– Вы должны держать их в Круге, – прошептала Ц. – Никто из наших не может это сделать, потому что должен быть на своем месте. Это и есть ваша Великая Помощь Братству.
– Мы сделаем все! – прошептали губы Ольги.
– Мы поможем! – прошептал Бьорн, бережно держа Хожети на своей груди.
Ц повернулась и растворилась в толпе ищущих свои места. Хотя ни у кого не было никаких номеров и персональных мест – в Последнем Круге каждый вставал туда, куда привели его босые ноги. По девяти мостам с девяти кораблей, приплывших из девяти портов мира, братья Света спешили в Круг. Толпа нагих тел шевелилась, распределяясь по Кругу. Все больше и больше братьев и сестер занимало свои места. Каждый, кто вставал на светильник, сразу становился освещенным неярким голубоватым светом. Все больше и больше таких светящихся в темноте фигур возникало в Круге. И Великий Круг постепенно образовывался.
Бьорн и Ольга двинулись к Кругу, прижимая к груди тяжело дышащих младенцев. Честь Великой Помощи выпала им. Они понимали это каждой клеточкой тела. Нужно было помочь Братству, поддержать самых малых в Великом Круге, не дать им уйти из жизни раньше, чем Круг заговорит на языке Света. С величайшей осторожностью Бьорн и Ольга передвигались в море обнаженных тел. Теплые младенцы тяжело сопели у них на руках. Круг строился.
Под южным ночным небом с неяркими звездами и узким серпом месяца возникали, строились одна к другой светящиеся обнаженные фигуры, сплачивались, образуя Великий Последний Круг Братства. Старые садились или вставали на колени, протягивая трясущиеся руки близстоящим. Руки их сразу подхватывали молодые и сильные, держали, давая силу и надежду. Малолетние нагие дети вставали на кружки светильников и, освещенные голубоватым светом, тянули тонкие руки к стоящим рядом взрослым. Храм посадили между Уф и Шуа, Горн – между Стам и Атрии. Руки Мощных взяли исхудавшие, обтянутые дряблой кожей руки тех, которые однажды увидели все Братство, помогли собрать его. Седобородый сильный Одо сжимал руки пятилетних Самсп и Фоу, мудрый Сцэфог держал двенадцатилетнего Бти и восьмидесятилетнюю Шма, неистовый Лаву взялся за руки с близнецами Ак и Скеэ. Мэрог стоял рядом с Обу, Борк – с Рим, Мохо – с Урал, Диар – с Ирэ и Ром, Мэр – с Харо и Ип, Экос – с Ар.
Бьорн и Ольга осторожно шли по Кругу, минуя стоящих и сидящих.
«Он такой маленький и беззащитный… сердце его бьется в хрупкой, раненой груди… он дышит тяжело… донести, донести его до места… согреть грудью и своим теплом… оборонить своим дыханием…» – билось в висках Ольги.
«Помочь, помочь всем, чем могу… будь спокоен, крошечный брат мой… я помогу тебе… мое тело, мое тепло, моя воля помогут тебе… я поддержу и сохраню тебя… я сильный, я смогу… моя кровь, мои мышцы, мои кости послужат опорой… обопрись на них… обопрись…» – вспыхивало в мозгу Бьорна.
Они шли и шли по Кругу.
И вдруг впереди поднялись руки: сюда! Это звали их. Бьорн и Ольга подошли. Сестра Ц стояла возле двух пустых мест. Рядом в Круге стояли Ев и Ауб. Вместе с сестрой Ц они хранили места для Бьорна и Ольги.
– Становитесь с нами! – прошептала Ц.
Она слегка дрожала.
Бьорн встал по левую руку от Ц, Ольга – по правую. Голубоватый свет потек снизу на обнаженные тела Бьорна и Ольги. Они застыли на своих местах, держа младенцев.
«Хорошо и спокойно… правильно и неизбежно… верно и бесповоротно…» – билось в висках Ольги.
«Помочь и защитить… исполнить и выдержать… начать и завершить…» – билось в висках Бьорна.
Круг собирался. Голая полуосвещенная толпа рассеивалась, исчезала, растворялась в Круге. Стройный, правильный Круг поглощал хаотичную толпу. Хаос ищущих тел сменялся покоем обретения места: освещенные голубым фигуры замирали, становясь неподвижными. Все меньше и меньше оставалось ищущих.
Бьорн и Ольга стояли на своих местах, держа на груди самых малых и завороженно глядя на голубоватый Круг, уходящий вдаль острова, стягивающийся к ночному горизонту в еле различимую голубую нитку и снова плавно возвращающийся, встающий рядом неподвижными фигурами братьев и сестер.
Время словно сжалось: каждое мгновение могло стать последним.
Уже рядом не осталось ищущих. Уже справа все было ровно и чисто. Лишь слева бегали одинокие, ищущие места тела. Но вот и слева все улеглось, распределилось, успокоилось. Сверкнули чьи-то спины вдали, мелькнули тени на мраморе. И все стихло, обездвижилось.
Бьорн и Ольга замерли.
