– Сто лет в обед ты нам сдался, чтоб с тобой делиться! Чистоплюй!
Действительно, сдался я им как раз сто лет в обед. Но и без меня они не могли. Потому как их, Веника с напарником – или же подельником – с их языком, повадками, жестами никак нельзя было принять не за кого иного, как за тех, кем они и являлись – попросту за бандитов. А расклад был такой: я должен был явиться домой к сыну одного местного нувориша и просто-напросто выманить его за ворота особняка, воспользовавшись темнотой, неразберихой и своим умением разговаривать «по-человечески». Достойная роль, что и говорить. Если бы эти двое выбрали мишенью обыкновенного человека, а не этого укро-фашистского подонка, клянусь, я просто развернулся и ушел бы обратно на блокпост. К тому же меня в самый последний момент обуяли какие-то не то сомнения, не то нехорошие предчувствия – и мое поведение злило Веника до пены на губах.
– Ладно, обещал – значит, сделаю, – нехотя буркнул я.
– За нами тоже не засохнет, – отрезал Веник. – Так, план такой: идешь, звонишь. Скажешь этому нацику недорезанному, что брата его ранили! Лекарства, бабки нужны! Он поедет! Ты его, главное, в «скорую» посади, а дальше – наша забота. И смотри, без этих твоих… вые…онов, как вчера!
– А если не поедет?
– Не, ну ты, млять, в натуре пипец какой тупой! Как, млять, он не поедет, если брат его в этой их майданутой нацгвардии? Скажешь – к нам в больницу его, брата то есть, только сейчас привезли, а он типа по быстряку адрес дал!
Я попытался объяснить этим придуркам всю щекотливость поручения:
– Ну, как же его в больницу положили – он же, выходит, если в нацгвардии, то, по идее, в их форме должен быть?
– Не, ну заманал совсем! Ты чего, действительно такой тупой или просто мозг выносишь? Уй, держите меня сорок человек, тридцать не удержат! У нас половина ихнюю форму надевает, когда стрелять на позиции едет! Сейчас ваще – не разбери поймешь, кто в чем! Хоть в папахе ходи, хоть в бурке, хоть в форме охраны Ватикана! Ты, Грек, или морозишься по-черному, или бабки тебе на хрен не нужны. Ты что, у себя в Тамбове типа крутой был, да? Сын Рокфеллера? У тебя счет в банке, да, и тачка «бентли» на стоянке для инвалидов? Тебе на голом месте двадцать кусков срубить предлагают – просто за не хрен делать – а у тебя, млять, очко играет!
– Да ничего у меня не играет! Просто… аморально это.
– О-о-о… какие мы слова знаем! Аморально! Ладно, Санёк, поехали без него… Как-нибудь сами. Не, ну обидно, млять, – этот бандерштат на нашей крови разжирел, сидит здесь – туда бабло отстегивает – а этот тут ручками разводит и рассуждает: морально, аморально! Крассава! Все мозги на хрен зас…ал! Щас пойду в Красный Крест запишусь и в этот… Армию спасения вот таких вот п…арасов! Вместо того чтобы бабло у него отобрать и по честняку поделить, мы ему под ворота гуманитарку подсунем и серенаду споем: «Я вас любил, любовь еще быть может!» Да военная хитрость это, если хочешь знать! Солдатская смекалка. На войне все средства хороши! Все, хватит языком трясти. Поехали, Саня. А он, млять, как приехал голяком, так и уедет на хрен в свой Тамбов к мамочке!
Я сглотнул набежавшую слюну. Да, все это я знал: и что ополченцы переодевались в украинскую форму, чтобы имитировать «нападение бандеровских фашистов», и, хотя я сам в таких акциях пока не участвовал, поскольку совершенно не владел украинским языком и мог, по выражению того же Веника, «попалить всех на хрен» – но я делал все остальное – что прикажут. Я стрелял, препровождал в комендатуру, готов был применить свои знания и поставить растяжки – прямо там, где ходили люди, или заминировать дорогу… Да – война есть война, и я знал, что на войне нечего оглядываться, а начинать думать, что стрелять в людей аморально, нужно было раньше… намного раньше. «Ты знал, зачем сюда ехал!» – напомнил я себе. Да, я приехал сюда бороться с такими, как тот, что сидел в своем особняке и под прикрытием своих немереных средств спонсировал нацистов. Все это так, но… но людей – людей похищать мне еще не приходилось. Ну а чем занимаются разведчики, когда отправляются в тыл врага и приводят оттуда связанного «языка»? И если поступать как хочется может тот, у которого мы задумали отобрать деньги, на которые фашисты творят свои ужасы: распинают детей, вырезают у людей органы – то почему мы или конкретно я не могу поступать по законам военного времени? Пусть аморально с точки зрения обывателя, но совершенно правильно с другой стороны? И, если захочу, потом могу свою часть пожертвовать… ну хоть на оборону Донецка, что ли…
Я все искал каких-то оправданий своим действиям – но не находил их. Железных, веских доводов. Таких, которые бы действительно убедили и оправдали. Да и времени на это, наверное, уже не было. Я мог бы рассуждать об этом всю жизнь – и не найти ответа. Может быть, все дело действительно в том, что я трус? Самый обыкновенный трус?
