. Вот и стараюсь свой эгоизм контролировать и любить. Без любви ничего не изменишь.
Я много лет считала себя какой-то… незавершенной. Во мне чего-то либо чересчур много, либо слишком мало. И от этого постоянное беспокойство внутри, будто хожу по натянутому канату, который вот-вот оборвется.
Когда встретила твоего отца, не раскрывалась полностью. Боялась показаться необычной. От постоянного подавления заболела.
А потом позволила себе быть несовершенной, и мне мгновенно полегчало. С отцом отношения стали лучше. Нужно уметь в своих, казалось бы, странностях увидеть уникальность, полюбить себя в себе. Очень хочу, чтобы это получилось и у тебя».
Мама вытаскивает из печи медные миски с кюнефе[42] – десерт готов! Поливает шербетом, посыпает молотыми фисташками. Сверху чайную ложку сливок высокой жирности.
После десерта мы пойдем в лес, где вовсю цветет дикий кизил. Скоро в горах его сладкими плодами будут лакомиться медведи.
20За полтора года до переезда сюда все то, что я выстраивал годами, стало рушиться. Потерял работу, жилье, любимый человек ушел на полуслове, с друзьями начались конфликты.
Переживал, искал причины в себе. Задавался вопросом: «Может, со мной что-то не так?» Да, не обошлось без моих ошибок, но была еще и некая сила, отдаляющая меня от привычного.