Прошли ужасно долгие минуты.
И все СОВСЕМ стихло.
Круг замкнулся.
Абсолютная тишина повисла над островом. Даже прибой не был слышен здесь. Теплый ночной ветерок стих.
Бьорн и Ольга застыли. Тела их словно окаменели в голубоватом свете. Они перестали дышать. Ибо услышали Землю. Она замерла в ожидании. Круг собрался. Земля лежала во все стороны от Круга. Звезды сияли над Кругом.
Все было готово.
И вдруг раздался прерывистый шепот сестры Ц:
– Поверните их. Сердцем к центру Круга…
Бьорн и Ольга вздрогнули, очнулись. Поняли, чего хотят от них. В Круге все стояли и сидели, обратясь к центру. Лишь двое малых спали, прижавшись лицами к Бьорну и Ольге, отвернувшись от Круга. Ольга и Бьорн бережно повернули их, прижали нежные спинки младенцев к груди.
И сразу же протянулись руки – слева и справа. Но не для того, чтобы сомкнуться с руками Бьорна и Ольги. Руки Ц, Ев и Ауб осторожно сжали крошечные пальцы младенцев. А руки Бьорна и Ольги нужны были, чтобы держать малых.
Великий и Последний Круг готов был.
И пошла по нему волна невидимая, мощная, необратимая: 23 000 сердец, сдерживающие, смиряющие себя все эти последние дни и ночи, отпустили себя.
И заговорил Великий и Последний Круг.
И заговорили в последний раз все 23 000.
Бьорн и Ольга снова оцепенели. Восторженный ужас объял их. Они почувствовали, что Круг заговорил.
Говорили сердца Храм и Горн, Уф и Одо, Шуа и Ефеп, Стам и Атрии. Говорили в последний раз сердца Ак, Скеэ, Борк, Рим, Мохо, Урал, Экос, Ар. И крохотные, совсем еще неопытные сердца Хожети и Моон тоже говорили. Их маленькие тела затрепетали в руках Бьорна и Ольги, невидимая волна шла через них.
И наполнился Круг Словами Света.
И потекли по Кругу заветные Слова.
И вершили Слова свой приговор.
И исправляли Великую Ошибку Света.
И говорили братья и сестры на языке Света.
И говорили двадцать три раза.
И произнесли они последнее, двадцать третье Слово.
И вздрогнула Земля.
Свет ослепил Ольгу.
Она зажмурилась. И снова открыла глаза: восходящее солнце сияло на горизонте.
Ольга с трудом подняла голову: она лежала на спине. Пошевелилась. Каждое движение – трудное, тяжкое, словно после долгих лет каторжной работы. В голове – тяжело и пусто… Она оперлась ладонями о прохладный камень. Жмурясь от бьющего в глаза солнца, стала приподниматься. Вдруг замерла: на груди у нее лежал младенец. Он был мертв. Ольга уставилась на него, ничего не понимая. Младенец лежал у нее между грудей. Восходящее солнце освещало его посиневшее тельце. На его крошечной груди темнела засохшая кровь и виднелся большой синяк. Ольга смотрела на младенца. Он был холодный. И напоминал восковую куклу. На голове у младенца были светлые редкие волосики. Утренний ветерок пошевелил их.
Ольга оторвала свой взгляд от мертвого ребенка и обратила его вокруг. Голая, она лежала на белом мраморе, тянущемся до самого горизонта с восходящим солнцем. А рядом… лежали братья и сестры Света. Лежали навзничь, неподвижно.
Ольга сняла ребенка со своей груди, положила на мрамор. Двигаться было чудовищно трудно, все тело болело. Ольга встала на колени, подтянула ноги. Приподнялась.
Весь огромный Круг, в котором ночью стояло Братство, теперь покоился на мраморе. Русоволосые мужчины и женщины лежали навзничь, раскинув руки. Их ряд плавно, по параболе уходил вдаль, к горизонту с восходящим солнцем и, описав громадный круг, снова возвращался к Ольге. Первыми в этом круге лежащих навзничь были молодой мужчина и женщина средних лет с короткими рыжими волосами. Та самая, что направляла вчера, говорила, как встать и что делать… Теперь она неподвижно покоилась на мраморе. Рот женщины был открыт, на лице застыло выражение судороги и страдания, глаза были полуоткрыты. Пошатываясь, Ольга наклонилась, взяла руку женщины. Рука была холодной. Ольга положила свои пальцы на шею женщины. Пальцы нащупали безжизненную, остывшую плоть. Женщина была мертва. Полуприкрытые глаза ее уставились в чистое голубое небо.
Ольга перевела взгляд вправо. Там лежал молодой мужчина. Она узнала его: Майкл Лэрд. Тот самый, кто встретил их в Гуанчжоу, кто говорил о Братстве, кто напоил усыпляющим саке. Тот, кто встретил у лифта, наверху небоскреба.
Теперь он, голый, валялся на мраморе, раскинув руки. Темно-синие глаза его были открыты. Ольга потрогала руку Лэрда: холодная, безжизненная. Выражение лица его было жалким.