– У него вправду брат у укропов? – промямлил я.
– Ты, ёпсель, еще в десятый раз спроси! И брат, и батя в Киеве фашист еще тот, и вся семейка ихняя гнилая насквозь!
– Психа надо было в дело брать, я тебе с самого начала говорил. А не этого… сосунка. Актер погорелого театра! Брось его уговаривать как целку, Веня, поехали сами. Нечего резину тянуть. Время тикает. «Скорую» нам не навечно дали!
– Все, последний раз предлагаю – или с нами, или херачь обратно на блокпост пешком. А если стукнешь кому…
– Я не стукач.
Я действительно не стукач. Я актер – но даже не погорелого театра. Просто неудачник. Не сумевший отпихнуть, пнуть, переступить… не смогший прогнуться под кого надо в нужный момент. В Тамбове у меня мама, наша малогабаритка, Юлька, с которой мы встречались, как она говорила, «по-настоящему», а я… я просто плыл по течению. И если бы не было Юльки – то нашлась бы другая, которой захотелось бы «по-настоящему», и я бы ей подыграл. Красиво бы подыграл. Талантливо. На самом деле у меня в Тамбове была только мама… и никаких денежных и карьерных перспектив. А Юлька… она бы больше подошла этому Саньку или Венику… Потому что она ждала не меня, а деньги, которые я отсюда должен был привезти. И если я приеду пустой, то она просто повернется и пойдет предлагать свою молодость, нежную кожу, синие глаза тому, кто предложит больше, чем малогабаритка в спальном районе в придачу со свекровью. Тому, кто заплатит «по-настоящему». «На расстоянье» видится не только большое, как сказал мой любимый поэт. «На расстоянье» видится ВСЕ.
– Он бабки отстегивает на ихнюю армию, братану чуть не БТР персональный купил, чтоб он нас тут херачил! А в прошлом году пьяный на своем «лексусе» гр…баном девку на переходе сбил. И что? А ничего! Замяли дело – как будто она сама на красный под колеса выбежала. И свидетелей даже нашли. Да купили они всех! У меня сосед все своими глазами видел, так ему сказали – вали отсюда, пока цел. Ничё ты не видел, пьяный в стельку дома лежал, вот, и жена подтверждает! Вот так они с нами, с простым народом…
Я, кажется, читал про этот случай. Нет, точно читал: особо развлечься тут было нечем. Я не ходил на сомнительные «вечеринки» – с доступными девицами, кокаином и виагрой, которую каждый брал сколько хотел – чудодейственный препарат, после приема которого любой импотент мог куролесить ночь напролет, стоял в подвале штаба ящиками. «Давай, поднимай свой боевой дух! Виагра – это наши боевые сто грамм», – как цинично говорил все тот же Веник, рассовывая по карманам таблетки, которые он именовал «колесами», и презервативы. Я отнюдь не собирался блюсти рыцарскую верность той же Юльке, но… девки, которые вешались на шею нашим бойцам сами, были такого разбора, что только Веник бы ими не побрезговал. Интернетом нам пользоваться не разрешали, да его зачастую и в помине не было. Так что мне оставалось либо сидеть в казарме и слушать бесконечное заунывное пение Психа, либо читать все что под руку попадется – в том числе и подшивки местных газет. Собственно, газеты меня как раз интересовали больше всего. «Для того чтобы стать своим в доску и понять, чем живет страна ли, город ли, или захолустная английская деревня, нужно читать местную прессу!» – так говаривал мой любимый учитель – и он наверняка был прав.
– Поехали, – бросил хмурый Санёк, Веников то ли кум, то ли сват – в этом я плохо разбирался, и развернулся ко мне: – Вали по бетонке до окружной, потом налево, до блокпоста. И все: ты нас не видел, мы – тебя.
– Подождите… я с вами! – почему-то вырвалось у меня.
– Ну, крассава! – неподдельно обрадовался Веник. – Я знал, Грек, что ты, млять, не подведешь! Скидывай свое барахло и надевай гражданское, быстро! И халатик сверху! Опа! «Интернов» видал? Не, ну ты в халате чисто этот… в натуре, поп который! А я у тебя типа фершал буду! Га-га-га…
